Иоханн Таулер - Царство Божие внутри нас
Кто достиг такого отвержения Я, тот достиг сокровеннейшей глубины, обрел Бога и причастился Его силе и помощи. Ибо этот путь вовнутрь без всяких промежуточных ступеней ведет прямо к Богу.
Кому сне удается, тому все дается — подобно той женщине, которой Христос сказал: «Будет тебе по вере твоей, чего ты хочешь, тем и будешь наделена!» Такой же ответ получат все те, кто идет путем самоотвержения: «Когда выйдешь ты из своего, то придешь в Мое». Ибо все, чего хочешь, можно иметь лишь тогда, когда станешь ничем в тварном мире.
Всем, чего страстно желаешь и жаждешь, ты будешь наделен и сподобишься всего, лишь отвергнувшись себя самого и отбросив свое Я. Как только уходит Я, приходит Бог. Одно единственное мгновение такой самоотдачи благотворней, чем сорок лет, проведенных в собственных упражнениях и молитвах по своим уставам.
Подумайте, на что вы тратите свое драгоценное время, как из-за внешней тяги вы не замечаете тяги внутренней, которой Бог влечет вас в Царствие Свое, как отказываетесь от самого благородного богатства, которого когда-либо могли сподобиться.
Дни свои и годы проводите вы в вечной спешке и погоне за преходящими вещами — и все же никуда не приходите, а истинное совершенство и полнота не делаются вам ближе, чем были в начале вашего жизненного пути...
Благо, если вы это осознаете, смирите себя, последуете тяге вверх и обратитесь внутрь.
Поэтому молим мы Бога, дабы сподобил он нас уйти в себя достаточно далеко, чтобы обрести Его в себе и себя в Нем!
И, обратившись к ученикам, сказа:! им особо: блаженны очи, видящне то, что вы видите.
Лк. 10, 23
Евангелие повествует, как радовался Иисус, когда смотрел в души учеников Своих, как говорил Он: «Благодарю тебя, Отче, что Ты утаил сне от мудрых и разумных и открыл то младенцам» (Ср. Мф. 11, 25), и как называл Своих учеников блаженными, ибо «многие пророки и цари желали видеть, что вы видите, и не увидели, и слышать, что вы слышите, и не слышали» (Ср. Лк. 10, 24).
«Блаженны очи, видящне то, что вы видите». У человека двоякие глаза: внешние и внутренние. Не будь внутренних, плохо было бы и для глаз внешних, и для человека вообще, ибо был бы он тогда не более, чем животное.
Но почему же возможно, что эти внутренние глаза — разум — бывают так незрячи и слепы, что не воспринимают божественный свет?
Вот отчего происходит этот недостаток : на внутренних глазах возникает слой толстой непроницаемой кожи, образующийся из-за привычки смотреть вовне, из-за постоянной склонности к вещам и творениям внешнего мира, к себялюбию, своеволию и собственничеству. Из-за этого многие люди становятся внутренне слепы и глухи, независимо от того, светские они или духовные.
Потому-то человеку столь трудно достичь своей собственной глубины, что внутренний его мир покрыт слишком многими кожами и оболочками, так что ни он сам, ни Бог не могут в него войти: все заросло и перекрыты все входы. У некоторых на душах их множество таких оболочек, толстых, как медвежья шкура.
Что же это за оболочки такие? Это наросты самости и своеволия, и одержимости вещами и сущностями, к которым обращен человек и с которыми связан словами и делами в любви или ненависти, высокомерии или своенравии. Эти и другие вещи образуют непроницаемые оболочки и препоны, которые ослепляют и закрывают человеку внутренние глаза и удерживают его вдали от его сокровеннейшей глубинной сущности и тем самым от Бога.
Но стоит человеку увидеть это и возыметь желание и волю измениться, обратиться вовнутрь и вместо преходящих вещей и сущностей всецело предаться Богу, — все еще может стать хорошо. Ибо очевидно, что если одно только созерцание внешних вещей и тварного и преданность им дают такую радость, то тысячу крат больше блаженство того, кто предается Сотворившему все эти вещи и твари.
Иисус называл своих учеников блаженными, ибо они научились видеть внутренними очами. Собственно, мы могли бы стать блаженнее учеников, если бы смогли воспринять от Христа больше, чем они. Ибо они видели перед собой страдающего и умирающего человека, мы же, глядя внутрь, познаем вечного Христа — источник вечного блаженства нашей души.
Что надобно человеку, желающему достичь этого знания, так это — отвергнутые от своего ничтожества и всего, что он есть и кто он есть, исходя из самости своей. Ибо только тот, кто оставит свое Я, достигает Не-Я, единства, которое одно обращает и кончает все беды. Кто достиг этого одного, тот достиг всего — не части, но целого.
Это ни в коем случае нельзя понимать подобно некоторым, смиренно говорящим о своей ничтожности так, будто они уже достигли ступени исчезновения Я, хотя на самом деле их Я так разрослось, что стало велико, как дворец... они воистину хотят казаться великими и этим вводят в заблуждение людей, но больше всего самих себя; ибо их Я — вот все, что при этом остается.
Лишь немногие знают о глубочайшей бездне по ту сторону Я. Поскольку ее не измерить ни рассудком, ни чувствами. Однако же туда может привести постоянное обращение и погружение вовнутрь; постоянное упражнение может в конце концов сделать людей способными и по существу отрешиться от Я и погрузиться в свое Не-Я.
Тому же, для кого такие упражнения и погружения важны как нечто, делаемое ради себя самого, лучше бы ничего не делать и в неделании всецело оставить себя своему внутреннему ничто, Не-Я, которое находится за пределами всего, что он воспринимает как себя, свое Я, внешние и внутренние добродетели и способности.
Нужно, чтобы внешний человек, Я, исчезло. Ведь что удел внешнего человека? Посмотри, откуда он пришел и кто он есть: возникший как существо преходящее, вид, подверженный страданиям, исчезновению и тленью. Никакая самая прекрасная пища не может сделать этот недолговечный вид более стойким: она исчезает в нем, ничего не меняя в его несовершенстве и конечной смерти...
И как собственное появление и кончина, столь же исполнены страданий мир и вещи внешнего человека. Он то испытывает голод, то жажду, то ему холодно, то жарко, сегодня ему хорошо, завтра плохо. Сегодня его мучает утрата вещей, а завтра изменяет здоровье. Ему хуже, чем животным, одеяние которых растет в зависимости от холода или тепла. У него так много потребностей, что, дабы защититься от ударов непогоды, он использует и шкуры животных, и даже их внутренности должны служить ему для пропитания...
...Понимаете теперь, почему святые с древнейших времен огорчались необходимостью пищи и радовались неизбежности смерти?
Посмотри же внимательней на свое Я, куда оно тебя ведет: усердно ли ты обращаешься внутрь? Усердно ли молишься? Ревностно ли взираешь на Бога?
Разве не о Я говорил Павел, сокрушаясь: «Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю» (Ср. Рим. 7, 19). Скольким соблазнам следует Я, и сколь малому научают его горестные последствия, которые, возникая из этого, должны бы указывать ему путь в Не-Я и вести к нему!
Но даже если человек осознает это и захочет проложить путь вовнутрь, придут люди с быстрыми и умными словами, воображая будто они апостолы, и убедят его, что неправильно он поступает, и утянут обратно в мир и в самость.
Ведь было бы гораздо лучше сразу же погрузиться в глубину собственной души и отвергнуться самости, дабы обрести внутри высшее и единственное спасение: Не-Я. Однако же сколь немногие хотят и делают это! Многим не хочется нарушать удобную и привычную жизнь, терять достигнутое, отказываться от того, что удовлетворяет их чувства, лишаться наслаждений самости. Поэтому они предпочитают оставаться тем, что они есть.
Такие люди вполне могут достигать высоких познаний и говорить о божественных вещах, словно они их уже обрели и познали; на самом же деле они не сделали ни шага из Я в Не-Я. они еще не достигли глубины, где обитает живая истина, ибо путь туда найдет лишь тот, кто свою самость растворит в Не-Я.
На это указует нам Христос, призывая: «Будьте, как дети»(Ср. Мф. 18, 3), которые все вещи используют по своим потребностям, а не для удовлетворения своей самости.
Чем меньше и ничтожней становится наше Я, чем больше оно уподобляется долине, что лежит в самой глубине, куда текут все воды и где всего плодородней, тем легче оно всецело погружается во внутреннюю божественную бездну и там исчезает в Не-Я.
Становясь глубже, тварная глубина все дальше уходит в нетварную бездну Божию. И, исчезая, она в свою очередь втягивает в себя, своим небытием, нетварную бездну божества. Так одна бездна перетекает в другую и возникает единственное Одно.
Это то не-бытие, которое имеет в виду Дионисий, говоря, что Бог — это все, что «Не», все, что нельзя назвать, понять и ощутить, глядя из Я: он — сверхсущее Не-Я и Не-бытие.
Глаза, ставшие столь зрячими, что смогли в этом убедиться, воистину блаженны.
