Адин Штайнзальц - Взгляд
Римский мир в первом веке новой эры переживал острейший духовный кризис. Официальной религией еще оставалось язычество. Пантеону богов во главе с Юпитером воздавались предписанные почести, однако в этих богов уже мало кто верил. В Рим отовсюду, и особенно с востока, проникали всевозможные мистические культы. Усилилось египетское влияние: вошел в моду культ Исиды, свидетельство чему можно найти в Золотом осле Апулея. Приобрел популярность таинственный культ иранского бога Митры. Несомненное влияние на римлян оказал и иудаизм. Греко-римская культура той поры отличалась синкретизмом. В мировоззрении ее носителей легко уживались разнородные и часто противоречивые идеи. Иудаизм привлекал многих, но не как свод законов и заповедей, которому надо следовать, а как пища для размышлений, как интересная доктрина, достойная более близкого ознакомления.
Помимо евреев, верных Закону, иудаизма как системы мировоззрения придерживались в той или иной мере десятки тысяч язычников. Немало было и неевреев, подошедших к еврейской религии еще ближе, — так называемых богобоязненных. Эти люди не могли перешагнуть грань, отделявшую их от иудаизма, из страха перед римскими властями, которые под угрозой смертной казни запрещали членовредительство (под это определение подводили и обрезание, которое разрешалось совершать только евреям). В среде богобоязненных были как очень близкие к иудаизму люди, так и те, кто еще испытывал определенное тяготение к язычеству.
Окружающие воспринимали первых христиан именно как иудейскую секту. И действительно, в начальный период своего существования христианство постепенно отпочковывалось от иудаизма, и его адептов все еще можно было, с некоторыми оговорками, называть иудеями. Первые христиане придерживались законов Торы, и хотя они верили, что Йешу был Машиахом, и ожидали его воскресения, этого было недостаточно, чтобы порвать с еврейством. Учение Йешу отличалось непоследовательностью, однако он не утверждал, что можно не соблюдать заповеди. Ранние христиане не делали ничего, что можно было бы счесть грубым нарушением Закона. Можно сказать, что, если бы Йешу воскрес, он скорее отправился бы в синагогу, чем в церковь, которую принял бы за языческий храм.
Христианство не получило широкого распространения в еврейской среде, однако оказалось весьма привлекательным для язычников. Число новообращенных из их среды росло, и среди христиан разгорелась полемика: обязаны ли неофиты исполнять заповеди, возложенные на евреев Торой? Мнения разделились. Община иерусалимских христиан, сложившаяся вокруг одного из братьев Йешу, придерживалась той точки зрения, что христианин должен быть в первую очередь евреем, и потому соблюдение заповедей для него обязательно. Другие общины склонялись к мнению, что заповеди возложены Законом лишь на христиан-евреев, тогда как христиане-неевреи от них свободны.
Иудаизм боролся с новым учением. Мудрецы дополнили главную молитву еврейской литургии — Шмонэ-эсрэ (Восемнадцать [благословений]) — проклятием, осуждающим вероотступников и доносчиков, которых надлежало исторгнуть из еврейской среды. И тогда на исторической арене появился человек по имени Павел, которого многие исследователи считают подлинным отцом христианства. Именно ему и его последователям обязана своим происхождением христианская теология, в основу которой легла проекция иудаизма на языческое сознание. Иными словами, то, каким образом язычники прочитывали и понимали священные еврейские тексты, привело к появлению собственно христианского вероучения и его обособлению от иудаизма.
Еврей мог сказать, что он сын Б-га, на основании Торы. Например, в книге Шмот написано:…Израиль — Мой первенец (4:22), — а в книге пророка Ѓошеа — …будет сказано им: “сыны Б-га живого” (2:2). Эти слова истолковывают как выражение отеческой любви Всевышнего к сынам Израиля и их сыновней близости к Нему. Ни одному еврею никогда не приходило в голову понимать их в буквальном, генеалогическом или биологическом смысле. Но когда эти слова достигали ушей язычника, немедленно вставал вопрос: кто была мать, известно, а кто был отцом? При каких обстоятельствах мать забеременела? Человека, воспитанного на греческой культуре, не удивишь любовными связями между простыми смертными и обитателями Олимпа. Он как должное принимал и то, что от романтических приключений божеств рождались дети, наделенные удивительными талантами. Сам вседержитель Зевс не раз являлся смертным женщинам — то обернувшись золотым дождем, то в облике прекрасного лебедя или могучего быка. От подобных связей рождались и герои, и чудовища наподобие Минотавра. Сохранившиеся от той эпохи рисунки свидетельствуют, что греков весьма интересовали подробности подобных смешанных браков.
Так появлялись на свет святые семейства: отец, мать и младенец. Аналогичным путем возникла и христианская троица. Языческое сознание, усваивая еврейские тексты, перетолковывало их на свой лад. При проекции геометрических тел под разными углами сохраняется корреляция между источником и отображением, однако форма источника искажается до неузнаваемости. Так произошло и в случае с христианством. Питательной средой, на которой взошла новая религия, послужили многочисленные группы богобоязненных, о которых говорилось выше. Восприятие еврейских источников накладывалось у них на родную греческую культуру. На фоне кризиса языческого сознания идеям монотеизма, обернутым в привычную мифологическую оболочку, был обеспечен успех.
Иллюстрацией подобного успеха служит рассказ Иосифа Флавия о жене императора Нерона. Кесарь, как известно, не отличался праведностью. Подруга его также не блистала супружеской верностью. Тем не менее летописец величает августейшую любительницу приключений Поппею Сабину праведницей. Иосиф Флавий был лично знаком с императрицей, которая испытывала симпатию к иудаизму. Этот интерес и был ей поставлен летописцем в заслугу. С пути неевреев, желавших приобщиться к вере Моше, христианство убрало такое важное препятствие, как необходимость соблюдать заповеди, в том числе заповедь обрезания.
С апостола Павла началось развитие христианской теологии. Синкретическая в своей основе, эта теология питалась как из еврейских источников, так и из мифологических представлений, сохранившихся в сознании народов восточного Средиземноморья. Культурная среда крупнейших эллинистических городов той эпохи — Александрии, Антиохии, Ашкелона — весьма содействовала распространению нового вероучения.
Догматы христианства с самого начала служили предметом ожесточенных споров, которые подчас сопровождались кровопролитными столкновениями. Особенно жаркие споры велись о природе единосущной троицы. Возникло несколько христианских церквей. Священным языком несторианской церкви, чье влияние распространялось на весь восток, стал арамейский. Пережив междоусобицы и гонения, эта церковь и поныне сохранила немногочисленных сторонников. Несториане не едят свинину и не звонят в колокола. Пожалуй, они сохранили христианство в его наиболее первозданном виде. Пока на востоке утверждалась несторианская церковь, на западе, в Европе, ключевые позиции заняло арианство. Ариане отрицали единосущность троицы, тем самым приближаясь к политеизму. Коптская, эфиопская и армянская церкви образовали монофиситскую ветвь христианства, существующую и поныне. Но наиболее известен в истории христианства раскол католической и греко-православной церквей. Причины его трудно понять человеку, воспитанному в еврейской традиции. Различные версии тринадцати основ веры Рамбама отличаются друг от друга гораздо больше, чем католический и православный символы веры. Однако в иудаизме подобные расхождения не являются основанием для конфликта — не говоря уже о том, чтобы вести из-за них войну.
Не раз предпринимались попытки прийти к объединению церквей, однако в результате их раскол лишь углублялся и появлялись новые церкви. Тут можно вспомнить маронитов, греко-католиков, коптов-католиков… Причины раскола не всегда крылись в богословских расхождениях. Например, англиканскую церковь создал король Генрих Восьмой, пожелавший развестись с супругой. По этой причине он порвал с католицизмом. Король потребовал от евреев, чтобы они обосновали монаршее право на развод с помощью своего вероучения, — и действительно, существует такая книга, написанная одним итальянским раввином. В шестнадцатом веке возник основанный Лютером протестантизм как оппозиционное папству и католицизму движение. Однако ныне далеко не все протестанты — лютеране. Современный протестантизм представлен десятками различных течений, в их числе баптисты, лютеране, англикане, квакеры и другие. Некоторые группы в современном протестантизме придерживаются вероучения, практически неотличимого от католицизма, а некоторые ушли от него так далеко, что отрицают догмат о святой троице. Особенно интересны адвентисты седьмого дня, напоминающие русских субботников. Мой канадский знакомый как-то нанял слугу-японца, рассчитывая, что тот будет исполнять обязанности шабес-гоя. Но в первую же субботу выяснилось, что слуга относится к святости седьмого дня с не меньшим уважением, чем хозяин. Японец оказался адвентистом.
