Вячеслав Лукьянов - Русская религиозная аксиология
Сложные и противоречивые процессы, связанные с современным состоянием социально – экономической и государственной жизни России, привели к тому, что духовные идеалы и ценности оказались на периферии общественного сознания. Негативные процессы в значительной степени затронули все сферы духовной жизни и обусловлены как снижением влияния на духовное формирование россиян системы отечественного гуманитарного образования, так и активным проникновением в Россию продукции массовой культуры. Поэтому в современной ситуации оказывается важным не только осознание реальной роли и значимости духовных идеалов и ценностей в жизни общества, но также и выдвижение в центр внимания отечественного обществознания и институтов власти проблемы формирования духовной культуры личности, без опоры на которую невозможно реальное продвижение экономических реформ.
В этом плане оказываются актуальными и заслуживают глубокого изучения идеи и концепции русских религиозных мыслителей конца XIX – первой половины XX века. Следует отметить, что отечественные философы уже на рубеже XIX–XX веков попытались раскрыть место и роль личности в современном обществе; остро поставили вопрос о кризисе современной цивилизации и его последствиях для человека – о распаде души современного человека и духовном атомизме (В. С. Соловьёв, П. А. Флоренский), об утрате личностью духовно – ценностной опоры в жизни (С. Н. Булгаков, Н. А. Бердяев) и др. Вместе с тем, каждый из них, исходя из особенностей собственной концепции, пытался найти выход из этого духовного кризиса, найти пути духовного возрождения человека. Специально подчеркнём, что все эти проблемы вновь приобрели свою актуальность в современном российском обществе.
Уже И. В. Киреевский указывал на «раздробленность духа», «отсутствие центра духовного бытия» западного человека[196]П. А. Флоренский, обращаясь к жизни внецерковной, вынужден констатировать, что в душе современного человека произошел распад ранее единых начал: «…святыня, красота, добро, польза не только не образуют единого целого, и даже и в мыслях не подлежат теперь слиянию»[197]. Распад души, отсутствие единой и цельной внутренней жизни, духовный атомизм выражаются в том, что «современная святыня робка и жмется в затаенный, ни для чего более не нужный уголок души. Красота бездейственна и мечтательна, добро ригористично, польза – пресловутый кумир наших дней – нагла и жестока. Жизнь распылилась». И это характерно в целом для души Нового времени, которую философ рассматривает как нецельную, расколотую, двоящуюся в мыслях своих. Современному распаду души Флоренский противопоставляет душу народную: «Тут целен человек. Польза не есть только польза, но она – и добро; она прекрасна, она и свята. Возьмите народную жизнь, хотя бы причитания над покойником. Тут и польза, и добро, и святыня, и слёзная красота»[198].
На наш взгляд, постановка представителями русской религиозной философии данной проблематики свидетельствовала об их озабоченности возникавшими негативными процессами «распада души» современников. Лишь значительно позднее эти процессы получат свою оценку со стороны ведущих западных философов и социологов.
Опираясь на идеи А. С. Хомякова и И. В. Киреевского, русские религиозные философы показали, что в условиях зарождающейся техноцивилизации начинает воспроизводиться личность, которая всё более и более утрачивает цельность духовной жизни. В. С. Соловьёв подчёркивал, что «западная цивилизация стремиться, прежде всего, к исключительному утверждению безбожного человека, т. е. человека, взятого в своей наружной, поверхностной отдельности и действительности и в этом ложном положении признаваемого вместе и как единственное божество, и как ничтожный атом: как божество для себя – субъективно, и как ничтожный атом – объективно по отношению к внешнему миру… всё, что может произвести такой человек, будет дробным, частным, лишённым внутреннего единства и безусловного содержания… атомизм в жизни, атомизм в науке, атомизм в искусстве – вот последнее слово западной цивилизации»[199]. Флоренский отмечал «духовный атомизм, который, как рак, изъел и мертвит современную душу»[200]. В XX веке эти негативные процессы, набирая силу, привели к катастрофическому обеднению «духовной жизни, человечности, любви и творческой энергии» (К. Ясперс), привели «к взрыву индивидуального и группового эгоизма, усилению и ужесточению межличностных и межгрупповых конфликтов» (П. А. Сорокин) и др.[201].
Корни этого негативного процесса представители русской религиозной философии видели в утрате современной культурой её ценностного стержня. С. Н. Булгаков говорит об «утрате духовного центра»[202]. Н. А. Бердяев также исходит из того, что в современном обществе произошла «утеря духовного центра»[203]. Это стало возможным только в обществе, которое отказалось от всякого христианского аскетизма. Общество становится всё менее религиозным, автономия хозяйственной жизни приводит к её господству над всей жизнью, и поэтому центр тяжести перемещается из духовной сферы в материальную, из внутренней жизни – во внешнюю. В итоге – упадок веры, ослабление духовной жизни, атомизация общества, индивидуализм, неограниченный рост потребностей. Создание индустриально – капиталистической системы, изменившей весь характер человеческой жизни, весь её стиль, привело к нарушению «истинного иерархизма человеческого общества» – к нарушению соподчинения материального духовному, к утери духовного центра. По мысли Бердяева капитализм и социализм, одинаково сопровождающиеся «убылью духа в человеческом обществе», возникают как результат долгого исторического пути отпадения от духовного центра жизни, от Бога.
Характеризуя современного человека, живущего в рамках «культуры без сердца», Ильин отмечает его «внутренний раскол, душевную расщепленность, духовную нецельность», т. е. ту «болезнь духа, которую необходимо преодолеть, от которой надо исцелиться»[204] Откуда же проистекает эта болезнь? Ответ Ильина лежит в русле его концепции: духовное опустошение человека связано с восстанием против Бога и всего Божественного, с систематическим опустошением жизни от всякой святыни и категорическим разрывом с христианством.
Ильин указывал также на утрату культурой ценностного стержня, считая, что человечество творит культуру «неверным внутренним актом», поскольку из его состава исключены сердце, совесть и вера. Поэтому неслучайными явлениями оказываются революции, гражданские и мировые войны – «они суть естественные выражения сердечной жестокости, алчности, зависти и ненависти»[205]. Духовная нецельность, внутренний раскол связаны с тем, что человек не избрал своей высшей ценности и не наметил своей высшей цели. Ильин показал, что нецельность человека связана с тем, что он оказывается «лишён важнейшей и драгоценнейшей основы духовного характера – единого, единственного, всеобъединяющего центра жизни…В нём сосуществуют рядом несколько „центров“»[206]. А расколотый, расщеплённый человек не может быть счастлив, более того, такой раскол «чреват грядущим разложением», а сама культура без сердца есть не культура, а «дурная „цивилизация“», создающая гибельную технику и унизительную, мучительную жизнь. Ильин в этой связи характеризует современную западноевропейскую культуру терминами «бессердечная культура», «мнимая культура», «лжекультура».
Представляется возможным и необходимым со светских позиций интерпретировать эту идею применительно к современному состоянию: «болезнь духа» связана с тем, что институты воспитания в России фактически не справляются со своей задачей – индивид оказывается не в состоянии самостоятельно сформировать и сотворить в самом себе систему ценностей. Речь идет об отсутствии у многих ценностного стержня индивидуальной картины мира, или, иначе говоря, о неразвитости ценностного сознания. Прежде всего, с задачами воспитания не справляется современная система образования, которая призвана противодействовать процессам разрушения нравственных основ современного российского общества (иначе у России не будет никаких исторических перспектив). Все это подводит к мысли о необходимости внесения коренных изменений в культурную политику государства на современном этапе развития, изменения самой парадигмы культурной политики. И речь должна идти не только и не столько об институте образования. Необходимо создать принципиально иную духовно-нравственную атмосферу в обществе.
Ильин не без основания полагал, что источники и основы современной культуры должны быть пересмотрены в корне. Обретение цельности, «спасение в цельности» человек может найти, лишь обратившись к Богу. По мысли Ильина, «предстоящий измеряет себя именно тем, чему он предстоит», т. е. человек, предстоящий Богу, измеряет себя и оценивает «лучами Божественности». Именно поэтому тот, кто желает воспитать ребёнка, должен пробудить и укрепить в нём «духовность его инстинкта», сформировать из ребёнка «не преуспевающего чревоугодника, а духовно-зрячего, сердечного и цельного человека с крепким характером». Для этого необходимо «пробудить детскую душу» лучом «божественной благости и красоты, любви и радости», направив его внимание «на самые красивые и изящные явления природы и на их таинственную целесообразность» для того, чтобы он «заметил совершенство, скрытое и явленное в мире» (пусть увидит красоту бабочек и цветов, вслушается в пение соловья и т. д.). Всё это важно постольку, поскольку «духовность», «дух» живёт повсюду, где проявляется и переживается людьми «Совершенство». Именно стремление к совершенству, обретение «духовного измерения вещей», сосредоточение «на совершенном» и позволяет человеку обрести цельность, гармонию влечений и способностей инстинкта и духа, веры и знания[207].
