Рафаил Нойка - Жизнь по Слову, данному нам от Бога
А иногда нам кажется, что другие с нами поступают несправедливо. В таком случае, хорошо помыслить, что Бог этим хочет исправить, исцелить во мне нечто такое, что я и сам не сознаю. И это — тоже самоукорение. Если я со смирением принимаю несправедливость по отношению ко мне, Бог силен обратить её в нечто великое. Должно всегда иметь в уме Бога, не обращая чрезмерного внимания на внешнее.
Думаю, ещё многое можно сказать о самоукорении — оно многогранно. И чем более мы преуспеваем, тем более понимаем насколько духовная жизнь тонка и сложна. Но да научит нас всему Бог.
Вопрос: Скажите, а может ли самоукорение быть вредным, разрушительным.
Ответ: Да, конечно, может. Помните историю о подвижнике, падшем в грех[147]: его мучили помыслы самоукорения, но он не принимал их. «Нет, я не согрешил, я ничего подобного не совершал», — отвечал он упорно на все мучающие его мысли самообвинения. Когда же представился случай, он исповедал падение духовнику и получил исцеление. Я долго не понимал, в чем тут смысл. Теперь понятно, что те помыслы самоукорения были от дьявола, а от дьявола мы не принимаем ничего — ни сокрушение, ни утешение — мы с ним не общаемся. Враг нападал подобным образом и на святого Силуана: то он внушал ему идти в мир жениться, то одеть вретище и спасаться в пустыне[148]… То говорил, что он — святой, а то что не спасётся… Однажды Силуан спросил беса: «Почему вы мне говорите по — разному: то говорите, что я свят, то — что я не спасусь?» Бес насмешливо ответил: «Мы никогда правды не говорим»[149]. Именно поэтому мы и не вступаем с врагом ни в какой диалог. После общения с ним не останешься без вреда. Враг обвинял падшего монаха, и его обвинение, как мы знаем, соответствовало действительности — брат на самом деле пал, но мудрость и добродетель монаха были в том, что он презирал внушения врага, не обращал на них внимания, потому что они исходили от злого духа и не вели к настоящему покаянию, к Богу.
Самоукорение может исходить от ложного духа, и тогда мы отвергаем его. Если самоукорение причиняет терзание, смущение, стресс, отчаяние — оно отлично по духу от самоукорения, пусть и строгого, правдивого, болезненного, но доставляющего душе мир. Сокрушение подлинное происходит только от любви. Если нет любви — слезы не потекут. Ударив себя по носу, говорил отец Софроний, ты может и заплачешь, но, конечно, слезы эти не будут покаянными слезами, это — не плач сокрушения пред Господом. Ты будешь плакать о себе пред Богом, когда познаешь, что человек есть образ неизреченной божественной славы, но ты его осквернил… Сердце твоё будет искренно скорбеть, когда увидишь, что ближний, которому ты причинил боль — это Сам Христос, страдающий в обиженных нами. Эти и подобные мысли рождают сокрушение подлинное, не ложное. Нам должно различать, что за дух стоит за тем или иным духовным явлением. Важно не самоукорение само по себе, а дух, в котором оно совершается. И здесь опять к нам на помощь приходит связь с духовным отцом: если ты не знаешь, не уверен, сомневаешься — молись Богу, проси Его открыть Свою волю, вразумить тебя чрез слово духовного отца.
Припоминается ещё один случай, когда самоукорение было не по Богу[150]. Некий монах часто падал в грех любодеяния, но каждый раз плакал и сокрушался. Продолжалось сие в течение многих лет. И вот однажды, после очередного падения, он вошёл в храм и приблизился к иконе Христа. Вдруг в его уме пронеслись страшные слова: «Как смеешь ты приближаться ко мне, нечистый, осквернившийся бесчисленными падениями? Не смей более приходить сюда!» В ужасе, почти бездыханно застыл грешник от таких слов. Но тут же раздался другой голос: «Отойди от него, прекрати терзать бедную душу. Сколько раз ты ввергал его в грех, и он всегда каялся. Ты, злобный, не отступаешь от него, неужели же Я его оставлю?» Конечно, это был голос Христа. Видите, в уме или сердце слова звучат одинаково, но дух — совершенно иной. Вражеское обвинение — холодно, мертвяще, шокирующе. Бог — если знает, что Его слова ранят тебя — никогда не скажет их. Он даст слово, если предвидит, что оно пробудит хоть какое‑то покаяние, сожаление, или что ты не скажешь: «А я этого не делал!» И Его слово всегда приносит утешение, мир, благодать.
Святой Силуан советует не вступать в беседу с помыслами[151], не противоречить им, но сразу прибегать к Богу. Мы не можем отсечь, то есть избавиться от навязчивых мыслей — это все равно что пытаться не впускать воду в автомобиль, упавший в реку. Но мы можем обратиться к Богу и сказать: «Господи, Ты видишь, что со мной происходит…», то есть исповедоваться Богу. И тогда помыслы могут отступить. Говорю могут, потому что человек — это тайна, и в каждом случае надо искать указания от Бога, готовых рецептов не существует. Будем просить Его научить нас делать правильный выбор, ведь все остальное совершает Он Сам. Мы делаем самую малость — обращаем взор к небесам, исповедуем немощь, и Бог дарует чистоту и свободу от помыслов.
В жизни часто случается, что не только навязчивые мысли не дают покоя, но вообще все вокруг обращается против тебя, не ладится. О таких временах говорят: «Восстал враг». И это действительно так. Но что же делать тогда? Некоторые раздражаются, выходят из себя, теряют мир… Вспомним, что без воли Божией с нами ничего не происходит — все от Бога. Бог промышляет о нас, обо мне, и раз подобное случается со мной, значит, это мне надо. Бог заботится о моем спасении, и поэтому все случающееся — служит мне во благо, во спасение. Современному человеку надо растолковывать даже такие простые вещи, раньше же говорили: «Значит, так Богу угодно», и как от руки Господней все принимали с миром. Люди знали Бога — от Него исходит исключительно благо, Он все творит со смыслом. И когда Он окончит процесс сотворения меня, я не найду слов, чтобы выразить Ему свою благодарность, удивление, любовь за все то «зло», выпавшее на мою долю. Если в трудные минуты мы будем так думать, то возможно уже и не скажем: «Опять враг нападает на меня!», а скажем: «Бог что‑то хочет сотворить со мною», и тогда неожиданно почувствуем мир, исполняющий душу. А может и нападения отступят…
О гарантии нашего спасения
Вопрос: Иногда ты просишь у Бога даровать тебе добродетель, причём такую, какая согласна с Его заповедью и которая стала бы гарантией твоего спасения. Но Бог не даёт её тебе, и становится не понятно почему, ведь я прошу того, что угодно Ему. И тогда приходит мысль: «Бог не слушает меня…»
Ответ: Часто, когда мы чего‑то просим, то просим, воображая просимое, и воображение наше — неверное. Мы по — своему понимаем смирение, мужество и т. д., и считаем, что, имея все это, мы наверняка спасёмся. И если бы Бог спросил: «Хочешь ли быть целым, невредимым и защищённым от опасности?» То каждый бы ответил: «Конечно, Господи!» Но поскольку Бог спрашивает: «Желаешь ли спасения?», то и откликаются на Его зов весьма немногие…
Одна из наших, детей Адама, ошибок та, что мы хотим гарантии, мы ищем гарантию. Как некто однажды спросил меня: «Отче, какой путь в жизни может гарантировать мне спасение?» Сначала я и не знал, что ответить, но вдруг пришла мысль, и я сказал: «Знаете, человек настолько грандиозен, что для него никаких гарантий нет и быть не может… Более того, их и не должно быть, потому что человеку дана свобода. И мы ищем не гарантии спасения, а спасение. Гарантия нашего спасения — Бог».
Но с Богом нам не всегда легко… Ты взываешь к нему, а Он словно не слышит, и тебе кажется, что никогда и не ответит. Адам, наш праотец, не преодолел подобного испытания, и поверил в то, что Бог, по — видимому, и не хочет, чтобы у него открылись глаза, а потому понадёжнее будет всё‑таки съесть этот плод, который ему предлагает сей незнакомый джентльмен, обещающий, что по вкушении от плода он автоматически станет богом. Вот ещё одно неверное понятие — «автоматически». Мы все верим в закон, закон для нас — гарантия: если нажать на кнопку, произойдёт то‑то, если сделаешь это, будет то‑то. И мы хотим жить под законом, потому что нам кажется, что таким образом нам гарантирована безопасность. Адам предпочёл закон, не доверяя любви Бога. Закон показался ему надёжнее, и он не пожелал по любви довериться Личности, Богу, и терпеливо ждать, когда Он дарует ему прозрение и рассуждение добра и зла. И что же, закон оказался надёжнее? Совсем нет…
Адам не понимал тогда всего этого, но человечество с тех самых времён мыслит теперь так же как он — мы не знаем, что значит «ипостасное»[152] мышление, мы мыслим «объективно», в рамках закона, даже не задумываясь, что законы существуют ради меня, личности, и что «я» важнее закона, потому что я, по слову Писания, являюсь образом Божиим. Нам должно научиться мыслить совсем иначе, личностно, и ответить для себя на вопрос: «Кто есть Истина?» Но поскольку сама природа нашего мышления искажена, все это даже не приходит нам на ум. За всю историю человечества понятие «личность» так и не было осмыслено.
