Джон Стотт - Послание к Ефесянам
б. Церковь — центр Евангелия
Многие из нас воспринимают Евангелие слишком уж личностно. «Христос умер за меня», — говорим мы, а затем поем о небе: «О, какая слава ожидает меня там!» Но в конечном счете оба эти высказывания истинны. Что касается первого, то Апостол Павел однажды сам написал: «Живу верою в Сына Божия, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня» (Гал. 2:20); что же до так называемой «песни славы», то Евангелие обещает «славу» верующим на небесах. Но это далеко не полное понимание Евангелия. Из 3 главы Послания к Ефесянам видно, что Евангелие говорит не только о Христе, но и о «тайне» Христовой. Павел проповедует Благую весть о неисследимых богатствах Христовых. Это значит, что Христос умер и воскрес не только для того, чтобы спасти грешников, подобных нам, но также и для того, чтобы создать абсолютно нового человека. Не только искупить наш грех, но также усыновить нас, приняв в семью Божью. Не только воссоединить нас с Богом, но и друг с другом. Именно такая Церковь становится неотъемлемой частью Евангелия. Евангелие есть радостная весть о новом обществе и о новой жизни.
в. Церковь — центр христианской жизни
Примечательно, что Павел завершает этот раздел так же, как и начинал его (ст. 1). Вновь звучат слова о его личных страданиях за язычников. Им–то он и адресует следующее увещевание: посему прошу (вас) не унывать при моих ради вас скорбях, которые суть ваша слава (ст. 13). «Слава» и «страдание» постоянно стоят рядом в Новом Завете. Иисус говорил, что войдет во славу через страдания и что Его последователям придется идти тем же путем. Здесь же Павел пишет нечто иное, он обещает, что его страдания принесут славу им (его читателям из язычников). В это время он страдал в заключении как герой, твердо стоящий за принятие язычников в новое Божье общество. Он был настолько убежден в божественном происхождении своего видения, что готов был заплатить любую цену за возможность увидеть, как все это станет действительностью. Вот чем измеряется забота Павла о Церкви.
Конечно, сегодня мы понимаем, что Павел не был исключением. В конце концов он был Апостолом язычников, он получил особенное откровение и выполнял особенное поручение, поэтому его страдание за Церковь не удивительно. И тем не менее этот принцип применим ко всем христианам — если Церковь стала центром в Божьем плане, что видно и из истории, и из Евангелия, она также должна быть центром и нашей жизни. Можно ли относится с легкостью к тому, к чему Бог относится серьезно? Как мы смеем считать не слишком нужным то, что Бог установил в центре? Мы должны стремиться стать ответственными членами церкви, деятельными в местных проявлениях вселенской Церкви. Мы не имеем права далеко отойти от новозаветных идеалов нового Божьего общества. Нет ничего хуже механических, бессмысленных богослужений и ледяного общения, испорченного соперничеством, которое превращает Вечерю Господню в фарс; нам должны быть чужды стремление к изоляции, превращающее церковь в гетто, безразличное отношение к внешнему миру и его боли. Если же подобно Павлу мы будем видеть в Божьем новом обществе семью, местопребывание Бога, то, над чем Бог работает в этом мире, то нам захочется все более живых богослужений, заботливых взаимоотношений и у нас появится чувство сострадания ко всем. Другими словами (опять повторяя вслед за Павлом), мы будем готовы молиться, работать и, если возникнет необходимость, страдать, чтобы воплотить это видение в жизнь.
3:14–21
6. Уверенность в силе Божьей
14 Для сего преклоняю колена мои пред Отцем Господа нашего Иисуса Христа, 15 От Которого именуется всякое отечество на небесах и на земле,— 16 Да даст вам, по богатству славы Своей, крепко утвердиться Духом Его во внутреннем человеке, 17 Верою вселиться Христу в сердца ваши, 18 Чтобы вы, укорененные и утвержденные в любви, могли постигнуть со всеми святыми, что широта и долгота, и глубина и высота, 19 И уразуметь превосходящую разумение любовь Христову, дабы вам исполниться всею полнотою Божиею. 20 А Тому, Кто действующею в нас силою может сделать несравненно больше всего, чего мы просим, или о чем помышляем, 21 Тому слава в Церкви во Христе Иисусе во все роды, от века до века. Аминь.
Один из лучших способов понять тревоги и переживания христиан — это изучить содержание их молитв и почувствовать внутреннее напряжение молящегося. Мы все молимся о том, что нас тревожит; а о том, что нас менее всего заботит, мы помолиться забываем. Молитвы выражают наши самые насущные желания. Например, когда Павел молится о спасении своих единоплеменников из Израиля, то он пишет об этом, как о «желании своего сердца и молитве к Богу» (Рим. 10:1). Как поется в гимне, «молитва есть искреннее желание души, которое иногда невозможно выразить».
То же самое можно сказать и о молитве Павла в Послании к Ефесянам, в которой он изливает душу Богу. Апостол рассказывает о значении миротворческой работы Христа по творению нового общества. Павел говорит также о своем личном участии в этой работе, что объяснялось данными ему особыми откровением и поручением. Теперь же он молится, чтобы Божьи намерения, которые касаются и его, и читателей этого Послания, смогли воплотиться в жизнь. Молитва и проповедь всегда должны идти вместе. Подобно тому как Иисус поливал молитвой добрые семена наставления, посаженные в Верхней горнице (Ин. 13–17), Павел подкрепляет свое назидание словами искренней молитвы, записывая их, чтобы и мы могли их услышать. Епископ Хендли Моул вопрошал: «Кто не читал и не перечитывал заключительные строки третьей главы Послания к Ефесянам, ощущая себя человеком, которому позволили заглянуть сквозь завесу в святая святых христианской жизни?»[95]
1. Начало молитвы (ст. 14—16а)
Возвращаясь к мысли, прерванной в стихе 1, Апостол продолжает ее словами для сего… Что же он подразумевает под этим выражением? Что подвигло его на молитву? Конечно же, это и примиряющая работа Христа, и собственное понимание Павлом этой работы, пришедшее через божественное откровение. Очень важно, что в основе ходатайства Павла лежит его знание воли Божьей. Это знание пришло к нему благодаря совершенному во Христе и по откровению воли Божьей Павлу, ибо оно становится неотъемлемой прелюдией всякого прошения. Мы не можем молиться за что–либо, если на это нет воли Божьей. Чтение Библии и молитва должны всегда сопутствовать друг другу, так как в Писании Господь открывает нам Свои намерения, об исполнении которых мы просим в молитвах (напр., Ин. 15:7 и 1 Ин. 5:14).
Павел продолжает: преклоняю колена мои. Обычно во время совершения молитвы евреи стояли; в притче Иисуса о фарисее и мытаре оба во время молитвы стоят (Лк. 18:11,13)-Таким образом, совершение молитвы на коленях было необычным явлением, выражающим исключительную степень собранности и серьезности. Вспомните, как Ездра каялся в грехах Израиля, как Иисус пал на лице Свое в ГефсиманскоМ саду, как Стефан принял мученическую смерть. (Езд. 9:5 и дал.; Мф. 26:39; Лк. 22:41; Деян. 7:59–60). В Писании нет никаких указаний на то, в какой позе нужно молиться, — можно молиться стоя, сидя, гуляя и даже лежа. Хотя мы должны согласиться с Уильямом Хендриксеном, который считает, что «неуклюжее положение тела во время молитвы выказывает пренебрежение к Господу»[96].
Преклоняю колени мои пред Отцом. Апостол уже называл Бога «Отцем нашего Господа Иисуса Христа», а так как мы находимся во Христе, то Он есть и «наш Отец», от Которого исходят все благословения (1:2—3). Павел также говорил, что евреи и язычники составляют теперь одну семью Божью, разделяя радость свободного общения с Отцом в молитве (2:18–19). Далее (3:15) он утверждает, что от Отца, пред Которым он преклоняется в смиренном трепете, именуется всякое семейство (отечество) на небесах и на земле (по крайней мере, так звучит перевод ПНВ и НАБ, ведь фраза pasa patria может иметь и такое значение). И все же есть некоторая непоследовательность в подобной ссылке на множество семей, так как преобладающая тема этого отрывка та, что через Христа у «одного Бога и Отца всех» (4:6) есть только одна семья или дом, к которому на равных правах относятся и евреи и язычники. Поэтому лучше было бы перевести pasa patria как «вся семья» (АВ), «вся Его семья» (НАБ в сноске) или «вся семья верующих» (НМВ). Тогда слова на небесах и на земле будут показывать на связь между сражающейся церковью на земле и торжествующей Церковью на небе. Несмотря на то что они отделены друг от друга смертью человеческой, они будут представлять собой две части одной большой семьи Божьей.
Читая на греческом, мы можем увидеть в этой фразе игру слов, так как pater значит «отец», a patria — «семья». Поэтому некоторые переводчики попытались представить это сходство словами «от Которого именуется всякое отечество» (ДБФ, НМВ в сноске). Комментаторы все же указывают, что слово patria скорее значит «семья», нежели «отечество». Тем не менее описываемая семья происходит от одного и того же Отца, поэтому естественно, что идея отцовства подразумевается и «абстрактная концепция отечества становится уже лишней»[97]. Тогда вполне вероятно, что Павел здесь говорит не только о том, что вся христианская семья именуется от одного Отца, но также о том, что само понятие «отечество» происходит от отцовства Бога. В таком случае истинная связь между божественным и человеческим отцовством определяется не отношением по аналогии (Бога можно считать таким же отцом, как и человека), не проекцией сознания (теория Фрейда о том, что мы выдумали Бога, так как нуждались в небесном покровителе и отце), а скорее отношением целого и производной (отцовство Бога — реальный архетип, «источник любого отечества»)[98].
