Амфилохий Радович - История толкования Ветхого Завета
Ветхий Завет у сербов в средние века
До настоящего времени не нашлось никого, кто занялся бы вопросом экзегезы Ветхого Завета, как и вообще вопросом библейской экзегезы, у сербов в средние века. Только тогда, когда будет издан каталог сербских рукописей и будет скрупулезно изучено наше средневековое богословское наследие, как и вообще духовные и культурные события в период правления Неманичей и после них, только тогда станет возможным глубокое изучение и этой проблемы. О том, что Священное Писание играло у нас в средние века очень значительную роль, свидетельствует его частое использование ранними сербскими биографами и писателями. Ст. Станоевич и д[окто]р Душан Глумац издали работу Священное Писание в ранних памятниках письменности (Белград, 1932), из которой видно частое употребление текстов Ветхого Завета у нас в средневековой Сербии. Из ветхозаветных книг в наших ранних памятниках письменности чаще всего цитируются псалмы Давида: из 2032 цитат более двух третей взято из Псалтири (729). И вообще, Псалтирь была одной из самых любимых книг, особенно в монашеских кругах. Существует свидетельство, что св. Савва «переложил» Псалтирь на сербский язык того времени. Интересно отметить, что большинство наших средневековых писателей цитируют больше Ветхий Завет, чем Новый. Единственно у св. Саввы и в изученных грамотах Новый Завет цитируется чаще. Наибольшее число книг Ветхого Завета употребляется Доментианом [343] и в Даниловом сборнике [344], а затем Феодосием [345], Константином Философом [346] и Григорием Цамблаком [347]. То, что у сербов того времени Священное Писание переживалось и принималось через богослужение, видно хотя бы по тому, что большинство приведенных из псалмов мест цитируется не по Священному Писанию, а по богослужебным книгам [и текстам]: Часослову, Псалтири и антифонам [348]. Цитируемые места обычно приводились по памяти на основании текстов, заученных во время богослужения. В процессе долгой богослужебной практики текст Священного Писания просто отождествлялся с мыслью и языком писателя, так, что иногда бывает трудно распознать, что принадлежит самому писателю, а что взято из текста [349].
Насколько нам известно, у сербов в средние века не было оригинального толкования Ветхого Завета, но зато широко использовались переводы святоотеческих творений, где истолковывались отдельные ветхозаветные книги. Об этом свидетельствуют многочисленные рукописи, сохранившиеся до наших дней. Эти переводы имели хождение на всей славяноязычной территории Балкан, т. е. у сербов и болгар, а нередко эти переводы достигали и России. С этой точки зрения, особенную роль сыграл монастырь Хиландар со своими переводчиками и переписчиками рукописей. Здесь мы приведем только некоторые из переведенных и переписанных рукописей, содержащих толкования Ветхого Завета. На основе сохранившихся рукописей можно заключить, что у нас в период Неманичей, как и после них, особенное внимание обращалось на толкование Шестоднева, Книги Иова и псалмов Давида. Поэтому чаще всего переводились и переписывались толкования на Шестоднев св. Василия Великого и св. Иоанна Златоуста. То, что Шестоднев св. Василия (в редакции Иоанна, экзарха Болгарского, X век [350]) был переведен до XIII века, свидетельствует его копия, которую завершил в монастыре Хиландар Феодор Грамматик в 1263 году и которая сейчас находится в Москве [351]. Другая рукопись Шестоднева св. Василия, которая датируется приблизительно 1400 годом, хранится в настоящее время в рукописной библиотеке монастыря Хиландар (Хиланд, библ. Рукоп. № 405). В этой рукописи содержится и дополнение к Шестодневу св. Василия, которое выполнил св. Григорий Нисский и которое рассматривает вопрос сотворения человека («О лике человеческом»). Особенной любовью пользовался Шестоднев Иоанна Златоуста, т. е. его проповеди на Книгу Бытия. Толкование Иоанном Златоустом Шестоднева сохранилось в многочисленных сборниках и рукописных копиях вплоть до XVII века, а вероятно, и позже. Одна из этих копий Шестоднева Иоанна Златоуста (хранится в монастыре Хиландар) сделана для двух последних сербских правителей: его первая часть написана для Гргура, сына деспота Джурджа Бранковича (1447 год), а вторая — для царя Лазаря. В одной из поздних копий Шестоднева Иоанна Златоуста (от 1587 года) ее переписчик говорит, что эта книга «слаще меда и <…> очень хороша и душеспасительна» [352].
Кроме перевода Шестоднева Иоанна Златоуста существуют и переводы его толкований на псалмы (4, 5, 6, 7, <140>, 141 и 8), которые сохранились до наших дней в одном сборнике XVII века [353]. Кроме толкования псалмов св. Иоанном Златоустом сохранился и перевод толкования Псалтири и библейских псалмов св. Афанасия Великого, также сербско–старославянской рецензии. Рукопись этого перевода относится к XVI веку и хранится в библиотеке монастыря Дечана [354]. По количеству сохранившихся рукописей можно заключить, что большой любовью пользовался и перевод толкования на Книгу Иова. Имеется свидетельство, что толкование на Книгу Иова перевел Гавриил Хиландарец [355] в 1411–1412 годах. Рукопись этого толкования, которое принадлежит Олимпиодору Александрийскому [356], в настоящее время хранится в Москве [357]. Кроме этой рукописи толкования на Книгу Иова сохранились и другие рукописи, которые датируются периодом с XIV до XVII века. Одна из них хранится в библиотеке монастыря Дечана (XIV век), а другая — в библиотеке Патриархии (XVII век). В обоих этих [последних] случаях, а вероятно, и в первом, речь идет, в сущности, о сборнике толкований на Книгу Иова, который начинается предисловием Олимпиодора, диакона Александрийского, и «сказанием» об Иове и продолжается чередующимися толкованиями Дидима Слепца, Полихрония, Златоуста, Иулиана, Севира, Оригена, Аполлония [358].
О том, что сербы интересовались ветхозаветной проблематикой, свидетельствует очень частое использование ветхозаветных тем в церковной живописи [359]. Фресковой живописью и иконописью наглядным образом засвидетельствован подготовительный характер Ветхого Завета и его пророчеств в отношении Нового Завета. Поэтому не случайно, что лики пророков и изображения ветхозаветных пророчеств были любимыми темами иконописцев. То, что толкователи объясняли в своих толкованиях словом, художники выражали и толковали кистью. Давно замечено, что одним из основных свойств православной иконописи и фресковой живописи является их символизм, который придает живописи не только поучительно–повествовательный характер, но и делает ее свидетельницей глубокой тайны изображенного лика или события. Поэтому иконопись не только пересказ события или натуралистическое изображение ликов, но и толкование, в прямом смысле слова, смысла этого события и типологически–символическое указание на прообраз изображенного лика и передача его духа и духовного благоухания. Такую роль иконопись и фресковая живопись играли уже в Византии, а потом, по примеру Византии, и у остальных православных народов. Не было православного храма, в котором не были бы изображены и основные восприемники ветхозаветного Откровения. Благодаря этому библейский наказ еще одним исключительно эффективным способом, через века, становился частью жизни православных народов, способом, доступным пониманию даже самых простых верующих. То, что присуще другим православным народам, присуще и сербам, чья родина от края до края украшалась в течение веков храмами с богатой иконописной и фресковой живописью. Это «изображенное толкование» слова Божия не прекращалось и тогда, когда из–за тяжелых исторических событий письменное слово и письменное толкование были сведены к минимуму. Это случалось во времена великих народных восстаний и переселений на север под предводительством патриарха Арсения Чарноевича [360], как и после упразднения Печской Патриархии (1776 год). Но это было и временем создания новых духовных и культурных центров сербского народа, сначала по другую сторону Савы и Дуная под эгидой Карловацкой метрополии, а потом и в Сербии после восстания под руководством Карагеоргия и Милоша. Правда, новые обстоятельства и новые духовные и культурные влияния оставили свой след на всей общественной и церковной жизни сербов, начиная с конца XVIII века и до наших дней. Необходимо отметить, что в это время резко ослабевает влияние духовных хиландарских преданий, которые веками играли определяющую роль в жизни сербского народа, но усиливается влияние западных идей, как и влияние русской богословской мысли, которая тоже в это время была «порабощена» западными идеями. И в XVIII веке осуществлялись переводы с греческого языка (работы св. Никодима Святогорца, проповеди Никифора Феотокиса, Агапиево Грешных спасение [361] и др.), но это в основном были тексты духовно–поучительного характера, предназначенные для широких народных масс, тексты, которые не занимались напрямую экзегезой. Эта переводческая деятельность была лишь бледным продолжением исключительно развитой переводческой деятельности периода Неманичей и после них, когда на сербско–старославянский язык было переведено множество значительных работ величайших носителей духовного и экзегетического предания Церкви с древнейших времен вплоть до XIV века.
