Иоанн Мосх - Луг духовный
— Зачем же, чадо? — спросил опечаленный старец.
— Вот уже девять лет, как тебе хорошо известно, я провел в монастыре, постился, сколько было силы у меня, воздерживался и жил в послушании, в безмолвии и страхе Божием, и я хорошо знаю, что благость Божия простила мне много злодеяний….. Но вот я ежедневно вижу пред очами мальчика,говорящего мне: «зачем ты убил меня?» Я вижу его и во сне,и в церкви, и в трапезе, слышу его голос, и нет у меня ни одного часа спокойствия…. Вот почему, отче, я хочу итти, чтобы умереть за мальчика…. Совсем напрасно я убил его».
Взяв свою одежду и надев ее, он ушел из лавры и прибыл в Диосполис, где был схвачен и на другой день обезглавлен.
167. Жизнь и кончина аввы Пимена пустынника.
Агафоник, настоятель Кастеллийской киновии св. отца нашего Саввы, разсказывал нам: «однажды я пришел в Руву к отшельнику авве Пимену. Найдя его, я поведал ему свои помыслы. Настал вечер, и он пустил меня в пещеру. Тогда стояла зима, и в ту ночь было особенно холодно, так что я иззяб страшно. Утром приходит ко мне старец и говорит:
— Что с тобою, чадо?
— Прости, отче!Яочень плохо провел ночь от холода.
— Правда?! Но я, чадо, не озяб.
Я удивился этому, потому что он был наг.
— Сделай милость, скажи мне, почему ты не озяб? — спросил я.
— Пришел лев, лег подле меня и согревал собою. Впрочем я скажу тебе, брат, что я буду съеден зверями.
— За что?!
— Когда я еще находился на нашей родине (они оба были изГалатии), пас овец.Однаждыпроходил странник.Мои собаки бросились на него и на моих глазах растерзали. Я мог бы его спасти, но не сделал этого. Я оставил его без помощи, и мои собаки съели его. Знаю, что и мне предстоит такая же участь…
И действительно чрез три года старец, по его слову, был съеден зверями.
168. Наставления старца аввы Александра.
Авва Александр, старец аввы Викентия, наставлял братию:
«Отцы наши искали пустыни и скорбей, а мы стремимся в города и ищем покоя.»
«У отцов наших процветали добродетели: нестяжательность и смирение, а теперь царствуют любостяжание и гордость.
«Отцы наши никогда не умывали лица своего, а для нас открыты общественные бани.
«Увы, чада, утратили мы ангельский образ жизни!»
Ученик старца авва Викентий сказал: «конечно это потому, что мы немощны, отче». — «Что такое говоришь ты, Викентий? возразил старец. Мы–то немощны!? Да мы, чадо, так сильны телом, что могли бы померяться с олимпийскими борцами, но душа у нас слаба»…
И снова поучал старец:
«Мы можем много есть и пить и любим хорошо одеваться, но не можем быть воздержными и смиренномудрыми.
«Горе тебе, Александр! Горе тебе! Какой позор будет для тебя, когда другие будут удостоены венцов!»
169. Жизнь слепого старца в обители аввы Сисоя.
В скиту, в лавре аввы Сисоя жил один слепой старец. Келлия находилась около полумили разстояния от колодца, и он не дозволял, чтобы кто–нибудь другой приносил ему воду. Он сплел себе веревку, один конец привязал у колодца, а другой у своей келлии, веревка же лежала на земле. Отправляясь за водой, он шел по веревке. Старец делал это для того, чтобы по веревке отыскать колодец. Если поднимавшийся от ветра песок засыпал веревку, старец брал ее рукою, стряхивал песок и снова клал на землю. Однажды брат просил старца, чтобы позволил ему приносить воду. Старец отвечал: «как, брат? Я уже двадцать два года ношу себе таким образом воду, и ты хочешь отнять у меня мой труд?»
170. 0 св. подвижнице, скончавшейся в пустыне.
От Иерусалима на разстоянии двадцати тысяч шагов есть обитель, называемая обителью Сампсона. Из этой обители двое из отцов отправились на гору Синай для молитвы. Возвратившись в монастырь, они разсказали нам: «Поклонившись на св. горе, мы уже возвращались обратно и заблудились в пустыне. Много дней носились мы по пескам пустыни, как по морю.
Однажды мы издали заметилинебольшуюпещеруи направились к ней. Приблизившись к пещере, мы увидели около нее небольшой источник и близ него небольшую растительность и следы человека.«Поистине здесь живет раб Божий !» сказали мы друг другу. Входим в пещеру, но не видим в ней никого…. Только слышится чей–то стон…. Тщательно осмотрев пещеру, мы нашли что–то в роде яслей, и кто–то лежал там… Подойдя к рабу Божию, мы просили его побеседовать с нами.Ответа нам не было….Мы дотронулись до него…. Тело еще не остыло, но душа уже отошла к Господу… Мы поняли, что он скончался в тот момент, как мы взошли в пещеру. Взявши тело с того места, где оно лежало, мы вырыли могилу в той же пещере. Один из нас снял свой плащ и мы стали завертывать тело старца для погребения. Тут только мы увидели. что то была женщина… И мы воздали хвалу Богу. И, воспев погребальные песни, мы похоронили ее…
171. Жизнь двух превосходных мужей — Феодора философа и Зоила чтеца.
В Александрии жили два дивных и добродетельных мужа: философ авва Феодор и чтец Зоил. С тем и другим мы имели близкое знакомство — с одним ради науки, с другим вследствие того, что мы были одной родины и одинаковых привычек. Авва Феодор Философ ничего не имел, кроме плаща и нескольких книг, спал на скамье и, когда только можно было, ходил в церковь. Потом он постригся в киновии Салама и там скончался. Чтец Зоил отличался таким же безкорыстием, и он также никогда ничего не имел, кроме плаща, притом весьма ветхого, и нескольких книг. Его занятие состояло в списывании книг. И Зоил скончался о Господе и был погребен в Лифазомене, в монастыре аввы Палладия.
Некоторые из отцов,придяк господину Косме, схоластику, спрашивали его об аввеФеодоре философе и чтеце Зоиле: кто из них проявил больше мужества и терпения в подвижничестве ? Тот отвечал: одинаковы были у того и другого и пища, и ложе, и одежда, и воздержание от всего лишнего. И тот и другой отличались одинаковым смирением,нестяжательностью и умеренностью. Авва философ, босой, весьма слабый глазами,изучил ветхий и новый завет. Но он имел утешение в общении с братией, в посещении друзей и находил большое развлечение, когда занимался сам и изъяснял другим. Относительно чтеца Зоила следует сказать, что не только его жизнь на чужой стороне достойна похвалы, но и его уединение, труд без конца и молчаливость… У него не было ни друзей, ни близких и ему не с кем было разговаривать… Чуждый всему мирскому, он ни в чем не видел утехи…. Никогда он не желал пользоваться чужими услугами: сам готовил себе пищу, сам стирал…. Даже не искал отдыха в чтении… но сам всегда готов был служит другим. Он не обращал внимания ни на холод, ни на зной, ни на болезни. Не знал ни смеха, ни печали, ни скуки, ни разсеяния…. Кроме грубости одежды, он терпел от множества паразитов… никогда не падал духом. Впрочем и он, сравнительно с первым, имел немалую отраду в прогулках–свободно и без опасений днем и ночью ходил он всюду, хотя эту свободу уменьшала громадность его труда, делавшая его как–бы изъятым из круга житейских отношений. Каждый получит свою награду соответственно своим подвигам и по мере своего усовершенствования, чистоты ума и сердца, страха Божия и любви, по мере своего служения на пользу общую, безпрерывного славословия и молитвы, глубочайшей веры и сокрытого от людей, но явного для Бога–богоугодного совершенства».
172. Жизнь схоластика Космы.
Огосподине Косме схоластике очень многие разсказывали нам весьма много–одни одно, другие другое. Мы запишем для пользы читателей только то, чему сами былиочевидцами или что тщательно разследовали и проверили. Этот муж отличался смиренномудрием, сострадательностью, воздержанием, целомудрием, молчаливостью, кротостью, обходительностыо, страннолюбием и любовию к бедным. Этот удивительный муж принес нам большую пользу не потому только, что мы видели его и учились у него,но и потому,что унего было большое собрание книг, — больше, чем у кого–либо в Александрии, и он охотно предоставлял пользоваться ими каждому желающему. Впрочем он был очень беден: во всем его доме нельзя было увидать ничего другого, кроме книг, кровати и стола. Всякий человек мог свободно притти к нему, спросить о чем–нибудь для пользы душевной и читать. Я ежедневно приходил к нему и–скажу сущую правду–всегда заставал его или читающим или пишущим против иудеев, так как у него была большая ревность к обращению их на путь истины.Поэтому он и меня часто посылал к некоторым евреям–разсуждать с ними от Писания, потому что сам он редко выходил из дому.
В одно из своих посещений–пользуясь его откровенностью со мной, я спросил его: «сделай милость, скажи мне, сколько лет ты живешь в уединении?» Он молчал. Не дождавшись ответа, снова спрашиваю: «ради Господа, скажи мне». Помолчав немного, он ответил: «тридцать три года». Услышав это, я прославил Бога.
В другой раз придя к нему, я спросил: «сделай великую милоеть, — зная, что я спрашиваю для пользы душевной, — скажи мне: после стольких лет уединения и воздержания чего достиг ты?» Сильно и из глубины души вздохнув, он ответил: «чего же может достигнуть человек–мирянин, тем более сидя в своем доме?» Но я снова стал просить его: «ради Господа, скажи мне–ведь это принесет мне пользу». Побежденный моими мольбами, он ответил: «прости мне, — полагаю, что я успел в трех отношениях–научился не смеяться, не клясться, не говорить неправды».
