Павел Флоренский - Письма с Дальнего Востока и Соловков
Вот, дорогой Кирилл, какие чудесі открываются в малом и ничтожном, находящемся под 6okon у нас. О других наших открытиях сообщу в другой раз: устал писать и, кроме того, тороплюсь, чтобы письмо попало на курьерский поезд. Поездку нашу пришлось отложить до завтра, т. к. неожиданно с утра началась снежная буря и метелица, весь пейзаж преобразился и из весеннего стал зимним. Ехать в такую погоду не имеет смысла, ничего не увидим, ничего не зарисуем.
Целую тебя, дорогой. Береги мамочку и не забывай папу.
П. Флоренский
1934.ІѴ.8. Полдень. Сковородино, ОМС. Дорогой Васенька, меня беспокоит твоя малярия, а ты ничего не сообщаешь о себе. Все детство я прожил под ее гнетом, каждый день был жар и озноб. Вечно болела голова, распухала селезенка, так что было больно бегать, а иногда даже и ходить, сон был тяжелый с кошмарами, не было аппетита. Все это я знаю хорошо по себе, и потому особенно безпокоюсь за тебя, мой дорогой. Постарайся лечиться во время, чтобы не дать малярии развиться и истощить тебя, и без того слишком тощего. — Сижу сейчас лицом к окну и дивлюсь мгновенному изменению всего вида. Час тому назад была весна, а теперь настоящая зима, какой еще ни разу здесь мы не видывали — метелица, ветер, снег валит, все побелело. Хотели ехать лошадьми на подводе, а теперь решено ехать завтра на санях. Неожиданности погоды здесь такие, чтю Iji. Физ. Обсерватория отказалась для ДВК давать какие‑либо прогнозы. Так здесь и с реками. Небольшая речушка, а вдруг неожиданно поднимается на много метров, затопляет вісе кругом, несет стволы дерев, разрушает мосты.
Теперь буду продолжать разсказ о ледяных пещерах, открытых нами во льде прудка. Эти пещеры покрыты замечательными кристаллами льда, скелетного или полу скелетного типа. На обороте писыѵа даю тебе образцы кристаллических образований— различных полых форм в виде ваз, рюмок, бутылок, стаканов, ширл, желобов и готических храмов, — впрочем последние уже мааивны и состоят из пучков волокон. Такого богатства форм мн< не приходилось видеть раньше, да и читать об них не приходилась. Лед этих кристаллов, особенно таблитчатых, чистейший, ірозрачен как алмаз чистейшей воды, и любое из скоплений кристаллов сошло бы за изысканнейшее украшение, если бы они не таяли.
Вчера мы с П. Н. закончили и отправили 2–ую статью о замерзании воды. Попадет ли она к съезду не знаю, вероятно уже поздно. Ho материала так много, что не было возможности обработать его, даже поверхностно, быстрее, чем сделали это мы, хотя и сидели дни и ночи над ним. Теперь думаем заняться систематическим изучением различныхформаций льда в природе. Ряд формаций уже установлен намі, но можно думать, что придется его значительно удлинить ноыми, когда мы проедемся по наледям.
Целую тебя, дорогой, позаботься о своем здоровье.
П. Флоренский
1934.ІѴ.8. Ночь. Сковородино, ОМС. Дорогая Аннуля, сегодня получил твою приписку на письме Оли. Надеюсь, ты уже получила мое письмо с заявлением в кооператив относительно передачи моего пая Кире и с сообщешем о том, что разрешение вам приехать дано. Теперь я жду оффициальной бумаги, чтобы на основании ее получить пропулс тебе, т. к. без него по дороге могут встретиться какие‑нибудь задержки. Вероятно ко времени получения этого письма ты обо всех обстоятельствах поездки уже узнаешь лучше моего, но тишу тебе все‑таки, что знаю. Тут трудно насчет питания, т. к. в городах пока ничего не продается. Говорят, скоро будет свобоцная продажа. Правда, мне обещали на время вашего приезда выдавать сухой паек, так что подспорье и даже основа будет; но сомневаюсь, чтобы пайка хватило. Как‑нибудь устроимся, пусть Мик ловит рыбу и собирает грибы и ягоды, если только таковые будут к вашему приезду.
На днях я узнал, что «много» ваших писем лежит на ст. Тохтамыгда, куда они пересланы из Свободного. Вероятно завтра мой ученик Игорь [2140] поедет выручить эти письма, но я их не увижу целую неделю: завтра утром мы с П. Н. и еще двумя работниками едем на лошадях в экспедицию, дней на 7—8, в горы, — осматривать места, где особенно ярко проявляются явления мерзлоты—наледи, булгуняхи, т. е. бугры вспучивания, «могильники», т. е. выпячиваемые из земли правильными рядами камни и тому подобные явления. Маршрут наш около 100 км, т. е. до перевала, а потом столько же или около того обратно. Мы тут работаем достаточно—делаем опыты, зарисовки, чертежи, наблюдаем, разбиваем лед, снимаем разрезы, пишем. За эти два месяца, кроме ряда мелких работ, написали две довольно большие и отправили их в Академию Наук на мерзлотный съезд, но боимся что вторая не поспеет. Как ни гнали, а отправить удалось только сегодня в обед, да и то заканчивали уже запечатывая. Одна работа, посланная раньше, о замерзании воды, по лабораторным оп ытам, а вторая — «Наблюдения над замерзанием воды в природных условиях». Довольно часто происходят заседания кружка по изучению мерзлоты, где я сделал уже 4 доклада, пишем в каждом номере нашей стенной газеты «Победить мерзлоту». Строим широкие планы расширения OMC и ее работы. Предполагается издание (правда, пока стетографическое) «Бюллетеня ОМС», создание различных курсов, организация музея. Если последнее состоится, то мобилизуем всех, в том числе и Мика с Тикой, на сбор коллекций. Вообще работа тут кипит и еще более должна кипеть в будущей. Явления, с которыми приходится иметь дело, так мало изучено, что каждый день приносит что‑нибудь новое, неизвестное в литературе и объясняющее явления природы. Недавно, 31–го марта, было общее собрание, и нас с П. Н. представили к получению ударной книжки. По лагерному это считается больший признанием, особенно при такой быстроте представления (сообщаю это, собственно не тебе, а Мику, который подобными делами интересуется).
В остальном, г. е. кроме работы, жизнь течет по–старому или, точнее, мы ее не замечаем. Завтрак, обед, ужин, чай—вот что разбивает день, т. к. он, у меня по крайней мере, весь занят работой. Занимаюсь я математикой и физикой с Игорем, сыном нашего директора. Ему 17 лет и он несколько напоминает Кирилла нашего. Мальчик способный и заниматься с ним не скучно. Думаю о вас всегда и особенно сегодня, несмотря на штурмовой день —крайнюю спешку с работой, двумя заседаниями, уроком и сборами к нашей поездке. Целую тебя дорогая Аннуля, будь бодрой и веселой, береги себя и моих детей. Кланяйся бабушке и всем.
П. Флоренский
1934.ІѴ.8. Ночь. Сковородино, ОМС. Дорогой Мик, ты что‑то совсем забываешь своего папу, не пишешь ему, а ему ведь так радостно бывает получить весть от тебя. He ленись и пиши хоть несколько строк. — В прошлом письме я раз- сказывал тебе о тигре. Вот еще, что пришлось слышать от старого инженера, живущего со мною в одной комнате. Как- то он, когда строил дорогу, рано утром идет по трассе в сопровождении двух казаков. Он поотстал, а казаки впереди. Вдруг слышит—выстрел. Подходит к ним. Они бросаются на откос, он за ними—и видят: громадный тигр уже в конвульсиях, царапает когтями землю. Оказалось, он сидел на откосе, поджидая, кого бы съесть и собирался броситься на этих пешеходов. Казаки ткнули его, когда он издох, штыком, на всякий случай и поволокли с большим трудом, на ближайшую станцию. В это время проезжал какой‑то начальник. Ему сообщили, что убит тигр. Начальник вышел посмотреть на тигра, казаки ему подарили тигра и получили в подарок 500 рублей, а тигра уложили в багажный вагон и повезли в Москву.
Этот же инженер размазывал,: ак тигр повадился таскать людей, китайцев–рабочих. А китайіы питают к тигру почтение и не преследуют его, чтобы он ни іатворил. Сообщают как‑то инженеру, что тигр опять утащил одного китайца. Инженер (он был охотником) бросился в погоно, нашел место, где тигр напал на китайца, но там были тоіько туфли и еще какая‑то вещь, но ни тигра; ни китайца не отлскали.
Видйшь, какие бывают приклкяения ѣ ДВК. Впрочем, не бойся, у нас в Сковородине тигроі пока я не видывал. Есть лишь коровенка, Да появилось нескшько кур одного инженера. Петух радует меня своим пением, юторое я всегда очень любил. А вообще зверья тут что‑то іѵало, даже ворон не вижу. Правда, вороны, говорят, здесь особенные—не серые, а черные, но и черных я не нахожу. Говорят, тайга в общем мертвая, птицы не поют и не щебечут, полная тишина.
Помнишь, как мы с тобой ходши по грибы и птички пели со всех сторон. Туг их не услышишь, хотя грибов много.
Как идет у тебя музыка? И как щет ваш шумовой оркестр? Сегодня я видел японский музыкальный инструмент кото. Он состоит из трех струн, настроенных в униссон*. Особой клавиатурой, вроде той, что у пишущих машин, придавливают струну в нужном месте, а играют пластинкой, как на мандолине. Аккордов брать нельзя. Гамма какая‑то странная, не наша. Что на нем может получиться не знаю, т. к. те кто пробовал при мне играть на нем, — сами не умели. Вид этого кото, м. б. не настоящего, а какого‑нибудь новейшей конструкции, —вроде как маленького пианино, хотя с пианино он (или оно, кото) не имеет ничего общего. Целую тебя, дорогой Мик.
