Николаос Василиадис - ТАИНСТВО СМЕРТИ
Кроме, того, Христос Своей крестной смертью оживотворяет всех нас, людей. Прекраснейшая Похвала второй статии Чина погребения Тела Господня использует живой и символический образ пеликана, чтобы выразить эту великую истину: «Якоже неясыть уязвлен в ребра Твоя, Слове, отроки Твоя умершия оживил еси, искапав животныя им токи» [[349]]. Пеликан питается, как известно, помимо прочего, и змеями. И его кровь становится чудесным противоядием, которое может исцелить его детенышей, если их укусит ядовитая змея. Существует легенда, что пеликан, узнав, что его птенцам грозит смерть от укуса ядовитой змеи, решается на поступок, раскрывающий его огромную любовь. Он встает над бессильными птенцами и начинает выклевывать себе бок, пока из образовавшейся раны не польется кровь. Эта кровь родителя капает в клюв маленьких пеликанов. И те, приняв кровь как противоядие, вновь оживают и спасаются, благодаря самоотверженной ране родителя, который произвел их на свет, а теперь возрождает! То же самое, как говорит благоговейный составитель Чина погребения, случилось и с нами, благодаря крестной смерти Господа. Как птица пеликан, разрывая клювом свой бок, кровью оживляет птенцов, так и Ты, Слове Божий, дал жизнь нам, людям. Ибо тот древний змий, началь{стр. 148}ник зла диавол, нас ужалил в Раю грехом, своим смертоносным жалом, и отравил нас (1 Кор. 15, 56). Но вот Ты проливаешь в отравленные души Твоих детей, людей, Честную Кровь Твою, которая истекла в изобилии от «источников жизни», животворящего и животочащего ребра Твоего и святых ран Твоих. И эта Кровь нас «оживила», дала нам жизнь! «Излия яд змий в слухи Евины иногда», — гласит один из тропарей Блаженств. «Христос же на древе крестнем источил есть мирови жизни сладость» [[350]]. Оживотворение человека Страстьми Христовыми выражают и другие похвалы Чина погребения: «Умерщвлена древле Адама завистно, возводиши к животу умерщвлением Твоим, Новый, Спасе, во плоти явлейся Адам» [[351]]. То есть: «Спаситель мой, восприняв человеческую плоть и явившись миру как Новый Адам, Ты Своей смертью возводишь в новую жизнь Адама, умерщвленного завистливым диаволом». И другое песнопение гласит: «Прободаешися в ребра, и пригвождаешися, Владыко, руками, язву от ребра Ты исцеляя и невоздержание рук праотец» [[352]]. То есть: «Ты снисходишь, Владыко, до того, чтобы Тебя побивали и пронзили копьем Твое святое ребро (Ин. 19, 34) и чтобы пригвоздили Твои пречистые руки ко Кресту, но так Честною Твоею Кровью Ты исцеляешь рану и невоздержанность рук наших праотцев, через которых в мир вошли тление и смерть».
Таким образом, «пресвятой» и «всечестной» Крест Господень стал «живоносным насаждением» и «животворящим древом» [[353]] для нас, вкусивших, по неразумию нашему, запретный плод в Райском саду, из–за чего в нас вошел грех и умертвил нас.
{стр. 149}
Поэтому христолюбивая душа почитает Крест Христов не позором, а славой: «Аще и ят был еси, Христе, от беззаконных мужей, но Ты ми еси Бог, и не постыждуся; биен был еси по плещема, не отметаюся; на кресте пригвожден был еси, и не таю. Востанием Твоим хвалюся: смерть бо Твоя живот мой, всесильне и человеколюбче Господи, слава Тебе» [[354]].
Вот почему со светлой радостью и несказанным ликованием наша Святая Церковь поет в понедельник Светлой Седмицы и каждое воскресенье на простой, безыскусный и очень мужественный 3–й глас: «Твоим Крестом, Христе Спасе, смерти держава разрушися и диаволя прелесть упразднися. Род же человеческий верою спасаемый, песнь Тебе всегда приносит» [[355]].
Но крестной смертью Господа оживляется не только человек — обновляется и оживляется и все творение. Святитель Григорий Богослов пишет, что Крестной Жертвой Господа достигнуто «очищение не малой части вселенной и не на малое время, но целого мира и вечное» [[356]]. Далее он с неописуемой радостью рассматривает возрождение природы, но подчеркивает, что все это — лишь малость по сравнению с возрождением человека. Он пишет, что во время распятия произошли многие великие чудеса — затмилось солнце, раздралась завеса в храме, истекли кровь и вода из святого ребра Господня, камни расселись, отверзлись многие могилы, и мертвые воскресли, но ничто не было равноценно нашему спасению. Несколько капель Честной Крови Господа заново творят мир и становятся для всех людей как сычужная закваска; эти капли нас сгущают как закваска, сверты{стр. 150}вающая молоко в сыр, собирают и соединяют в некую общность таинственной любви и нерушимой духовной связи [[357]]. Так что из знаков смерти — пронзенного копьем ребра и ран на пречистых ногах и руках Богочеловека — «стекли непрерывные волны вечной жизни» [[358]].
Он распят там, где царствовала смерть
Вселенская, спасительная для всего мира победа над смертью и адом, достигнутая крестной смертью Господа, изображается на иконе Распятия, согласно православному иконографическому канону. Основание креста обычно изображается опущенным в мрачную пещеру под каменистой вершиной Голгофы. В пещере находится череп, на который стекает Честная Кровь Распятого Господа. Это череп Адама, пещера же — ад.
Это изображение не есть плод фантазии православного иконописца. Оно восходит к очень древней и благочестивой традиции, о которой Ориген свидетельствует следующее: «Что касается Лобного места (Мф. 27, 33), то до меня дошел слух, что у евреев есть предание, будто там был погребен Адам. И поскольку как в Адаме все умирают и Адам воскрес смертью Христовой, то …так во Христе все оживут…» (1 Кор. 15, 22) [[359]]. Эту традицию принимает и святитель Василий Великий, который пишет: «Господь, изыскав начатки смерти человеческой, приял страдание на так называемом Лобном месте. Он был распят там, чтобы в том самом месте, где получило начало тление людей, началась бы и новая жизнь Царства Небесного. И как смерть «стала сильною в Адаме», так {стр. 151} она была обессилена и побеждена в смерти Христовой» [[360]]. Эту древнюю традицию принимает и божественный Златоуст, который пишет, что некоторые говорят, будто Адам умер и похоронен на Лобном месте [[361]]. Поэтому Иисус и воздвиг Крест, «знамение победы, на том самом месте, где царствовала смерть» [[362]]. Таким образом «было устроено» Богом, как пишет толкователь Святого Писания Евфимий Зигабен, «чтобы там же, где древний Адам был поражен смертью, был поставлен и знак победы над смертью Нового Адама», то есть Спасителя нашего Христа. Этот победный знак — Крест. Или, как пишет Блаженный Августин, «чтобы там воздвигся врач, где лежал больной» [[363]].
Но Животворящее Древо было не только символом победы и торжества над диаволом, грехом и смертью, не только «мерилом праведным» [[364]]. Оно было еще и «открытием вечности: оно стояло посреди (двух разбойников) как символ связи между Царством и адом» [[365]]. Кроме того, Крест — это знак славы. Как пишет выдающийся русский богослов прот. Г. Флоровский, «православное богословие есть главным образом «богословие славы», потому что это прежде всего «богословие Креста». Этот самый Крест и есть знак славы. Крест рассматривается не столько как вершина смирения Христова, сколько как Откровение Божественной силы и славы». Господь тотчас после ухода Иуды, которому предстояло Его предать, сказал очень {стр. 152} важные слова: «…Ныне прославися Сын Человеческий, и Бог прославися о Нем» (Ин. 13, 31). Так что крестная смерть Господа, которою должна была разрушиться наша смерть, была не только крайним унижением Богочеловека, но и славой. Ибо это была победа и торжество над силами сатаны. Ибо это было освобождение нас, людей, от греха и смерти и наше примирение с Богом Отцом. Именно это мы исповедуем каждое воскресенье в прекрасном песнопении «Воскресение Христово видевше», которое поется сразу после утреннего Евангелия. И в нем говорится: «Се, бо прииде Крестом радость всему миру». Радуется весь мир, ибо смерть Господня «на Кресте была явлением жизни». Дело сотворения человека «исполнилось на Кресте». Поэтому, согласно богоносным отцам, крестная смерть Господа была не только смертью невинного и непорочного, «не просто знаком смирения и терпения и не просто проявлением человеческого послушания, но прежде всего смертью Воплотившегося Бога, Откровением Господства Христова» [[366]].
Златоустый отец превосходно выразил эту истину. «Видны, — говорит он, — гвозди и крест. Но самый–то этот Крест […] есть символ Царства. Потому называю Его Царем, что вижу Его распинаемым на Кресте, так как долг царя — умереть за подвластных» [[367]].
