Анри Каффарель - В присутствии Бога (100 писем о молитве)
Многие христиане, молясь, убаюкивают себя туманными мечтаниями, умиляются, глядя на себя, дремлют в сладостном тепле неясных благочестивых переживаний, им так никогда и не удается утвердить свой неспособный к собранности дух… Как хорошо им было бы услышать совет скромного викария и последовать ему! Но они, возможно, презрели бы его, из гордости либо из духовной лени, или же потому, что воображают себя более преуспевшими на путях молитвы, а то и просто из нежелания совершать усилия. Я полагаю, что не мог бы дать вам лучшего ответа на ваше недавнее письмо, как пересказать вам мою встречу в Траппе. Вы тоже хотите научиться молиться: выслушайте же и исполняйте совет парижского викария. Наступит день, когда ваша молитва больше не потребует слов, когда вы, дерзну так выразиться, «овладеете ремеслом», или, точнее: когда благодать проявит в вас свое действие. Но не перескакивайте через ступеньки, и на сегодня — говорите с Ним.
4. Совет старого кюре
Не так давно я повстречался с одним савойским крестьянином, который помимо своих основных занятий выполняет ответственную работу в организации земледельцев. Мне говорили о его исключительной христианской активности. Мы познакомились и подробно рассказали друг другу о нашей деятельности. Я стал говорить ему о «Заметках о молитве», и его интерес заметно возрос. Мне это показалось любопытным, и он, заметив мою реакцию, рассказал мне следующее: «В юности я часто прислуживал во время Мессы старому кюре в нашей деревне. Интересный был человек, суровый, хмурый, молчаливый, его побаивались, но и очень любили, или, вернее, очень почитали. С ним избегали встреч в повседневной жизни, но в случае чего сразу же бежали к нему за советом. Жил он в домике при церкви, обставленном скромно, как монашеская келья. Целые часы он проводил в церкви за молитвой. Однажды — мне было примерно лет четырнадцать, — я сказал ему: «Я тоже хотел бы уметь молиться, месье Кюре». Должно быть, для него это было нечто чрезвычайное, поскольку он, который никогда не улыбался, вдруг улыбнулся такой улыбкой, передать которую слова бессильны. Я потом подумал, что он, верно, всю жизнь молился, чтобы наступил день, когда кто-нибудь задаст ему этот вопрос. Он выглядел таким счастливым, что я приготовился, стоя в ризнице, где витал неясный аромат ладана, выслушать от него долгое поучение. К несчастью, я не могу вам описать его ясный взгляд, но по крайней мере его ответ я передам вам слово в слово, ибо он очень краток: «Когда ты приходишь к Богу, малыш, твердо помни, что Он здесь, и скажи Ему: “Господи, я отдаю себя в Твое распоряжение”». И своим обычным суровым тоном он заключил: «А теперь поскорее уложи свой стихарь». Я сразу понял, что его резкость происходила от стыдливости. В тот день я научился молиться. И скоро сорок лет, как я каждый день творю молитву, отдавая себя “в распоряжение Божие”». Согласитесь, что этот рассказ стоит целого поучения о молитве. Поэтому позвольте мне ни чего больше не писать вам сегодня. Но постарайтесь уразуметь, что значит: быть в распоряжении Божием. Это далеко ведет. Следует начать с того, чтобы отказаться от права распоряжаться собой по собственному произволу, а затем перестать и принадлежать себе. Всецело предоставить себя Богу, отдаться на Его милость, предать себя Его власти, Его безраздельной власти, предать Ему свое тело, свой разум, свое сердце, свою волю, свою жизнь, чтобы Он располагал этим по Своему усмотрению. Но к чему стараться это объяснять? — Словами этого не выразишь. Просите старого кюре, который уже не должен быть суровым теперь, когда он нашел Того, Которого искал, испросить для вас благодать пребывать в распоряжении Божием.
5. В присутствии Бога
Я разделяю ваше мнение, что ваше духовное развитие в настоящий момент приостановилось. После размышления и молитвы я пришел к убеждению, что так будет продолжаться до тех пор, пока вы не предоставите более широкого места в вашей жизни молитве. И под молитвой я главным образом подразумеваю то, что принято называть «умной молитвой»[3]. «Умная» молитва есть общение души с Богом. Именно так духовные люди всегда ее понимали. «Молитва, дерзну сказать, есть беседа души с Богом», — писал св. Климент Александрийский. Для св. Бенедикта это — «проводить время с Богом». Для св. Терезы Авильской умная молитва есть «дружеское общение, в котором душа пребывает наедине с Богом, сознавая, что Он ее любит». Для Дом-Мармиона — «общение дитяти со своим Отцом Небесным, под действием Святого Духа». Эти выражения: «беседа», «общение» могут, однако, вызвать недоумение, наводя на мысль, что молитва состоит в основном во внутреннем говорении к Богу. На деле же она есть жизненный акт, включающий все наше существо целиком. Существует выражение, которое, если только брать его во всей полноте значения, могло бы достаточно хорошо передать эту внутреннюю активность молящегося человека: «Находиться в присутствии Бога». Позвольте мне, чтобы пояснить мою мысль, напомнить вам об одном событии, которое, несомненно, очень глубоко отложилось в вашей памяти. Я тогда пришел к вам, и вы, открыв мне дверь, сообщили, что ваша дочь Моника, по всей вероятности, заболела менингитом. Вы провели меня в ее комнату, погруженную в полумрак. Ваша жена сидела у маленькой кровати, безмолвная, с напряженным вниманием вглядываясь в маленькое исхудавшее лицо; время от времени она нежно поправляла прядку волос на лбу Моники; когда ребенок открывал газа, она отвечала ему улыбкой — той улыбкой, описать которую слова не в силах.
Наводя ли порядок в комнате Моники или принимая пищу в соседней, мать продолжала непрестанно находиться возле своей дочери. Все ее существо до самой малой частицы, до малейшего мгновения ее жизни было устремлено к Монике. Вот так же есть или, по крайней мере, так должно быть и в молитве. Глубокая сосредоточенность души, общение без слов, которое, не пренебрегая словом, является, тем не менее, чем-то совершенно иным: вниманием, предстоянием пред Богом всего нашего существа, души и тела, пробуждением всех наших сил. Стоит ли мне тратить время на защиту в ваших глазах молитвы? — У меня есть все основания полагать, что она в такой защите перед вами не нуждается, что вы не относитесь к тем весьма многочисленным христианам, которые отвергают ее необходимость. Не стану от вас скрывать, мне становится не по себе, когда я вынужден бываю множить аргументы, чтобы призвать детей Божиих приблизиться к своему Отцу, поведать Ему свои сокровенные чувства, жить с Ним в тесной близости, говорить Ему о своей любви и благодарности. Не странно ли, что приходится настаивать на том, чтобы существа, наделенные разумом, приложили усилия к познанию Того, Кто наиболее интересен? Чтобы существа, созданные для любви, любили Того, кто наиболее любви достоин? Чтобы существа свободные охотнее служили Господину, чем рабам? Чтобы существа, сотворенные для блаженства, не удовлетворялись мелкими удовольствиями?..
6. «Говори, Господи, ибо слышит раб Твой»
…Помните, что вы однажды сказали о Филиппе? — «Он очень услужливый мальчик, всегда готов исполнить мои поручения. Порой он так торопится, что убегает в лавку прежде, чем успевает узнать, что же нужно там купить». «До чего же вы похожи с вашим сыном!» — думал я, читая ваше последнее письмо. Когда наступает время вашей ежедневной молитвы, вы принимаетесь за дело без промедления, вы устремляетесь, как Филипп, вы думаете о Боге, говорите с Богом, стараетесь явить Ему свою любовь, и все это прежде, чем спросить Его, чего же Он от вас желает, чего Он ждет от вас? Вот почему я не стану обращаться к вам с высокими соображениями о молитве, но хочу всего лишь дать вам очень скромный совет; впрочем, важный не менее, чем скромный:
«Никогда не начинайте вашей молитвы, не остановившись на некоторое время, не дав установиться в себе тишине, не спросив Бога, что вам нужно будет делать в эти четверть часа молитвы?» Я возвращаюсь к вашему Филиппу. Этот услужливый мальчик еще и хорошо воспитан. Я заметил, что в присутствии взрослых, т. е. тех, кто для него, для ребенка, являются «значительными лицами», он всегда молчит, не вмешивается в разговор, даже если у него чешется язык. Почему же перед столь неизмеримо более значительным Лицом, как Бог, вы не ведете себя так же, как вы научили вести себя вашего сына? Почему вы не оставляете Ему инициативы в ваших отношениях? Поймите правильно мой совет: я не предлагаю вам спрашивать самоё себя, что надо сказать Богу, но спрашивать у Него, что Он собирается вам сказать, какого ответа Он ждет от вас, каково должно быть расположение вашей души, чтобы быть Ему угодным? Я знаю, что вы мне тут же возразите: «Не принимайте меня за великого мистика! Я никогда не слышала, чтобы Бог мне что-то говорил». И в качестве контрдовода скажу: чтобы услышать, может быть, стоило бы начать с того, чтобы послушать?
