Александр Мень - Первые апостолы
- Симон, сын Ионы, любишь ли ты Меня больше, чем они?[c] - Господи, Ты все знаешь, Ты знаешь, что я люблю Тебя...
И пусть в минуту страха он пролепечет: "Я не знаю Его", но ведь за час до того Петр окажется единственным, кто сделает отчаянную попытку защитить Наставника. Он добровольно - когда все разбегутся - подвергнет себя опасности, идя с Иоанном к дворцу Кайафы (Иоанн будет рисковать меньше: он знаком первосвященнику). К тому же Петр мгновенно опомнится и будет горько оплакивать свое падение.
Именно такой - то робкий, то самоуверенный, то наивный, то мудрый, но всегда искренний - Симон ближе и понятнее нам, чем "князь апостолов", застывший в неземном ореоле...
x x x
Дополняя синоптиков, четвертое Евангелие свидетельствует, что свое новое имя Кифа[d] Симон получил от Христа еще при первой встрече на Иордане. По-арамейски оно означает одновременно камень и скалу. Позднее среди собратьев, говорящих на греческом языке, апостола станут называть Петром, поскольку это имя тоже переводится как "камень"[11].
Нарекая так Симона, Господь едва ли имел в виду непреклонность его воли; в этом смысле сын Ионы "камнем" отнюдь не был. Скорее всего, в прозвище скрыт намек на призвание апостола - послужить в будущем основой, "скалой", для здания Церкви.
Сам факт переименования так же знаменателен. Новые имена было принято давать слугам. По-видимому, этим Христос хочет сказать, что предназначает Симона служить Ему и Его делу. И проходит совсем немного времени, как Он говорит рыбаку: "Следуй за Мной".
Этот прямой и властный призыв прозвучал в Капернауме, куда Симон возвратился с Иордана. Подобно древним пророкам, Учитель ничего не объясняет. Он ждет от Петра полного доверия. И Петр молча повинуется - как велению свыше. Иисус же лишь добавляет загадочное обещание: "Отныне будешь уловлять людей". Впрочем, для любого, кто знает пророчества, оно не является загадкой. Ведь некогда было предсказано, что в мессианские дни Бог соберет чад Своих, словно рыб, посылая в мир чудесных рыболовов[12]. Не таким ли "рыболовом" должен теперь стать он - сын Ионы?
А если намек понят правильно, значит, стоящий перед Симоном - воистину Помазанник Предвечного. Об этом говорит и символическое знамение: невод, заброшенный по указанию Иисуса, неожиданно наполняется рыбой. Красноречивый знак, и вполне реальный, осязаемый: лодка накренилась, сети вот-вот порвутся[13]. Нужно звать на помощь других рыбаков. Иоанн и Иаков, подоспев, с изумлением смотрят на чудесный улов, едва вместившийся в двух баркасах их и Симона.
Тогда-то проявляется еще одна черта Петра: его глубокое смирение. Он склоняется к ногам Иисуса: "Выйди от меня, Господин, потому что я грешный человек". Это не пустая фраза. Симон говорит от всего сердца. Он слишком непосредствен, чтобы допустить фальшь. Никогда мы не видим у него признаков гордыни. В нем есть тот удивительный здравый смысл, который позволяет ему видеть свою слабость и благоговеть перед Высшим. Петру кажется нестерпимым, чтобы Посланник Небес сидел здесь, среди мокрых досок, свежепахнущей рыбы, бок о бок с ним - заурядным, недостойным существом. Потому-то он и просит Учителя выйти из его лодки на берег. Им руководит трепет, рожденный прикосновением к чуду. Много времени спустя подобные же чувства заставят Петра в ночь Тайной Вечери воскликнуть: "Ты ли мне моешь ноги? Не омоешь ног моих вовек!"
Но как тогда понять желание Петра идти по воде - в другую тревожную ночь, в ночь, когда Христос скрылся от взбудораженной толпы? Поступок апостола, казалось бы, плохо вяжется с образом смиренного человека. Однако на самом деле здесь в очередной раз сказался характер Симона, его импульсивность, неумение сдерживать первые движения души. По той же причине, пробудившись на горе Преображения, ослепленный неземным светом, он не найдет ничего лучшего, как предложить остаться там, соорудив кущи[e]. Накануне Страстей Петр скажет Христу: "Я с Тобой готов и в тюрьму и на смерть идти". И опять-таки в нем будет говорить не столько гордость, сколько порыв.
Смирение Петра и в том, что он становится поистине камнем, простым строительным камнем, покорно ложащимся туда, куда кладет его Божественный Зодчий. Он отдает Господу все: себя, семью, дом.
Его лодка превращается в "амвон", откуда звучит слово Иисусово. С появлением Учителя в Капернауме привычной размеренной жизни рыбака навсегда приходит конец. Хижина рядом с синагогой становится жилищем Иисуса. Сюда идет каждый, кто хочет слушать слово Его или получить исцеление. Петру и его друзьям редко удается беседовать с Наставником наедине. Как пишет евангелист Марк - вероятно, со слов Петра - "они не могли и хлеба поесть". Порой из-за толпы во двор невозможно протиснуться. Люди не расходятся до ночи, а то и до утра. Стоят у ворот. Больные протягивают руки, слышатся вопли одержимых...
При этом мы не замечаем, чтобы Петр проявлял недовольство. Он рад быть камнем, который безропотно служит замыслам Иисуса. Он не становится между Ним и народом. Напротив, когда Господь уединяется для молитвы, а люди приходят к Нему, Симон спешит Его позвать: "Все ищут Тебя".
Петр и апостолы
Уже в начальный, капернаумский период Своего служения Христос отбирает из числа последователей группу людей, которой дает название Двенадцать апостолов или просто Двенадцать. Перед этим Он, удалившись от всех, долго молится, как делает всегда перед каким-либо важным шагом[14].
Двенадцать для Христа не просто ученики и друзья, как Он Сам именует их, они Его "мать и братья". Он справляет Пасху в их кругу и, следовательно, смотрит на них как на Свою семью. Ведь этот праздник всегда считался домашним торжеством.
Само слово "апостол" ученикам знакомо. Апостолами, или посланниками по-арамейски шелухин, - назывались особые представители иудейских духовных властей. Их отправляли по двое в отдаленные области, обязуя следить за пожертвованиями, сообщать о решениях Совета, о сроках праздников, словом осуществлять связь между центром и верными стран рассеяния[15]. Потребности такого рода в общине Христовой на первых порах еще нет. Своих апостолов Иисус посылает с отдельными поручениями и с тем, чтобы они готовили почву для Его проповеди там, куда Он собирается идти. Но постепенно они сами становятся благовестниками, помощниками Учителя в слове и деле. Его именем они возвещают приход Царства Божия, Его именем исцеляют больных - в знак наступления новых времен.
Их служение есть таинство, ибо Сам Христос будет действовать через них:
Как послал Меня Отец и Я посылаю вас...
Но мало того. Когда в притче о винограднике Христос изобличит недостоинство церковных вождей, Он скажет, что отныне Бог передает духовную власть в народе Божием "другим". "Другие" - это, несомненно, Его апостолы[16]. "Что свяжете на земле - будет связано на небе, и что разрешите - будет разрешено на небе". В свете этих слов становится понятным обетование: "Сядете и вы на двенадцати престолах судить двенадцать колен Израилевых"[17].
Но власть апостолов будет подлинной только в том случае, если они проникнутся духом Учителя, "кроткого и смиренного сердцем", Который пришел, чтобы "послужить" людям.
Число двенадцать взято Христом не случайно. Согласно библейской традиции, Церковь Ветхого Завета происходила от двенадцати патриархов и, соответственно, делилась на столько же колен. Моисей поставил над ними двенадцать старейшин. Даже после того, как исторические бури разметали десять колен по свету, Община продолжала именоваться двенадцатиколенной. Сакральная цифра, напоминавшая о космических знаках зодиака, символизировала полноту народа Божия. Поэтому и современники Христа - члены ордена ессеев, провозгласившие себя "истинным Израилем", поставили во главе своего союза двенадцать мужей[18]. Таким образом, избрание апостолов указывает, что в недра старой Церкви Иисус закладывает фундамент новой - мессианской.
x x x
Кроме Симона и Андрея, в круг ближайших ко Христу учеников вошли Иаков и Иоанн. Подобно сыну Ионы, они получили от Него новое имя: Он назвал их Воанергес (арам. Бенерегез, сыны грозы), что, видимо, отвечало их пылкому характеру. Св. Лука рассказывает, как однажды, возмутившись враждебностью самарян к Иисусу, братья спросили: "Господи, хочешь ли, мы скажем, чтобы огонь сошел с неба и истребил их?"[19]. Есть, впрочем, и другое толкование, которое связывает имя Бенерегез с громовыми раскатами грядущего Судного дня.
Братья были воспитаны в духе ревностностного благочестия. Их родители Зеведей и Саломия - горячо откликнулись на проповедь Иисуса[20]. Саломия часто сопровождала Его и, как могла, служила общине. Ей суждено было стоять на Голгофе, и ей одной из первых явится Воскресший.
О личности Иакова сведений почти нет; известно только, что он первый из Двенадцати отдаст жизнь за исповедование Христа. Его младший брат - фигура более заметная. Иоанн - любимый ученик Иисуса, что само по себе говорит о многом. Прочно установившееся, и скорее всего достоверное, предание относит его смерть к самому концу I века. Следовательно, среди Двенадцати он самый младший, в момент призвания ему исполнилось не более двадцати лет[21]. Если бы существовала уверенность, что все писания, носящие имя Иоанна, вышли непосредственно из-под его пера, это пролило бы дополнительный свет на его личность. Но поскольку такой уверенности нет, мы пока ограничимся тем, что известно из Евангелий.
