Владимир Сарабьянов - История архитектурных и художественных памятников Ферапонтова монастыря
Неудивительно, что в 1764 г. при секуляризации церковного землевладения, проведенного Екатериной II, Ферапонтов монастырь едва избежал упразднения, заняв «последнее место в списке уцелевших монастырей»: он был поставлен 100-м в списке третьеклассных и оказался последним с игуменским настоятельством[36]. С этого момента он получал ежегодно «на монастырские нужды» 240 руб.[37], чего, даже с прибавлением незначительных самостоятельных доходов, не могло хватить на содержание в порядке пяти церквей и хозяйственных построек, на ветхость которых указывают описи этого времени[38]. Не имея средств на капитальный ремонт всего монастыря, основное внимание церковноначалия было направлено на украшение храмов «в новом вкусе»: в 1750–1780-х гг. были перестроены иконостасы всех церквей обители[39].
Однако к концу 80-х гг. необходимость капитального ремонта стала настолько очевидной, что в решении этого вопроса самое деятельное участие принял митрополит Новгородский и С.-Петербургский Гавриил, в юрисдикцию которого было переведено Кирилловское Духовное правление. Основываясь на докладе игумена монастыря Герасима, он сделал Святейшему Синоду доношение. Отмечая, что монастырские строения «необходимо все почти вновь перестраивать, на что требуется немалая сумма денег», и желая избежать этих расходов, митрополит Гавриил предлагал Ферапонтов монастырь упразднить, превратив его в приходскую церковь, а братию и игумена перевести в заштатный Савво-Вишерский монастырь, в котором «каменное строение ни пристройки, ни починки не требует, и не только для игумена и братии, но и для прочих надобностей монастырю довольно»[40]. По неизвестным причинам это представление не было утверждено Екатериной II[41].
В 1794 г. митрополит Гавриил испросил у Святейшего Синода «на ремонт церкви Рождества Богородицы и другие пристройки» 1500 руб.[42], которые были переданы новому игумену Ферапонтова монастыря Феофилакту. Резолюцией от 31 января 1794 г.[43] в монастыре был начат самый крупный за историю его существования ремонт, продлившийся до 1798 г., в ходе которого все здания были скреплены железными связями, местами вычинена кладка, заменены покрытия и т. д.; собор и церковь Благовещения были сильно перестроены в угоду новым вкусам, а переходы между ними полностью переложены[44]. Естественно, указанной суммы не могло хватить на такой объем работ и, несмотря на регулярные присылки из Новгородской Духовной консистории денег[45], игумен Феофилакт был вынужден испросить у Святейшего Синода «соборную книгу»[46], ссылаясь в основном на незавершенность ремонта церкви Мартиниана. Это прошение поступило в Синод в конце 1797 г., и при его обсуждении возникли новые обстоятельства, которые, как справедливо считает И. И. Бриллиантов, решили судьбу монастыря.
Существовавший в Пензе Спасо-Преображенский монастырь в 1764 г. оказался за штатом, т. е. был переведен на собственное содержание, и потому пришел в полный упадок. Жители города на собственные пожертвования перенесли монастырь на новое место и обстроили его «надлежащим каменным зданием в наилучшем виде». При этом ими было послано в Синод прошение, в котором говорилось о новом устройстве монастыря и об отсутствии в таком крупном городе, как Пенза, архимандрии или хотя бы игуменства. Завершалось прошение просьбой учредить такое управление в новоотстроенном Спасо-Преображенском монастыре[47].
Оба вопроса рассматривались в Синоде одновременно, причем был принят во внимание доклад о состоянии Ферапонтова монастыря, поданный митрополитом Гавриилом в 1790 г., т. е. еще до проведения ремонта. Принятое решение оказалось не в пользу Ферапонтова монастыря. Синод постановил упразднить Ферапонтов монастырь «за ветхостью оного, с обращением его в приходскую церковь, а состоящего же в городе Пензе заштатного Спасо-Преображенского монастыря о включении в число третьештатных, с перенесением на оный штата того Ферапонтова монастыря». Монахов Ферапонтова предлагалось «поместить на вакансии по другим во вверенных (митрополиту Гавриилу – В. С.) епархиях монастырям», а игумену Феофилакту, «в случае неимения по званию его вакансии, остаться до открытия оной, с получаемым ныне жалованием»[48]. 23 апреля этот указ был утвержден Павлом I[49]. Вакансия для игумена Феофилакта скоро открылась: прошение игумена третьеклассного Белевского Преображенского монастыря Иакова об увольнении за старостью и слабостью здоровья было удовлетворено, а Феофилакт занял его место[50]. Так, через 400 лет после своего основания, практически полностью отремонтированный (незаконченной осталась только церковь преп. Мартиниана), монастырь прекратил свое существование. Имущество, в котором не нуждалась организованная в обители приходская церковь, было распродано, а выручка поступила на хранение в казну Кирилло-Белозерского монастыря[51].
Упразднение монастыря имело как отрицательные, так и положительные стороны. Конечно, приходская церковь из-за ограниченности в средствах не могла обеспечить должного ухода за всеми церковными строениями, но именно поэтому остался неискаженным самый драгоценный памятник Ферапонтова монастыря – фрески Дионисия. Кроме того, ремонт 1794–1798 гг. создал своего рода «запас прочности», благодаря чему многие здания монастыря, в том числе и собор, простояли до начала ХХ в.
Книга И. И. Бриллиантова «Ферапонтов Белозерский, ныне упраздненный монастырь» (Санкт-Петербург, 1899)
За бота о сохранении всех зданий монастыря, вошедших в введение приходской церкви, целиком ложилась на плечи настоятеля собора и в известной степени зависела от его инициативы. Здесь следует отметить деятельность священника Арсения Разумовского (конец 1830 – начало 1860-х гг.), много сделавшего для упрочения материального положения своего прихода. Его стараниями собор Рождества Богородицы дважды получал от Консистории книги для сбора пожертвований на ремонт храма[52]. Оказавшись в 1845 г. временно исполняющим обязанности благочинного, А. Разумовский пытался даже в ущерб другим храмам изъять из их казны деньги для проведения ремонтов в церквах своего прихода[53]. Благодаря деятельности настоятеля экономическое положение упраздненного монастыря заметно стабилизировалось, что позволило провести ряд работ довольно крупного масштаба. Так, в 1836–1838 гг. ремонтируется церковь Мартиниана[54], в 1840 г. монастырь обстраивается каменной стеной[55], в 1851–1853 гг. церковь Благовещения значительно расширяется за счет соединения ее с трапезной[56], а в 1862–1864 гг. обновляется внутреннее убранство Никольского придела и надвратных церквей[57], до этого использовавшихся как склад для ветхой церковной утвари[58].
В конце XIX столетия положение Ферапонтовской церкви заметно ухудшается. Если в первой половине-середине века на ремонт расходовалось ежегодно в среднем около 300 руб., а порой эта суммы заметно увеличивалась (в 1849 г. – 716 руб., в 1833 г. – 1388 руб.), то в последней четверти столетия указанная статья расхода редко превышала 60–70 руб.[59]. При этом некоторые монастырские постройки, в первую очередь собор, оказались на грани разрушения.
В 1898 г. начинается новый период в истории Ферапонтова монастыря – период его изучения и реставрации. Отправной точкой для этого явилось издание книги замечательного исследователя русской старины И. И. Бриллиантова, посвященной истории монастыря и его памятников. Деятельность этого человека, всю свою жизнь отдавшего делу сохранения Ферапонтова монастыря как памятника истории и культуры, по достоинству оценена в работе С. Н. Павлова, в которой приводится много ценных сведений по периоду восстановления монастыря в начале ХХ в.[60]
Иван Иванович Бриллиантов (1870–1931)
Книга И. И. Бриллиантова пробудила интерес к Ферапонтову монастырю не только среди историков и исследователей русского искусства, но и в церковных кругах. В дело сохранения Ферапонтовских древностей включилась игуменья Иоанно-Предтеченского Леушинского монастыря Таисия (Солопова), женщина очень энергичная, инициативная и образованная, имевшая большой опыт по восстановлению запущенного монастырского хозяйства и сыгравшая, пожалуй, решающую роль в возрождении Ферапонтова[61]. Еще в 1900 г. она писала И. И. Бриллиантову, благодаря за присланную книгу, что в ней «возгорелось сильное желание возобновить эту старинную святую обитель, превратив её, конечно, в женскую»[62].
Константин Константинович Романов (1882–1942)
Вопрос о восстановлении Ферапонтова монастыря возник еще в 1892 г., когда митрополит Новгородский и С.-Петербургский Исидор послал в Синод рапорт «с испрошением у одного разрешения на отпечатание воззваний к благотворителям и на выдачу сборных книг для испрашивания доброхотных подаяний на учреждение Ферапонтова монастыря»[63], но ответ по этому рапорту не последовал по причине смерти Исидора. По мнению М. Н. Шаромазова, И. И. Бриллантов сам мог обратиться к новопоставленному архиепископу Новгородскому и Старорусскому Гурию по вопросу о восстановлении Ферапонтова монастыря[64]. В 1903 г. в Синод поступил рапорт от владыки Гурия, составленный на основе прошения игуменьи Таисии, в котором последняя представляла дело восстановления монастыря как волю, завещанную ей покойным митрополитом Исидором. При этом игуменья Таисия сообщала, что «если будет признано возможным осуществить желание покойного святителя, то она готова потрудиться в сем деле». При ее прошении прилагались дарственная Леушинского монастыря в пользу Ферапонтова 87 десятин леса и приговор ферапонтовских крестьян о согласии пожертвовать монастырю 204 десятины земли. Кроме того, согласно словесному заверению игуменьи Таисии, у нее в виду были благотворители, желавшие «сделать пожертвование деньгами и недвижимым имуществом в пользу Ферапонтова монастыря, если он будет восстановлен и обращен в женский монастырь». Принимая все сказанное во внимание, архиепископ Гурий присоединялся к прошению игуменьи Таисии, о чем и сообщал в Синод[65].
