Джидду Кришнамурти - Дневник Кришнамурти
to be there. As one walked there one afternoon there was suddenly an abnormal silence; the birds stopped chattering, the monkeys were absolutely still and everything seemed to be holding its breath. One stood still. And as suddenly, everything came to life; the monkeys were playing and teasing each other, birds began their evening chatter and one was aware the danger had passed.
In the woods and groves where man kills rabbits, pheasants, squirrels, there's quite a different atmosphere. You are entering into a world where man has been, with his gun and peculiar violence. Then the woods lose their tenderness, their welcome, and here some beauty has been lost and that happy whisper has gone.
You have only one head and look after it for it's a marvellous thing. No machinery, no electronic computers can compare with it. It's so vast, so complex, so utterly capable, subtle and productive. It's the storehouse of experience, knowledge, memory. All thought springs from it. What it has put together is quite incredible: the mischief, the confusion, the sorrows, the wars, the corruptions, the illusions, the ideals, the pain and misery, the great cathedrals, the lovely mosques and the sacred temples. It is fantastic what it has done and what it can do. But one thing it apparently cannot do: change completely its behaviour in its relationship to another head, to another man. Neither punishment nor reward seem to change its behaviour; knowledge doesn't seem to transform its conduct. The me and the you remain. It never realizes that the me is the you, that the observer is the observed. Its love is its degeneration; its pleasure is its agony; the gods of its ideals are its destroyers. Its freedom is its own prison; it is educated to live in this prison, only making it more comfortable more pleasurable. You have only one head, care for it, don't destroy it.
Так легко отравить[3] её.
У него всегда удивительным образом отсутствовала дистанция между ним и деревьями, реками и горами. Это свойство не было в нём искусственно развито: вы не можете развивать подобные вещи. Между ним и другим человеком никогда не было стены. Как ни относились к нему, что ему ни говорили — это, по-видимому, никогда не ранило его, как никогда не коснулась и лесть. Так или иначе, он был этим совершенно не затронут. Он не был отстранившимся, отчуждённым, но был подобен водам реки. У него было так мало мыслей, а когда оставался один — мыслей не было вовсе. Его мозг был активен, когда он говорил или писал, в другое же время был спокоен и активен без движения. Движение есть время, а активность временем не является.
Эта удивительная активность, без направления, по-видимому продолжается и во сне, и в бодрствовании. Он часто пробуждается с этой активностью медитации; нечто похожее продолжается большую часть времени. Он никогда не отвергал её и не призывал. Как-то ночью он проснулся полностью пробуждённым. Он сознавал, что в его голову, в самый её центр входило нечто, подобное огненному шару, некий свет. Он как бы со стороны наблюдал это в продолжение значительного времени, словно это происходило с кем-то другим. Это не было иллюзией, чем-то таким, что вызывает ум в своём воображении. Начинался рассвет, и сквозь неплотно сдвинутые занавески он мог видеть деревья.
18 сентября 1973
Это всё ещё одна из самых прекрасных долин. Она со всех сторон окружена холмами, покрыта апельсиновыми
It's so easy to poison it.
He always had this strange lack of distance between himself and the trees, rivers and mountains. It wasn't cultivated: you can't cultivate a thing like that. There was never a wall between him and another. What they did to him, what they said to him never seemed to wound him, nor flattery to touch him. Somehow he was altogether untouched. He was not withdrawn, aloof, but like the waters of a river. He had so few thoughts; no thoughts at all when he was alone. His brain was active when talking or writing but otherwise it was quiet and active without movement. Movement is time and activity is not.
This strange activity, without direction, seems to go on, sleeping or waking. He wakes up often with that activity of meditation; something of this nature is going on most of the time. He never rejected it or invited it. The other night he woke up, wide awake. He was aware that something like a ball of fire, light, was being put into his head, into the very centre of it. He watched it objectively for a considerable time, as though it were happening to someone else. It was not an illusion, something conjured up by the mind. Dawn was coming and through the opening of the curtains he could see the trees.
18 TH SEPTEMBER 1973
It is still one of the most beautiful valleys. It is entirely surrounded by hills, filled with orange
рощами. Много лет назад среди деревьев и фруктовых садов было лишь несколько домов, но теперь их стало много больше; дороги теперь шире, движение транспорта возросло, прибавилось шума, особенно в западной части долины. Но холмы и высокие пики всё те же, они не тронуты человеком. В горы ведёт множество тропинок, и можно бесконечно взбираться по ним. Там встречаются медведи, гремучие змеи, олени, а однажды встретилась рысь. Рысь оказалась впереди, она спускалась по узкой тропе, мурлыкая, тёрлась о скалы и стволы невысоких деревьев. Из глубокого ущелья дул слабый ветер, поэтому к рыси можно было подойти совсем близко. Она поистине наслаждалась собой, радуясь своему миру. Её короткий хвост торчал кверху, заострённые уши выпрямились вперёд, её желтовато-коричневая шерсть была блестящей и гладкой. Рысь совершенно не подозревала, что кто-то следовал за нею на расстоянии около двадцати футов. Мы спускались по тропе друг за другом почти целую милю, и ни один из нас не издал ни малейшего звука. Это было по-настоящему красивое животное, лёгкое, как тень, и грациозное. Перед нами бежал ручей, и, не желая испугать зверя при подходе к ручью, человек прошептал доброе приветствие. Рысь, даже не оглянувшись, — это было бы пустой тратой времени, — с быстротой молнии исчезла из виду. Всё же мы были друзьями довольно значительное время.
Долина полна благоухания цветов апельсиновых деревьев, почти одурманивающего, особенно ранним утром и в вечерние часы. Этот аромат наполнял комнату, долину и каждый уголок этой местности, и благословение бога цветов веяло над этой долиной. Летом здесь бывало очень жарко, и это придавало долине какие-то особые черты. Когда ты приезжал сюда много лет назад, здесь была изумительная атмосфера; в меньшей степени она всё ещё здесь. Люди портят её, как портят они почему-то
groves. Many years ago there were very few houses among the trees and orchards but now there are many more; the roads are wider, more traffic, more noise, especially at the west end of the valley. But the hills and high peaks remain the same, untouched by man. There are many trails leading to the high mountains and one walked endlessly along them. One met bears, rattle snakes, deer and once a bob cat (a lynx). The bob cat was there ahead, down the narrow trail, purring and rubbing himself against rocks and the short trunks of trees. The breeze was coming up the canyon and so one could get quite close to him. He was really enjoying himself, delighted with his world. His short tail was up, his pointed ears straight forward, his russet hair bright and clean, totally unaware that someone was just behind him about twenty feet away. We went down the trail for about a mile, neither of us making the least sound. It was really a beautiful animal, spritely and graceful. There was a narrow stream ahead of us and wishing not to frighten him when we came to it, one whispered a gentle greeting. He never looked round, that would have been a waste of time, but streaked off, completely disappearing in a few seconds. We had been friends, though, for a considerable time.
The valley is filled with the smell of orange blossom, almost overpowering, especially in the early mornings and evening. It was in the room, in the valley and in every corner of the earth and the god of flowers blessed the valley. It would be really hot in the summer and that had its own peculiarity. Many years ago, when one went there, there was a marvellous atmosphere; it is still there to a lesser degree. Human beings are spoiling it as they seem to spoil
большинство вещей. Всё будет, как и бывало. Цветок может увянуть и погибнуть, но он вернётся снова в своей прежней прелести.
Задавались ли вы когда-либо вопросом, почему люди сбиваются с истинного пути, становятся испорченными, недостойными в своём поведении — агрессивными, жестокими и коварными? Неправильно обвинять окружение, культуру или родителей. Мы хотим возложить ответственность за это вырождение на других или на какое-то событие. Находить объяснения и причины — это лёгкий выход. Древние индусы называли это кармой — вы пожинаете то, что посеяли. Психологи заявляют, что проблема зависит от родителей. То, что высказывают так называемые религиозные люди, основано на их догме или веровании. Но вопрос всё ещё остаётся.
В то же время существуют другие люди, родившиеся великодушными, добрыми, ответственными. Их не изменяют окружение и любое внешнее давление. Они остаются такими же, несмотря ни на что. Почему?
Объяснение, какое бы оно ни было, имеет мало значения. Всякие объяснения — это бегство, уклонение от реальности того, что есть, — единственного, что имеет значение. То, что есть, может быть полностью преобразовано с помощью той энергии, которая растрачивается на объяснения и поиск причин. Любовь — вне времени, вне анализа, сожалений и взаимных упрёков. Любовь пребывает, когда нет жажды денег, положения и хитрого обмана "я".
19 сентября 1973
Наступил сезон дождей. Море было почти чёрным под тёмными тяжёлыми тучами, и ветер неистовствовал, раскачивая деревья. Дождь то льёт, не переставая, несколько дней подряд, то на день-два прекращается, чтобы начаться снова. Лягушки квакали в каждом пруду, и в воздухе
most things. It will be as before. A flower may wither and die but it will come back with its loveliness.
Have you ever wondered why human beings go wrong, become corrupt, indecent in their behaviour aggressive, violent and cunning? It's no good blaming the environment, the culture or the parents. We want to put the responsibility for this degeneration on others or on some happening. Explanations and causes are an easy way out. The ancient Hindus called it Karma, what you sowed you reaped. The psychologists put the problem in the lap of the parents. What the so-called religious people say is based on their dogma and belief. But the question is still there.
Then there are others, born generous, kind, responsible. They are not changed by the environment or any pressure. They remain the same in spite of all the clamour. Why?
Any explanation is of little significance. All explanations are escapes, avoiding the reality of what is. This is the only thing that matters. The what is can be totally transformed with the energy that is wasted in explanations and in searching out the causes. Love is not in time nor in analysis, in regrets and recriminations. It is there when desire for money, position and the cunning deceit of the self are not.
19 TH SEPTEMBER 1973
The monsoon had set in. The sea was almost black under the dark heavy clouds and the wind was tearing at the trees. It would rain for a few days, torrential rains, and it would stop for a day or so, to begin again. Frogs were croaking in every pond and
