Иоанн Златоуст - Творения, том 3, книга 2
Видишь ли, какого он требует послушания, какого молчания? И он говорит это, не лишая нас свободной воли, отнюдь нет, но показывая, что испытующему следует быть столь же безгласным, как по своей природе глина, которая повинуется всему, что бы ни делал с ней художник, не противится и не обнаруживает любопытства. Упоминая о глине и горшечнике, он этим напоминает нам и о нашей природе. Наша сущность такая же, как горшечника и глины, а где одна и та же сущность, там одинаково должно быть и послушание. Если же здесь безгранично расстояние по сущности, знанию и всему другому, то какое может получить снисхождение тот дерзкий и бесстыдный человек, который хочет проникнуть в тайну сотворившего его Бога? "Подумай, о, человек, кто ты?" - это именно он выражает словами: "Ты кто?". Не есть ли ты глина? Не пепел ли и пыль? Не копоть ли и дым? Не сено ли, или цвет сена? Такие именно образы постоянно имеют в виду пророки, желая изобразить суетность нашей природы. Исследуемый же тобой бессмертен, неизменен, всегда существует, и Существо есть нескончаемое, неизъяснимое, неизреченное, непостижимое - не мне и не тебе только, не пророкам и апостолам, но и высшим силам, тем чистым, невидимым, бесплотным силам, которые постоянно пребывают на небе.
Глава 3. Итак, когда ты знаешь, что серафимы летают вокруг высокого и превознесенного престола, закрывая себе крылами лица, ноги, спину и оглашая небо кликами своего изумления, ты не думай, что у них действительно есть ноги и крылья: они ведь силы невидимые. Но при посредстве этих образов размышляй о необъятности и непостижимости Сидящего на престоле (Ис. 2: 2, 3), потому что Он непостижим и недоступен даже для них, хотя и снисходит к ним; никогда Он не являлся таким, каков Он есть. Ведь Бог не сидит, не пребывает на троне, не занимает какого-нибудь места. Если же даже изображаемого восседающим на престоле, окруженного ангелами (все это говорится по снисхождению, потому что Он не сидит), ангелы не могут видеть Его и, чтобы выносить исходящую от Него молнию, закрывают себе лица крыльями, и только славословят, только поют, воспевают с великим трепетом, вознося таинственную священнодейственную песнь, то не отступишь ли и не скроешься ли ты, желающий с таким безумством простирать твое суетное любопытство на промышление Бога, могущество Которого неизреченно, невыразимо и непостижимо даже для высших сил? Тайны Его с точностью ведомы только Его Сыну и Св. Духу, и никому другому, и об этом свидетельствует евангелист Иоанн, а также и апостол Павел. Первый из них, сын грома, особенно возлюбленный Христом, имевший то отличие, что был свидетельством величайшей добродетели и пользовался таким дерзновением, что даже наклонялся на грудь к Нему, так говорит: "Бога не видел никто никогда" (Бога никто же виде нигдеже); причем знание называет видением: "Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил" (Единородный Сын сый в лоне Отчи, Той исповеда) (Иоан. 1: 18). То же и Сам Христос, объясняя народу еврейскому, говорит: "Это не то, чтобы кто видел Отца, кроме Того, Кто есть от Бога; Он видел Отца" (не яко Отца видел есть кто, токмо сый от Бога, сей виде Отца) (Иоан. 6: 46). Сосуд же избрания, обращаясь к рассуждению о домостроительстве Божием и желая высказать и то неизреченное, что он узнал, так говорит: "Но проповедуем премудрость Божию, тайную, сокровенную, которую предназначил Бог прежде веков к славе нашей, которой никто из властей века сего не познал; ибо если бы познали, то не распяли бы Господа славы. Но, как написано: не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его" (но глаголем премудрость Божию - в тайне сокровенную, юже предустави Бог прежде век в славу нашу, юже никто же от князей века сего разуме: аще бо быша разумели, не быша Господа славы распяли. Но якоже есть писано: их же око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша, яже уготова Бог любящим Его) (1 Кор. 2: 7-9). Как же мы узнали это, Павел? Кто открыл, кто объяснил все это, что было невидимо и неслыханно, и не входило в сердце человека? Скажи и покажи, кто сообщил нам такое знание? "А нам, - говорит, - Бог открыл [это] Духом Своим" (Нам же Бог открыл есть Духом Своим) (1 Кор. 2: 10). Потом, дабы не подумал кто, что существует только то, что Бог открыл нам через него, и что он не имеет всего знания, продолжает: "ибо Дух все проницает, и глубины Божии. Ибо кто из человеков знает, что в человеке, кроме духа человеческого, живущего в нем? Так и Божьего никто не знает, кроме Духа Божия" (Дух бо вся испытует и глубины Божия. Кто бо весть от человек, яже в человеце, точию дух человека, живущий в нем? Такожде и Божия никто же весть, точию Дух Божий) (там же, ст. 11); а это означает: "Как человек сам знает, что в нем, а также и то, чего желает и что имеет в мысли, знает все с точностью, так и Дух Святый с точностью знает все невыразимое знание Божие". Говоря же: "Так и Божьего никто не знает, кроме Духа Божия", он разумеет не людей только, но не исключает из этого точного знания и всех высших тварей. Поэтому и премудрый увещевает так: "Чрез меру трудного для тебя не ищи, и, что свыше сил твоих, того не испытывай. Что заповедано тебе, о том размышляй; ибо не нужно тебе, что сокрыто. При многих занятиях твоих, о лишнем не заботься: тебе открыто очень много из человеческого знания" (высших себе не ищи, и креплъших себе не испытуй: яже ти повеленна, сия разумевай; вящшая бо разума человеческого показана ти суть) (Сир. 3: 21, 23). Сказанное же означает: "Все, что ты имеешь, это ты познаешь не от самого себя, природа недостаточна тебе для познания всего, но ты получаешь знание свыше, потому что оно гораздо больше, чем может быть воспринято твоим разумом. Как же ты думаешь глубочайшее познать сам собой, когда и то, что знаешь, в большей части превосходит твой разум, и знание это получаешь от других?" То же поясняя, Павел сказал: "Что ты имеешь, чего бы не получил? А если получил, что хвалишься, как будто не получил?" (что же имаши его же неси приял? Аще же и приял ecu, что хвалишися, яко не прием) (1 Кор. 4: 7). Перестань же заниматься подобным любопрением и держись того мудрейшего совета, который гласит: "и нельзя сказать: "что это? для чего это?", ибо все в свое время откроется" (и нестъ рещи: что сие, на что сие? Вся бо сия во время свое взыскана будут) (Сир. 40: 22).
Глава 4. Поэтому именно законодатель (Моисей), после того как все творение уже совершилось и приняло надлежащую красоту и все гармоническое, удивительное и всякого изумления достойное дело было закончено, а между тем многие из неразумных и безумствующих стали делать нарекания на творение, - смотри, как он, опровергая их неуместные суждения и сумасбродные голоса, одним словом запретил их бесстыдный язык, говоря: "И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма" (и виде Бог вся, елика сотвори, и се добра зело) (Быт. 1: 31). Между тем, среди видимого был не только свет, но и тьма; не только плоды, но и терния; не только плодоносные травы, но и дикие; не только открытые равнины, но также горы, ущелья и пропасти; не только люди, но и ядовитые пресмыкающиеся; не только рыбы, но и киты; не только удобные для плавания моря, но и неудобные для плавания воды; не только солнце, луна и звезды, но и гром и молния; не только приятные ветры, но и бури; не только голуби и певчие птицы, но также соколы, вороны, коршуны и другие плотоядные птицы; не только овцы и волы, но и волки, пантеры и львы; не только олени, зайцы и газели, но также и скорпионы, ехидны и другие; и среди растений не только растения полезные, но также растения ядовитые; и многие этим стали соблазняться и порождать ереси. Несмотря на это, когда все было создано и получило свойственную себе красоту, Творец, по свидетельству бытописателя, похвалил сотворенное, не только каждое из них, но и все вместе, дабы, зная Его отзыв, никто не был столь дерзким и бесстыдным, чтобы любопытствовать о видимом. Поэтому, говоря, что явился свет, он прибавил: "И увидел Бог свет, что он хорош" (и виде Бог свет, яко добро); и так после каждого творения. Потом, чтобы не все называть по имени, и не удлинять слова, он обо всем отзывается вместе и опять говорит: "И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма" (и виде Бог вся, елика сотвори, и се добра зело). Это не значит, что только уже после творения Бог узнал, что все сотворенное хорошо; отнюдь нет. Ведь если и человек-художник раньше произведения своего искусства знает, что все, имеющее произойти от него, будет хорошо, тем более неизреченная мудрость, одной волей произведшая все, раньше произведения знала, что все будет хорошо. Даже она и не произвела бы, если бы не знала этого. Для чего же говорится так? А по той причине, о которой я сказал. Итак, слушая, как говорит тебе пророк, что Бог видел все и похвалил, не доискивайся другого основания и доказательства красоты этих вещей и не говори: "Как хорошо?" Ведь яснее доказательства, извлекаемого из самого творения, то свидетельство, какое дает о них отзыв и суждение их Творца. Потому (бытописатель) и пользуется этим более сильным выражением. Подобно тому, как если кто, желая купить лекарства, а сам будучи неопытен в них, прежде всего старается показать их врачу, чтобы, ясно увидев, что тот похвалил их, уже не добиваться никакого другого свидетельства об их качествах, а услышав, что их видел врач и похвалил, довольствуется отзывом знатока, так и Моисей, желая устранить всякое бесстыдное любопытство имеющих впоследствии наслаждаться творениями, объявил, говоря, что Бог видел все и похвалил, сказав, что все хорошо, и не просто хорошо, но очень хорошо. Поэтому не любопытствуй, не подвергай сотворенное напрасным рассуждениям, имея такое свидетельство о доброте их; если же не удовольствуешься этим изречением, а захочешь войти в исследование сотворенного, то этим самым не только повергаешь себя в бездну рассуждений и в производящую сильное волнение бурю, но еще более того - подвергнешь себя жестокому кораблекрушению. Да ты и не мог бы найти всех оснований для каждого существующего творения, а из кажущегося тебе теперь хорошим будешь порицать многое, если будешь пользоваться заблуждающимся разумом. Разум человеческий так слаб, что часто переходит в противоположное, и по вопросу о творении существует столько мнений, прямо противоположных между собой! Так эллины, чрезмерно восторгаясь творением, превзошли в этом отношении меру и считали его божеством. Затем манихеи и другие еретики, из которых одни признавали его не делом доброго Бога, а другие, отделяя одну часть его, приписывали его самобытному веществу и считали его недостойным творчества Божия. Таким образом, как я сказал, если кто будет пользоваться собственным рассуждением и неразумными знаниями, то и из кажущегося хорошим будет порицать многое. Что может быть прекраснее солнца? А между тем это яркое и приятное светило причиняет вред больным глазам, попаляет землю, посылая слишком горячие лучи, порождает лихорадку, часто иссушает плод, делает его бесполезным, делает деревья бесплодными и часть вселенной сделало необитаемой для нас. Что же, скажи мне - можно ли за это порицать солнце? Никак; но заставляя смолкнуть разум с его беспокойством, оснуемся на той скале, именно на изречении, которое гласит: "И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма". Поэтому и то, что я только что перечислил, очень хорошо и полезно, и, как я сказал выше, к этому изречению нужно постоянно возвращаться и говорить: "Вот, все, что сотворил Бог, весьма хорошо". Но разве хорошо жить в роскоши, веселиться, пребывать в удовольствии? Послушай, что говорит Соломон, испытавший все виды роскоши: "Сердце мудрых - в доме плача, а сердце глупых - в доме веселья" (благо ходити в дом плача, нежели ходити в дом пира) (Еккл. 7: 5). Но приятна ли ночь (ведь нужно пользоваться словом противников)? Но и она есть покой от трудов, освобождение от забот, удаление страданий, конец страхов и опасностей; она обновляет тело, укрепляет мысль, восстановляет изможденную плоть. Но болезнь разве не есть зло? А за что же Лазарь получил свой венец? Но бедность? А за что прославлен Иов? Но разные постоянные огорчения? А чем прославились апостолы? Какой же путь ведет к жизни? Не узкий ли и затруднительный? Итак, не говори: "Для чего это, к чему это?" Но в рассуждении домостроительства и творения Божия соблюдай, о, человек, по отношению к сотворившему тебя Богу то же молчание, какое хранит глина по отношению к горшечнику.
