Алексей Бакулин - Книга встреч
— Ну, это философия не для сегодняшнего дня… Отовсюду кричат: тебе нужно то, тебе нужно это! Надо иметь, надо иметь, надо иметь! А если ты не имеешь, значит, ты вообще никуда не годный человек!
— Люди всегда и везде очень завистливы. Но что толку терзаться своей неустроенностью? В конечном счёте мы просто унизим себя. Может быть, лучше оставаться самим собой? У нас не такая большая зарплата, но зато мы свободны, мы прекрасно знаем: даже если останемся без работы — уж на такую-то зарплату мы место найдём всегда! Бывает, сидишь и думаешь: у кого-то весь дом мебелью заставлен… А у меня только кресло, диван и телевизионная тумбочка. Но, друзья мои, — это же всё, что мне нужно! Да, ещё телевизор: я позволила себе подключить спутниковое телевидение, чтобы иметь больше информации. Для чего мне пять машин, если я за одну не сяду никогда? Единственное, чего у меня много, так это животных.
— Кошки?
Глянула на меня не без тайной насмешки:
— Нет, собачки. Я собак люблю, а не кошек. А ещё я научилась всё делать сама: ремонтировать дом, чинить электричество. Мне не надо кого-то нанимать. Потом, я никогда не чуралась никакой подработки. Я не ворую у соседа по бревну, чтобы топить свою печку. Я лучше к тому же соседу пойду и поработаю день на грядках — ничего страшного. У меня свой домик, свой участочек; я вышла и чувствую: это моё, это кусочек моей земли. Зимой выходишь на работу: настроение порой неважное, а смотришь — деревья стоят все в инее… Так здорово, так красиво! И сразу на душе легко! Природа лечит, природа прекрасно всё лечит… Я зимой вижу чистый белый снег, а вы в Питере что видите у себя под ногами? Помню, в первый раз после большого перерыва приехала в город… Зашла в метро, жду поезда… Поезд пришёл — и все как ненормальные ринулись к дверям, а я как стояла, так и осталась стоять. Не протиснулась! Вот оно что: здесь протискиваться надо! Вот закон городской жизни: беги и протискивайся! Нет, это не моё. А что моё? Вот, смотрите: мой городок, мой храм, мой дом, моя душа. Всё при мне. И мой Бог на небесах. Уж какие мы ни есть: сильные, слабые, грешные, праведные, а Он — наш Бог. Что суетиться? Он везде с нами: и в беде, и в нищете — везде он нас ведёт. Идите за Ним, и всё будет хорошо.
* * *Вот такая в общих чертах получилась беседа… Я слушал Наталью и думал: «Даже и не мечтай! Пройти тюрьму, наркотики, водку, затем смертельную болезнь, одиночество, — и найти в себе силы из всего этого вырулить к свету? — Даже не мечтай: ты бы и четверти этого пути не одолел. Почему же эта маленькая, болезненная, неладно скроенная и небрежно сшитая — смогла?..»
И тогда вторая встреча пусть строится на контрасте: пусть теперь будет человек слабый, очень слабый…
2. ПОБЕДИТЕЛЬ ЗАБИРАЕТ ВСЁ
Знал я людей, которые после трагедии в Беслане молились о том, чтобы Господь послал Чечне конец Содома и Гоморры, — стер бы с лица земли весь этот народ, вместе со стариками и малыми детьми. Люди молились так, прекрасно сознавая, как опасна подобная молитва, как легко тут перейти определенную границу… Но не было больше сил со связанными руками наблюдать избиение, хотелось хоть молитвой внести свою лепту в эту неравную битву. Никого уже не обманывали слова о том, что есть плохие чеченцы, а есть и хорошие (где они? почему первые не бросились на своих подонков? почему сами не остановили их?). Давно отброшены были мечты о примирении: бандиты, оставшиеся безнаказанными, наглели все больше и больше. Люди рассуждали так: если нам не дают защитить себя, пусть Господь Сам обрушит Свой гнев на негодяев. Но видно, не пришло еще время…
Я знал людей, которые молились о гибели Чечни, и меня их молитвы не удивляли. Удивиться пришлось позже, услышав из уст петербургской девушки такие слова:
— Все началось с того, что мне в руки попала газета с портретом Шамиля Басаева. Это было в дни Беслана. Я посмотрела на портрет и… Какое-то такое чувство возникло… даже не знаю, как его назвать. Знаете, когда школьнице нравится какой-нибудь мальчик, первое желание у нее бывает — посмеяться над ним, подразнить, поднять на смех… Вот и мне захотелось сказать ему что-нибудь вроде: «Эй ты, герой!..» Потом я отложила в сторону газету и забыла об этом желании. А потом оно вернулась. И я уже сознательно стала искать портреты Шамиля и любоваться им, отыскивать публикации о нем. Все мысли были только о нем. Я и батюшке об этом говорила на исповеди. Он мне велел все портреты выбросить, но я вообще-то их и не хранила.
— Ольга, — обращаюсь я к 25-летней петербурженке (высшее образование, хорошая работа, внешние данные не дают повода для комплекса неполноценности, прихожанка одного из питерских православных храмов, живет с родителями, надеется поступить в аспирантуру), — Ольга, а может, эти симпатии объясняются очень просто: может быть, у вас в роду были чеченцы или другие какие кавказцы? Хотя, если судить по внешности, это глупое предположение.
— Нет, не было у меня в роду никаких чеченцев. Батюшка на исповеди мне сказал: «Это у вас культ силы!» Ну, тут мне возразить нечего… Правда, есть такой культ. Я с детства чувствовала в себе готовность к подчинению силе. Даже преклонение перед силой. Если попытаться анализировать, то, может быть, это такой протест против реального давления? Я говорила: «Такому-то человеку я согласна подчинить себя, но не вам!» И потом, я не чувствую себя защищенной, а женщина всегда тянется к сильному. Конечно, эта сила может оказаться направленной против нас же самих, но об этом ведь не думаешь…
— Вот именно, против самих же беззащитных. Вы не замечали, что самые громкие чеченские «подвиги» — Буденновск, Беслан, «Норд-Ост» и т. д. — это война против тех, кто заведомо не может дать отпор. Неужели это может привлекать?
— Видимо, может… Потом, мне жалко было этого Шамиля: конечно, он погубил столько людей, но ведь он же и сам себя погубил! Хотелось поговорить с ним, объяснить ему, в чем он не прав… Ведь он мог бы стать нормальным человеком… Вы знаете, я, и читая книги, всегда становлюсь на сторону отрицательных героев. В «Трех мушкетерах» мой любимый персонаж — Миледи. Я для себя придумывала, что когда-то это была прекрасная девушка, настоящий ангел, но потом тяжелые обстоятельства вынудили ее стать тем, кем она стала… И мне хотелось, чтобы Дюма придумал другой конец этой истории, чтобы Миледи исправилась и вернулась к Атосу… А Шамиль Басаев мне всегда казался Арагорном из «Властелина Колец». Арагорн — мой любимый герой, он для меня долгое время был каким-то идеалом. Критерий был поступков один: Арагорн бы так не поступил.
— Арагорн — это в книжке. А в реальной жизни вы были знакомы хоть с одним чеченцем?
— Нет, никогда. Но я общаюсь с ними по интернету.
— И каково впечатление?
— Честно говоря, безтолковые абсолютно. Учат меня жить, зарабатывать большие деньги: «Почему ты работаешь за копейки? Ты молодая, ты должна делать карьеру». Я одному подыграла: «Ты же мусульманин, у вас духовное должно стоять выше материального!» И знаете, что он мне ответил? — «Зачем мне понадобится душа, если я буду умирать от голода?!» Вот в таком ключе. Но тут, видимо, дело в том, что через интернет общаются не самые умные люди. Некоторые говорят, что они, мол, не против русских. Один сказал: «Было здесь много нечисти — русские помогли нам от нее избавиться». Другой заявил, что очень много прекрасных людей погибло и с той и с другой стороны. Но это все отдельные случаи, а в остальном… Я была удивлена. Наверное, я ошибалась, но мне казалось, что не очень цивилизованные люди должны быть более безкорыстными, что ли…
— И эти интернет-общения вас не разочаровали?
— Но поймите, сейчас у меня увлечение Басаевым практически прошло… Оно было, и я понимала, что это не вполне хорошо, и боялась этого своего состояния, но теперь его нет, а осталось только увлечение исламом…
— Исламом?
— Да. Раньше такого интереса у меня не было, раньше я его вообще не воспринимала, как что-то реальное. Православие — вот что было для меня единственной реальностью, а ислам — это как будто что-то искусственное. Но тут он мне сразу ближе стал, что ли… Видимо, в нем действительно есть что-то притягательное, какое-то очарование… Что-то в нем есть! Я бы сказала, что это ложная религия, но немного побаиваюсь этого слова, ведь очень многие люди его исповедуют — что же, они все ошибаются? Хотя в том же интернете один немолодой уже человек даже предостерег меня: «Берегись! Будешь так интересоваться, станешь мусульманкой!» Я удивилась: «Зачем вы меня предостерегаете? Вы же мусульманин, вы должны быть заинтересованы в моем обращении!» Он ответил: «Потому что надо сделать такой шаг осознанно, как подвиг!» Но я вообще-то никогда и не хотела переходить в ислам. Просто мыслей таких не было.
