Никита Стифат - Жизнь и подвижничество иже во святых отца нашего Симеона Нового Богослова
148. И беседуя так с Филофеем, святой просовывает свою руку под его одежду и касается обнаженного живота того, кто лежал на ложе, и надавливает на него с силой, двигает руку, как бы измеряя его, сдавливает его пальцами и ладонью, как бы делая его способным вместить [лишь] немного пищи. Затем, ласково обратившись к Филофею, сказал ему: “Если хочешь, выйди [отсюда] и приди к нам в гости, мы снова увидим и будем приветствовать тебя, милого Филофея”. Когда один сказал это, а другой услышал, святой исчез из поля зрения Филофея. А Филофей, придя в себя, обрел душу свою исполненной всяческой радости. С тех пор появилась у него природная воздержанность: с малыми потребностями и с простой трапезой проходил он затворническую жизнь, С радостью рассказывал он сопребывающим о [своем] видении, о посещении и явлении ему святого. Но когда досточтимый Филофей почувствовал некую поддержку от происшедшего, он рассудил, что видение было от Бога и не было обманом, решил на деле подтвердить [свое] благомыслие. Итак, вместе с братьями, с которыми он жил, он отправляется на поиски святого и, по его указанию достигнув знакомого нам Хрисополя, ищет упомянутый святым мужем монастырь. Когда тамошние монахи показали ему холм с останками святого, он к нему припадает и молитвенно воздает отцу-богослову Симеону вместе с благодарением честь и поклонение, как подобало. Получив от упомянутого ученика святого его икону, написанные в его честь похвальные слова и его собственные богодухновенные поучения, он для себя самого полностью обретает святого, и святой пребывает со всеми тамошними монахами. Поэтому Филофей каждый год радостно празднует в своей обители память отца и преуспевает и, говоря языком псалмов, восхождения в сердце своем положи (Пс. 83:6). Вот что можно рассказать о помощи святого посторонним [людям].
149. Но, если угодно, послушаем, как помог он после смерти своему близкому ученику. Во время особо чтимого поста святой Четыредесятницы упомянутый близкий ученик святого, Никита, он же Стифат, по обычаю предаваясь святым подвигам, был поражен духом блуда, ибо попущением Божиим благодать отступила. Человек очень разумный, проводивший жизнь в брани, в посте и всяческих злостраданиях, был выведен из себя и дошел до отчаяния. Исследуя, откуда и почему проникли в него гнусные и нечистые помыслы в то время, когда он выносил из постнической брани тело иссохшее и почти что, так сказать, умерщвленное жестоким воздержанием в пище и бдением, не находя” [причины], он впадал в глубокую печаль и уныние, ибо не знал, что делать для излечения болезни. Будучи охвачен печалью, творит он горячую молитву Богу и святому. И так, взывая и прося Бога и святого, однажды после незатейливой трапезы и умеренного количества пищи он ложится со скорбью в своей аскетической каморке, так как у него было еще подземное жилище под сводами. Когда ему показалось, что он засыпает, но он еще не закрыл глаза, он ясно видит наяву, ибо лежал бодрствующим, что вошел к нему святой, сел на его ложе, коснулся его одежд и назвал по имени. И говорит: “Разве ты не знаешь, чадо мое, откуда и по какой причине обступили тебя страстные помыслы?” Он же, когда внезапно увидел и услышал святого, собравшись в себя, со страхом отвечает ему: “Я, о муж Божий, святый, всячески исследовал это, — говорит он, — и еще не смог найти причину таковой напасти”. А святой [в ответ]: “Но я пришел к тебе указать ее, внемли моим словам. Знай, чадо, что она заключается несомненно в гордости и превозношении разумной части твоей души. Смири свой разум, соразмеряя самого себя и свои [помыслы] с заповедями Христовыми, и вскоре отступит от тебя [эта напасть]”. Сказав это, святой немедленно скрылся от его взора. А Никита, поспешно покинув каморку, отправился вослед святому и спросил прислужника: “Видел ли ты, как святой Симеон вышел [отсюда]?" О этого времени тщательно исследовав свои помыслы, он легко нашел причину, по которой, как говорил ему святой, страсть поразила его душу вопреки ожиданию в такое время. Поэтому, смирив свой разум и соразмерив свои мнимые заслуги с одним только страданием Христовым, [а именно] с оплеванием, он тотчас же был освобожден от бремени помыслов и страсти, и последовало утешение от Святого Духа через слезы и умиление. Он возносил великую благодарность отцу-богослову, соединив любовь к нему с верой. Вот каково было [это событие].
150. Бог, желая показать, что было бы благоугодно Ему и слуге Его Симеону, и на пользу Церкви верных, если бы появился список с его богодухновенных слов, показывает видение Иоанну, ученику Стифата, как некогда [показал он] Проклу, ученику Златоуста, Упомянутый Никита, он же Стифат, был некогда по откровению побужден святым, как подробно написано в житии святого, переписать его богодухновенные учения и душеполезные сочинения. Когда он старательно переписывал их на пергамен, видит его ученик во сне такое видение: показалось Иоанну, что, как обычно, пошел он к келлии преподобного мужа послушать и взыскать что-нибудь полезное для души. Но только он приблизился к двери комнаты, где Стифат предавался молчанию, он стремительно вошел в нее и видит, что Стифат сидит и двигает стилом, прилежно трудясь над перепиской богодухновенных слов святого, а божественный отец Симеон-богослов сидит прямо против него. Одной рукой он опирался на посох, а правую держал протянутой к Стифату, как бы сообщая ему что-то из собственных мыслей, и близко, уста к устам, беседуя об этом, тайно наставлял его в глубинах высокого своего созерцания логосов вещей и в догматах таинственного богословия, которые он оставил Церкви Христовой как источник живоносной воды во исцеление душ. Как только Иоанн увидел это, он узнал святого, хотя не видел его при жизни и, будучи не в силах воззреть на ангелоподобный лик отца, внутренне замер, охваченный страхом, и не решился войти. Затем, немного спустя, когда святой вышел оттуда и тихо стал удаляться возводящим горе путем, Иоанну показалось, что святой зовет его по имени и говорит: “Иоанн, скажи моему Никите: "Поспеши, чадо, завершить переписку моих трудов, и то, что ты взыскуешь, исполнится и пребудет для тебя с избытком"”. Вот что после своей смерти сотворил святой со своим учеником Никитой Стифатом.
151. А как же мне пропустить и то, что, когда об этом [только] слышат, потрясает слушателей? Все же и это свяжу я с ранее происшедшим во славу Божию, в радость и на пользу Его Церкви. Однажды справляли праздник святого третьего числа января месяца, когда мы вспоминаем его изгнание. И случилось праздновать вместе с нами Косме, благочестивейшему монаху и игумену монастыря святого Стефана, что на горе святого Авксентия. Итак, когда совершались праздничные похвалы святому и всех празднующих охватили радость и ликование во [время] прославления Бога, Который и бедных кормит, и храм освещает, вошла ревность по Богу и в упомянутого мужа, и стал он бранить мысленно себя самого, что он, не имея богодухновенных поучений и сочинений святого, все же празднует праздник богослова-отца. Тогда обратился он к часто упоминаемому ученику святого с просьбой получить от него икону богослова-отца, а еще и написанные в честь него гимны и похвальные слова, чтобы и ему самому праздновать память святого в собственном монастыре и принести [в него] благословение свыше соответственно написанному: Благословящие тебя будут благословенны, и проклинающие тебя будут прокляты (Быт 12:3).
Затем человек этот, с верою и со смущением, как сказано, получив икону великого отца нашего Симеона, вручает ее одному из монахов своего монастыря, чтобы тот поместил ее в упомянутый монастырь святого Стефана, приказывает ему предварять путь и следовать дорогой, ведущей к горе [святого Авксентия]. А этот монах взял икону святого и, пренебрегши наказами, данными ему игуменом относительно иконы, отдал ее некоему скифу, бывшему некогда прислужником упомянутого игумена, чтобы тот взошел и осторожно поднял туда икону, а монах бы сдедовал за ним.
152. Варвар же тот был беглым рабом и отъявленным вором. Взяв икону, он вернулся, сел на судно [плывущее] из Халкидона, пересек Пропонтиду и, прибыв в царствующий град, продал икону венецианцу. Когда же игумен прибыл в свой монастырь раньше него, он стал искать монаха, которому он вручил икону, и нигде не было ни иконы, ни того варвара, которому монах отдал по неразумию святой образ. Прошло немного дней, и когда печаль и уныние по причине случившегося охватили игумена, раба с помощью Божией предают для расследования. А он на допросе признался, что продал икону венецианцам. Деньги, которые беглый раб получил за нее и [уже] истратил, были возвращены покупателю. Получившие икону богослова-отца водворяют ее в монастырь святого Стефана, одновременно и того беглого раба [предают] бичеванию. Когда же святая икона была спасена — о, неизбежное наказание Божие! — когда отнесли ее в церковь и повесили в углу алтаря, гнев Божий снизошел (Пс. 77:31) на вора за таковую дерзость: демон немой и страшный сокрушил его по суду правому, и несчастный тотчас же повергся перед всеми, скрежеща зубами и испуская пену, издавая бессмысленные крики. В таковом состоянии несчастный провел достаточное число дней и едва освободился от демонского бича, получив исцеление милосердием святого Симеона.
