Кассия Константинопольская - Творения
Эпиграммы
(пер. Т. А. Сенина — источник http://tsenina. narod. ru/sviatii/kassia. htm)
(подзаголовки — сост.)
О глупости:
Глупцу лекарства нет вообще,
И нет леченья, кроме смерти.
Глупец в почете превозносится над всеми,
И похваляемый — наглеет больше.
Как невозможно столп согнуть великий
Так глупый человек неисправим.
Желательнее вместе жить с разумными,
Чем с глупыми богатыми невеждами.
В глупце и знание — опять иная глупость,
И знание глупца — что колокольчик у свиньи в носу.
Глупец ужасен, коль к науке он причастен,
А если в славе он — ужаснейший вполне;
Но молодой глупец, к тому же и властитель, —
Увы и ох, ой и увы, и ах!
О, Господи, когда глупец пустился в рассуждения, —
Куда деваться? как смотреть? как вынести?
Глупец есть совершенный бесполезноделатель:
Глупец, надевши обувь, бегает везде.
Глупец, тебе бы лучше вовсе не родиться,
Или, родившись, наземь не ступать.
О дружбе:
У двух приветствующих дружбу во Христе
нет равенства — соперничества больше.
Дари ты дружбу любящему другу,
с неблагодарным же дружить — тщета.
Млеко и мёд — родных беседы.
Люби же всех, но доверяй не всем.
О пороках и грехах:
Ненавижу убийцу, что осуждает вспыльчивого.
Ненавижу прелюбодея, когда осуждает блудника.
Ненавижу глупца, философствовать мнящего.
Ненавижу судью, взирающего на лица.
Ненавижу молчащего, когда время говорить.
Ненавижу учащего, а ничего не знающего.
Ненавижу враждующего, ведь не любит он Бога.
О бедности и богатсве:
Быть бедным лучше, чем неправдой богатеть.
Богатства не ищи, ни бедности, напротив:
одно ведь надмевает ум и знанье,
в другой же — нескончаемая скорбь.
О зависти:
Гони всё, что есть зависти основа:
О смерти говорю — ее приносит зависть.
Ведь многих зависть до убийства довела
Питать мне зависть не давай, Христе, до смерти,
Но даруй, чтоб завидовали мне: ведь я сего желаю —
Всецело зависть вызывать в божественных делах.
Аскетические наставления:
Люби же всех, но доверяй не всем.
Лучше молчать, чем болтать неподобное.
Ибо в молчании — ни опасности, ни порока,
ни раскаяния, ни обвинения, ни клятвы.
О монашестве:
Сегодня в мире, а завтра во гробе, —
память смертная помогает в житии.
Монах есть ум очищенный и чистые уста.
Монах есть чин и состояние бестелесных,
в теле материальном и нечистом достигнутое.
Монах есть ангел земной, по преимуществу
и господственно, и человек небесный.
Монах есть совершенное забвение
и нечувствие исправлений.
Монах есть жилище Бога,
престол царский, чертог Святой Троицы.
Монах есть сокровенный ум.
Монах есть брань с плотию, по реченному:
«несть наша брань ко крови и плоти»;
обдумывай сказанное и не пробегай мимо,
ибо оно нуждается во многом внимании.
Монах есть тот, кто не боится Бога, но любит Его,
ибо совершенная любовь вон изгоняет страх.
Монах есть тот, кто всегда восхождения
в сердце своем полагает.
Монах есть слава христиан.
Монах есть вольная жажда,
единого небесного жаждущий
и ко грядущему благодатию Всеблагого Бога
ум свой отсюда уводящий.
Странный всегда праздник
таковой справляет же и празднует.
Блажен сего достигший;
таковой только познал,
как других научить же и просветить,
и к Царствию привести
во Христе Иисусе, Господе нашем,
после Которого — во Отце с Святым Духом.
Парафразы Платона:
Лучше одиночество порочного общества.
Лучше и болезнь порочного здравия.
Лучше быть немощным, чем порочно здравствовать.
Великая польза в прекрасной соразмерности.
Эпиграммы на роман Ахилла Татия «Левкипп и Клифонт»:
Жена — зло, даже если красотой цветет:
Краса ведь доставляет утешенье,
Но если безобразна и злонравна,
Двойное это зло, без утешенья.
Умеренное зло — жена, сияющая видом:
Имеет все же утешенье красота.
Но если же жена еще и безобразна —
О, несчастье, о, злая судьба!
Монахиня Игнатия (Петровская). Творения Кассии в литургическом наследии Церкви
В доследовании утрени Великой Субботы перед текстом канона дня имеется указание об авторской принадлежности этого замечательного произведения церковной письменности и сообщается, что ирмосы с 1–й по 5–ю песнь канона являются творением Кассии. Ирмосы же — читаем в этом указании, — творение жены некия, Кассии именуемыя{1}.
С именем Кассии мы встречаемся не только на страницах Триоди Постной; обозначение ее трудов имеется и в различных службах Минеи, причем здесь указываются уже не ирмосы, а написанные Кассией стихиры. Обычно они обозначаются следующим образом: указание порядка стихиры (на Господи, воззвах, на хвалитех и др.), глас, на который эти стихиры исполняются, и, наконец, имя автора, которое обычно содержит надписание: Кассии монахини. Если стихир, принадлежащих творчеству монахини Кассии, в определенном разделе богослужения несколько, они надписываются: тояже Кассии. В Службе утрени Великой Среды на стиховне, на Славу, и ныне положен самогласен (глас 8–й) — стихира, которая повторяется и на вечерни Великой Среды, на Господи, воззвах: Господи, яже во многия грехи впадшая жена. Стихира эта особенно выделяется в своем над писании как творение Кассианы инокини{2}.
Из приведенных обозначений становится очевидным, что жена некая, Кассия именуемая, была инокиней, посвятившей труды свои Богу, что труды эти приняла Церковь и обозначила их особо, усвоила им наименование творение — творчество, труд. Торжественная стихира вечерни Рождества Христова на Господи, воззвах (на Славу, и ныне) кратко обозначена как творение известной в песнотворческом делании Кассии всего одним словом — Кассиино{3}.
Таковы те труды, которые сохранила церковная богослужебная письменность и которые связаны с именем жены некия Кассии. Впрочем, как указывает исследователь песнопевцев Греческой Церкви архиепископ Черниговский Филарет, кроме упомянутых, имеются отдельные труды инокини Кассии, которые не надписаны в наших богослужебных книгах{4}. Тот же преосвященный Филарет, приводя разбор гимнографических трудов отцов Православной Церкви, дает несколько параллельных имен инокини Кассии, называя ее Кассианой, Икасией, и указывает, что она подвизалась в начале IX века{5}.
Анализируя период Византийской империи, в который жила инокиня Кассия, профессор Московской Духовной Академии А. П. Голубцов в своих чтениях по литургике говорит о нем как о времени, в которое наблюдалось чрезвычайно высокое развитие гимнографического церковного творчества. Он указывает, что в то время церковные гимны создавали не только монашествующие, но и миряне, имевшие церковное образование и владевшие даром слова{6}. При этом императоры Лев Мудрый (866–912) и Константин Порфирородный (905–959) упоминаются как известные церковные песнописцы. Свои труды вкладывали в дело церковного песнотворчества и образованные женщины того времени, однако только труды инокини Кассии удостоились того, чтобы быть принятыми Церковью в чин богослужения. Этот исторический отрезок времени профессор Петербургской Духовной Академии И. А. Карабинов{7} характеризует как начало второго периода византийской церковной поэзии, которому был свойствен переход церковного творчества с Востока на Запад, и главным образом в Константинополь, где и определялось к описываемому времени значительное количество церковных песнописцев.
Жизнь и труды монахини Кассии
Инокиня Кассиана, или монахиня Кассия, как она именуется в церковных произведениях, представляется замечательной личностью своей эпохи, человеком, выделяющимся по своему общественному положению, образованию и уму. О ней имеются упоминания у византийских историков Феофана, Зонары и других{8}. Историками излагается событие жизни блаженной Кассии, в результате которого она, женщина из высших слоев общества, обладавшая красотой, умом и тонким воспитанием, избрала монашескую жизнь. Описывается, что в юности блаженная Кассия в числе одиннадцати девиц была представлена ко двору Феофила, для того чтобы будущий император избрал из них себе невесту. Феофил, по преданию, держал при этом в руке золотое яблоко, которое должен был вручить своей избраннице. Подойдя к Кассии, он сказал: «От жены произошло все злое». Кассия с присущей ей смелостью, остроумием и находчивостью ответила Феофилу: «От жены же произошло все лучшее». Это замечание смутило императора, он отошел от Кассии и подал яблоко Феодоре, которая таким образом стала его супругой{9}.
