Евгений Поляков - Но кому уподоблю род сей?
И нельзя не провести явной параллели между началом книги Бытия (Брейшит) и Евангелием от Иоанна, открывающимся тем же Словом: «В начале было Слово, и Слово Было у Бога...» (Ин 1:1). Тут нельзя забыть и Павла: «Веки устроены Словом [в синодальном издании, к сожалению, со строчной буквы] Божиим.» (Евр 11:3). И именно «Словом Божиим сотворены небеса.» (Пс 32:6). Понятно, что и для премудрости нет исключения: «Источник премудрости — Слово Бога Всевышнего.» (Сир 1:5); «Я [Премудрость] вышла из уст Всевышнего.» (Сир 24:3). Все это мы говорим к тому, что, несмотря на согласие канонического и прямого переводов в той части, что многое сотворено Словом (Быт 1:11,14,20,24), традиционный перевод оставляет нас в некотором неведении относительно того, как же были сотворены небо и земля. Во всяком случае читая первую строку книги Бытия, читатель никак не видит, что начало творения хоть как-то связано с Логосом-Словом.
Таким образом мы еще с одной стороны показали, что вариант перевода, приведенный выше, более точен. И приведение более точного перевода, равно как выводы, сделанные в этой связи, являют собой обещанное важное уточнение космогонической экзегетики даже и для традиционного христианства, ибо на самом деле все было сотворено Словом, и, лишь творя человека, не говорил Бог: «да будет человек!», — но сказал «сотворим человека...» (Быт 1:26). Вот как пишет об этом упомянутый Феофил: «Сотворив все Словом, Он [Бог] как бы почитал это маловажным, и только создание человека бессмертного почитает делом достойным Своих рук.» (2 Авт 18). Впрочем, делая последнее замечание, мы вторгаемся в темы будущих глав...
12Библейские повествования содержат и некоторые другие понятия, сокрытые при помощи символов, имеющих отношение к пище. Одно из таких понятий скрывается за символикой соли. В нагорной проповеди Иисус возглашает: «Вы — соль земли.» (Мф5:13). Далее у Матфея написано: «Если же соль потеряет силу, то чем сделаешь ее соленой? Она уже ни к чему не годна, как разве выбросить ее вон на попрание людям.» (Мф 5:13). Последнее у Марка звучит следующим образом: «Ибо всякий огнем осолится и всякая жертва солью осолится. Соль — добрая (вещь); но ежели соль не солона будет, чем вы ее поправите? Имейте в себе соль и мир имейте между собой.» (Мк 9:49,50).
Прежде чем приступить к толкованию сих важнейших слов, нам нелишне вспомнить о том, что соль не только употребляется в пишу в качестве приправы: «Едят ли безвкусное без соли?» (Иов 6:6), но, как указывает Библейская Энциклопедия, используется в качестве консерванта, предохраняющего пищу от порчи. Памятуя, что пища есть символ познания, отдадим себе отчет, что мы имеем дело с чем-то, что большей частью людей воспринимается как некая, не содержащая питательных веществ, то есть знания, но тем не менее придающая вкус приправа, которая не дает знанию испортиться при передаче оного от поколения к поколению, из века в век.
Напомним, с другой стороны, то, с чего мы начинали наше повествование, — о языке притчи. Ведь язык притчи играет ту же роль по отношению к слову Божию, что соль по отношению к пище: он, с одной стороны, украшает повествование Писания, разнообразя его, а, с другой стороны, язык притчи скрывает за собой тайны Царствия Божия.
Вот мы и нашли ключ, ибо символ соли скрывает за собой понятие сокровенной тайны. И теперь мы понимаем, что большинство не находит в соли питательных веществ, ибо для них не существует ничего сокровенного в притче, но лишь занимательная история, присказка, дающая разрядку при чтении Писания и не позволяющая скуке овладеть читателем. То есть соль для них в виде притчи лишь приправа. Другие же, и их меньшинство, видят за притчей или символом тайну, и в той степени, в которой они способны расшифровать притчу, проникнуть в сокровенное знание, соль для них перестает быть приправой, обращаясь в питательное вещество, обращаясь в знание.
Понятно теперь и то, почему, если соль потеряет силу, то ее уже ничем не сделать соленой, но можно лишь отдать на попрание людям, ибо, если тайна разглашена, сделана достоянием широкой публики, то как сокроешь сие разглашенное знание вновь? - остается отдать ее на попрание людям. Понятно и то, что соль земли означает тайну веры, и в данном случае вовсе не выступает в качестве консерванта, как трактуют сие высказывание Иисуса многие экзегеты, подразумевая тут, что ученики Христовы, а в более широком смысле институт монашества, якобы не дает окончательно испортиться миру сему.
Критикуя последнее истолкование, мы можем заметить, что, во-первых, Иисус прилагал весьма мало заботы о мире сем, и даже более того, — Иисусу принадлежат слова: «Огонь пришел Я низвести на землю, и как бы желал, чтобы он уже возгорелся!.. Думаете ли, что Я пришел дать мир земле? Нет говорю вам, но разделение.» (Лк 12:49,51). Во-вторых, смеем заметить, земля, равно как и мир сей, ни в одной предложенной традиционной экзегетикой системе символов не является пригодным в пищу субстратом. В-третьих, если учеников Иисуса или монахов представлять как предотвращающий гниение мира субстрат, то остается совершенно непонятным, что бы значило, что кто-то из них потеряет силу, и как его в этом случае выбрасывают вон на попрание людям. Посему единственно верным толкованием соли земли является именно тайна веры. А такое словосочетание вовсе не чуждо языку Павла, говорящего именно о тайне веры (1 Тим 3:9), хотя в русском переводе идет речь о таинстве.
А в истории с манной небесной (Исх 16:15-39) соль могла бы стать тем, что могло предохранить манну от того, что в ней заводились черви, и она начинала смердить (Исх 16:20). Но в манне не было соли — она была знанием, предназначенным ко всеобщему пользованию.
Понимание символики соли дает истинный ключ к повелению Павла: «слово ваше да будет всегда с благодатию, приправлено солью, дабы вы знали, как отвечать каждому.» (Кол 4:6). Смысл сего соотносится с уже приводимой нами формулой: «До чего мы достигли, так и должны мыслить и по тому правилу жить.» (Флп 3:16). Только на сей раз речь идет не об уровне понимания слова, а об уровне умения сие слово излагать, то есть слово должно при передаче другим быть изложено с применением языка притчи, скрывающей тайну для каждого в своей степени, то есть приправление речи солью в нашем понимании дает возможность излагать слово, дабы каждый понимал сказанное в соответствии с уровнем своего сознания.
Вместе с пониманием символики соли мы получаем и разумение относительно того, что засоленная земля «не засевается, не произращает она, и не выходит на ней никакой травы.» (Вт 29:23). И здесь все встает на свои места, ибо учение, которое превращается в герметическую секту, то учение, которое не имеет в себе экзотерической, внешней, всеобщей составляющей, подобно соляной пустыне, не дающей плода.
Соль является чрезвычайно важным символом, и нет ничего Удивительного, что Священное Писание за каждым упоминанием соли скрывает тайну. Но могло ли быть иначе при такой особенности этого символа? Так, интереснейший фрагмент, связанный с тайной ролью соли, ожидает нас в описании жития пророка Елисея: «И сказали жители того города Елисею: вот, положение этого города хорошо, как видит господин мой, но вода нехороша и земля бесплодна. И сказал он: дайте мне новую чашу и положите туда соли. И дали ему. И вышел он к истоку воды, и бросил туда соли, и сказал: так говорит Господь: Я сделал воду сию здоровою, и не будет от нее впредь ни смерти, ни бесплодия. И вода стала здоровою до сего дня, по слову Елисея, которое он сказал.» (4 Цар 2:19-22).
Чтобы понять тайну чудесного превращения, описанного в этом отрывке, нам придется прежде прояснить символику воды нехорошей. Нам не приходится идти по ложному пути, связанному с предположением наличия чего-то худого или грязного в надежде, которую питает плохой ли, или хороший человек, ибо никто не станет надеяться на неблагополучный, скверный для себя исход, — бояться, быть может, будет, но слово «надежда» здесь совершенно неприменимо, и о воде поэтому в такой связи мы говорить не сможем. Перспективы гораздо большего успеха сулит нам возможность размышления над смыслом словосочетания «надежда неблагодарного» (Прем 16:29), приведенного при исследовании символа воды. Иными словами, дело, очевидно, не в качествах объекта надежды, того, на что надеется человек, но в качествах субъекта надежды, то есть в качествах обладателя её, которые и могут сделать воду или истинно очищающей, или нехорошей. Ключ к окончательному разрешению загадки «нехорошей воды» находим в книге Иисуса Сирахова: «При мысли об умилостивлении не будь бесстрашен, чтобы прилагать грех ко грехам, и не говори: «милосердие Его велико, Он простит множество грехов моих.» (Сир 5:5,6).
Надежда на такое милосердие Господа и такое искупление, когда от прощаемого грешника не требуется никаких усилии, а достаточно одной лишь с его стороны веры, и есть негодная вода. Причем обратим внимание, что вместе с нехорошей водой и земля была бесплодна. То есть такая вера, которая не предусматривает какой-либо активности со стороны спасаемого или выкупаемого, представляется бесплодной землей, даже если бы вода была наичистейшей. А ведь подавляющее большинство традиционных христиан, буквально понимая смысл искупительной жертвы Христа (Рим 3:24; Еф 1:7; Кол 1:14), возлагая на Него все свои надежды, не видя в этой воде соли, делает ее «нехорошей», заставляя говорить именно о бесплодии и смерти. Да какое там подавляющее большинство! Сказать так — это все равно, что ничего не сказать! И вот такая-то надежда и «растает, как зимний иней, и выльется, как негодная вода.» (Прем 16:29).
