Григорий Дьяченко - Борьба с грехом
Факт падения добрых духов «подтверждается Словом Божиим, когда оно говорит об ангелах, не сохранивших своего начала, но оставивших свое жилище» (Иуд. VI.). Злые духи, «сделавшиеся таковыми через отпадение от Бога» после греха своего, «впали в самолюбие, гордость и злобу»; они стали «духами нечистыми прогневавшими Бога, осужденными, хотя приговор сего суда не во всем еще Царствии Божием обнародован и не во всей силе исполнен» (Слова и речи, изд. 1848 г. II 290; Кат. XXIV); они «настолько укоренились во зле что стали совершенно неспособны полюбить добро и раскаяться в грехе» («Зап. на Быт.» I, 61).
Понятно после этого, что по отношению к человеку они ничего не желают и ничего не делают, кроме зла. Они «стараются коварствовать над человеками и, обольщая их, внушать им ложные мысли и злые желания» (Иоан. VIII, 44), за что и называются дьяволами, т. е. клеветниками и обольстителями (Кат. XXIV). Такое отношение злых духов к человеку тем более опасно для него, что они, как принадлежащие к высшему миру духов, по своим силам превосходят человека. Они могут «действовать на стихии». Так, например, дьяволу «попущено было возбудить в воздухе огонь, чтобы сжечь овец и пастырей Иова, и воздвигнуть бурю, чтобы разрушить храмину и побить детей его». «Знания естественного дьявол может иметь не меньше и даже, может быть, больше, нежели человек, поелику, по тонкости своего существа, видит в природе многое, чего дух человека, заключенный в теле, не видит» (Слова и речи, изд. 1848 г., I, 315; 1882 г., IV, 586).
II. Грехопадение прародителей. – После того как мы знаем, как враждебно настроен дьявол против Бога, против всего святого и доброго, неудивительно, что он «позавидовал блаженству человеков» и пожелал «лишить их оного». Для этого он «употребил хитрость; вошел в змия и склонил Еву вкусить запрещенного плода», преступить Заповедь Божию («Начатки», 11).
Искушение прародителей в раю не миф. «Господь сказал иудеям: вы отца вашего диявола есте; он человекоубийца бе искони (Иоан. VIII, 14). Иудеи, которым сие сказано, были не мифические, а действительные существа, следственно, также и отец их дьявол. На что указывают слова: человекоубийца бе искони? Без сомнения, на искушение в раю и падение человеков».
Вот как произошло падение прародителей. «Преобразившись пред Евой в светлого Ангела, в учителя истины», дьявол сначала «вводил ее в сомнение о том, точно ли Слово Божие слышала она от мужа и не по суеверию ли воздерживается от древа познания».
«Ева, ответствуя змию, повторяет заповедь о древе познания, с той особенностью, что прибавляет к ней слово: и не прикасайтесь к нему. Из сего догадываться можно, что мысль о строгости заповеди и страхе смерти начинала уже затмевать в ней чистое чувствование любви и благоговения к Богу-Законодателю.
Вторая речь искусителя заключает в себе сколько слов, столько лжей, но сплетенных так, что богоотступлению они дают вид действования по намерению Божию. Примечая, что страх смерти держит Еву в послушании Богу, он отъемлет прежде всего сию опору: не умрете. Но чтобы не показаться противоречащим Слову Божию, он старается внести свое противоречие в самое Слово Божие и к сему обращает богонареченное имя древа познания добра и зла. Изъясняя сие наименование, он уверяет, что со вкушением от древа познания Бог соединил совершенное ведение добра и зла, подобно как со вкушением от древа жизни совокупил жизнь бессмертную, и обещает в сем ведении новые очи, то есть новую степень ведения и даже божественность». «Две мысли могло возродить такое описание древа познания: или ту, что Бог по зависти возбранил его, дабы не иметь причастников Своего естества, или ту, что Адам превратил истинный смысл Божией Заповеди. Одна другой выгоднее была для искусителя, но в Еве удобнее предполагать можно последнюю». «Греховное расположение в душе Евы началось беспорядочным направлением познавательных сил: возбужденная к любопытству и недоверчивости, жена взирает на запрещенное древо так, как бы видела его в первый раз, – она позабывает взирать на него, как на предмет заповеди Божией, но рассматривает оное в предполагаемом отношении к себе – к своей чувственности, к своему сердцу, своему разумению (Еккл. VII, 30); с уклонением от единства истины Божией в многочисленность собственных помыслов неразлучна (была) множественность собственных желаний, не сосредоточенных в воле Божией, или похоть, которая есть ближайшая вина прельщения и которая, зачав, рождает действительный грех (Иак. 1, 14-15). Ева видит в запрещенном древе не то, что оно есть, но то, чего она желает, по известным видам похоти (1 Иоан. II, 16; Быт. III, 6). Первый грех рождается в чувственности – стремлением к роскоши, в сердце – желанием наслаждаться без рассуждения, в разуме – мечтанием кичливого многоведения и, следственно, проницает все силы естества человеческого». За влечением к греху следовало греховное действие: жена взяла плод его (древа познания) и ела, также дала и мужу своему, и он ел (Быт. III, 6). Так произошло событие, изменившее последующую судьбу человека и отношение Бога к нему.
III. Тяжесть первого греха. – Кто же виновник происшедшего греха, на кого должны обрушиться последствия его? Во всяком случае, происхождение греха кроется не в воле Божией – святой и благой. Благость Божия ничего не желала для человека и ничего не сделала для него, кроме добра. По благости Божией, «первый человек, получив при сотворении высокие способности и могущественные силы, быв поставлен владыкой рая и земли, пользовался обширнейшей свободой, какую может иметь сотворенное существо». Если «сей свободе поставлен был предел – древо познания добра и зла», «если Адаму не предоставлено было свободы вкусить от плода его и тем дана возможность злоупотребить свободой, то это необходимо было для утверждения свободы в добре, для усовершенствования человека». «Бог, по благости Своей, давший человеку (свободную) волю, естественно расположенную любить Бога», не виновен в том, что «человек употребил во зло сию свободу» (Слова и речи, изд. 1861 г., т. III, с. 253), имея очень много побуждений к исполнению заповеди Божией. Искушение от дьявола не может совершенно оправдать прародителей; оно может только уменьшить степень греховности и виновности их. Несмотря на смягчающее вину обстоятельство, грех прародителей был все-таки весьма тяжек; они оскорбили величие Божие «в крайней степени преступным и мятежным желанием быть яко бози, произвольным отступлением от закона» (Иоан. III, 4) они обнаружили «неверие, непослушание, неблагодарность, гордость против Бога и превратное употребление всех способностей»; «переступивши за предел, положенный заповедью Божиею», человек «уклонил свою душу от Бога, истинного всеобщего средоточия и полноты, образовал для нее ложное средоточие в ее самости, заключил ее во тьме чувственности в грубости вещества», «его ум, воля, деятельность отвратились, уклонились, ниспали от Бога к твари, от небесного к земному, от невидимого к видимому» (Быт. III, 6); «обманутый прельщением искусителя (человек) добровольно приложися скотом несмысленным и уподобися им» (Пс. XLVIII, 13). Вот в чем заключается падение человека.
6. О следствиях падения наших прародителей по изображению св. отцов и учителей Церкви
1-е следствие: потеря благодати Божией.
Об этом блаженный Августин так говорит: «Как только совершилось нарушение заповеди, тотчас оставила праотцов благодать Божия, и они устыдились наготы тел своих» (De civit. Dei XIII, 13).
2-е следствие: болезни, скорби, изнеможение.
Повредивши все силы души, грех прародителей, как действие противоестественное, неизбежно произвел подобное же расстройство и в их теле, внес в него семена всякого рода болезней, усталости в трудах, расслабления и страданий. Все это признавали за следствие прародительского греха и учители Церкви, например: а) Феофил Антохийский: «Из греха, как будто из источника, излились на человека болезни, скорби, страдания» (Theophil. ad Autol. II, 25); б) Ириней: «В осуждение за грех муж приял печали и земный труд, и то, чтобы вкушать хлеб в поте лица своего…; равно и жена прияла печали и труды, и воздыхания, и болезни рождения…» (Adv. haeres. III, 35; V, 23).
3-е следствие: смерть телесная.
Василий Великий так учит об этом: «Адам, как согрешил по причине худого произволения, так умер по причине греха: оброцы бо греха, смерть (Рим. VI, 23); в какой мере удалился от жизни, в такой приблизился к смерти: потому что Бог – жизнь, а лишение жизни – смерть; поэтому Адам сам-себе уготовал смерть через удаление от Бога, по-написанному: удаляющие себя от Тебя погибнут» (Пс. LXXII, 27). (Беседы о том, что Бог невиновник зла в Твор. св. отцов, т. VIII, с. 155; Снес. слов. о подвижн., там же, т. IX, с. 68).
Григория Нисский: «По падении своем первый человек жил еще многие сотни лет; но не солгал Бог, когда сказал: в оньже аще день снесте от него, смертию смрете (Быт. II, 17), – ибо через то самое, что человек отчуждился от истинной жизни, над ним в тот же день исполнился приговор смерти, а через несколько лет после постигла Адама и смерть телесная». Златоуст: «Хотя много лет жили еще прародители, но как только услышали они: земля еси и в землю отьидеши, то приняли приговор смерти, – соделались смертными, и с тех пор, можно было сказать, что они умерли; для означения этого и сказано Писание: в оньже аще день снесте от него, смертию умрете, т. е. услышите приговор, что отселе вы уже смертны (In Genes, homil. XVII, п. 9; сн. homil. XVI, п. 6).
