Моисей Рижский - Библейские вольнодумцы
Знаменитый этнограф XIX в. Э. Тэйлор, собравший огромный фактический материал по истории культуры примитивных племен, писал: "Там в мире душ и духов... душа алгонкингского охотника охотится за душами бобра и лося, скользя по душе снега на душе лыж... Там южноамериканские туземцы ведут совершенно тот же образ жизни, что и на земле, и даже имеют при себе жен..."* Земная обстановка переносится в загробный мир. На поздних ступенях родоплеменного строя, это, в частности, означало, что души умерших представителей выделившейся к этому времени племенной знати могли и в загробном мире оказаться в более благоприятных условиях, чем души рядовых членов племени. Вожди и там оставались вождями, и не случайно их захоронения .отличаются особым богатством. Нередко рядом с останками знатного покойника можно обнаружить женские и мужские скелеты со следами насильственной смерти - останки жен или наложниц и слуг, души которых и за гробом должны были обслуживать душу своего господина. Таким образом, участь человека в загробном мире полностью определялась тем местом - значительным или незначительным,- которое он занимал в племенной структуре.
______________ * Тэйлор Э. Первобытная культура. М., 1939. С. 300.
Меняется положение отдельной человеческой личности в классовом обществе, в котором первобытный коллективизм и равенство между людьми постепенно отступают на задний план, и общество превращается в сожительство отдельных личностей, людей с различными и в массе противоположными интересами, богатых и бедных, знатных и "подлых", эксплуататоров и эксплуатируемых. Чем дальше заходил этот процесс индивидуализации и социальной дифференциации, тем более остро человек, особенно в трудные минуты своего существования, должен был ощущать себя окруженным враждебной средой, в которой зло преобладает над добром, господствует закон силы "человек человеку волк". Не только слабый, бедняк-простолюдин, должен был изо всех сил бороться за то, чтобы выжить, но и знатный, богатый, занимая высокое положение на общественной лестнице, тоже был вынужден вести постоянную борьбу за то, чтобы не упасть со своей высоты и по возможности занять более высокое положение.
В этих условиях в психологии индивида должна была выработаться настоятельная потребность в реальном или идеальном гаранте своего существования, помощнике в неудачах и спасителе от насилия. Мы уже знаем, что в массовом сознании такую роль стал выполнять идеализированный образ земного царя, а на определенном этапе развития религиозных представлений у разных народов и в разных религиях формируется идея о верховном, а еще позже о едином, универсальном и вместе с тем личном боге, творце и промыслителе вселенной и в то же время предопределяющем судьбу каждого отдельного человека, о боге справедливом и правосудном, карающем человека за его личные прегрешения, но и награждающем за добрые дела, о боге, близком не только царю и высокопоставленным вельможам, но и простому бедняку, крестьянину.
Но, как мы уже отмечали в предыдущих главах, в процессе становления и развития этих новых идей, идей универсального и этического монотеизма, религиозное мышление неизбежно должно было столкнуться с проблемой "защиты высшей мудрости создателя от иска, который предъявляет ей разум, исходя из того, что не все в мире целесообразно" (Кант), иначе говоря, с проблемой теодицеи. И уже древние религиозные мыслители должны были, очевидно, подготовить ответы на такие вопросы разума, как, например: почему в мире, который сотворил и которым .управляет бог, так трудно жить людям? Почему в мире людей царит зло, богатый и сильный злодей теснит праведного, но слабого бедняка, и нет на него управы, потому что и власть на его стороне? Почему бог допускает это зло, какая здесь может быть разумная и благая цель? Какой смысл?
А поскольку универсальный бог стал осознаваться человеком так же, и даже главным образом, как его, этого индивида, личное божество, и отношения между человеком и его богом стали осознаваться как в высшей степени интимно-личностные - бог знает все даже самые потаенные мысли человека, все его планы, намерения и поступки, а вместе с тем тот же бог предопределяет всю жизнь человека,- то и проблема теодицеи для отдельной человеческой личности в этих условиях принимает прежде всего личностный характер: какую разумную цель поставил перед собой бог, предопределив мне так плохо устроенную жизнь, полную бедствий и страданий, такую короткую и притом заканчивающуюся тягостной старостью и неотвратимой мучительной смертью? Это был, можно сказать, "личный иск", который рано или поздно должен был предъявить разум отдельной человеческой личности "высшей мудрости Создателя". Притом перед человеком должен был неизбежно встать следующий роковой вопрос: если в божественном промысле не обнаруживается целесообразности и смысла, что касается устройства человеческой жизни, то есть ли в такой жизни вообще смысл? Не лучше ли было бы совсем не родиться или до времени уйти из жизни? Ответы на эти вопросы человеческого разума должны были, очевидно, вместо "Создателя" дать религиозные идеологи теологи, пророки и т. п. И они пытались это сделать еще в глубокой древности, по-разному у разных народов, в разных религиях, в разные времена." .
Полный анализ развития этих изменений в религиозной психологии и идеологии занял бы слишком много места. Покажем для примера, какие ответы на "вопросы разума" попытались найти мыслители Древнего Египта, народа, который одним из первых перешел к классовым формам общественных отношений и к новым тенденциям в общественном сознании. При этом мы будем ссылаться на некоторые древние тексты из числа дошедших до нас.
Предварительно, однако, следует отметить одну существенную особенность в развитии религиозного сознания в Древнем Египте. Может быть, как ни в какой другой религии древнего мира, в Египте рано получило развитие учение о загробном воздаянии и возмездии, учение, которое древними египетскими теологами разрабатывалось на протяжении тысячелетий и для современного человека далеко не во всем понятно. Важнейшую роль в нем играло представление о загробном суде. После смерти душа покойного попадает в загробный мир, и там она должна предстать перед судом богов, под председательством бога царства мертвых Осириса или бога солнца Ра. Сохранилось много древних описаний и изображений этого судилища, на которых душа умершего представлена человеческим сердцем, помещенным на одну чашу весов, в то время как на другой чаше обычно изображено перо - символ справедливости и правосудия - или фигурка богини справедливости - Маат. На этих "весах правды" взвешиваются добрые и злые, праведные и неправедные дела покойного, и только если добро перевешивало, душа могла обрести вечное блаженство в сообществе богов и на райских полях Налу. В противном случае она обрекалась на множество мучений и даже отдавалась на пожирание страшному чудовищу, представленному в изображениях тут же сбоку от весов. На этом суде душа должна была исповедаться в прижизненном поведении покойного. До нас дошел также текст такой исповеди, в которой покойный заверяет, что он не только исправно приносил жертвы богам, вообще выполнял положенные обязанности и обряды по отношению к царю и к богу, но также не чинил зла ближнему, творил милость бедняку, не убивал, не грабил, не обманывал, не прелюбодействовал и т. п., т. е. наряду с культовыми обязанностями упоминаются нравственные ценности. Отметим это обстоятельство. Индивидуализация сознания закономерно приводила к самооценке личности, самооценке своих не только физических и интеллектуальных возможностей, но также нравственных достоинств и, наконец, к потребности решить для себя два важных и взаимно связанных вопроса: о смысле своей жизни и о роли в ней богов.
В дошедшей до нас древнеегипетской религиозной литературе, главным образом эпохи так называемого Среднего царства (с конца III тыс. до н. э. до середины II тыс. до н. э.), сохранился интереснейший текст, в котором тот человек, который его сочинил, вкладывает ответы на эти вопросы в уста самого бога, творца и управителя мира:
"Сотворил я четыре добрых дела внутри ворот небосклона:
Сотворил я четыре ветра, чтобы мог дышать каждый во время его,- это одно из них (этих дел).
Сотворил я воду половодья великую, чтобы пользовался ею малый и великий,- это (другое) дело из их (числа).
Сотворил я человека всякого подобным другому и приказал, чтобы они не делали зла - это уже их сердца нарушили повеление мое - это (третье) дело из их (числа).
Сотворил я склонность их сердец, чтобы не забывали о Западе (т. е. о неизбежной кончине), чтобы творили они жертвы богам номов - это (четвертое) дело из их
(числа)"*.
______________ * Цит. по: Франкфорт Г., Франкфорт Г. А., Уил-сон Дж., Якобсон Т. В преддверии философии. М., 1984. С. 108.
Этот древнеегипетский текст был, конечно, настоящей теодицеей. Устами бога автор текста настаивает на том, что бог никак не повинен в господстве зла в мире людей. Бог творил людям только добро, он создал ветер, т. е. воздух для их дыхания, и регулярные нильские паводки, без которых Египет, где дожди являются величайшей редкостью, превратился бы в пустыню и жизнь людей была бы невозможна. И бог это сделал в равной мере на пользу "малым и великим". Бог сотворил людей "подобными" и запретил им творить зло, а если люди чинят друг другу злые дела, то это потому, что они нарушили божественную заповедь, и если они страдают, то по своей же вине. Пусть же они не забывают о неотвратимой смерти и пусть приносят жертвы своим богам, чтобы искупить свои провинности и заслужить посмертное воздаяние. Вот явный смысл этой теодицеи. Но, таким образом, автор ее дал также ответ и на вопрос о смысле жизни отдельной личности. Жизнь человека на земле, которую сами же люди превратили в царство зла, тягостна и полна страданий. Но она приобретает смысл, если человек своим поведением, угодным богу, заслужит его милость, и в этом случае человеку после смерти будет обеспечено вечное и блаженное существование на том свете, истинное счастье, которое только и заслуживает, чтобы его добиваться.
