Сборник - Сутта-Нипата. Сборник бесед и поучений. Буддийская каноническая книга
20(675). О, горька та жизнь в преисподней, которую готовят себе грешники! Немного еще дней жизни здесь остается каждому – пусть же всякий будет ревностен то последнее короткое время.
21–22 (676–677). Как не устанут люди называть те страдания мучительными, так не окончатся и муки в преисподней; сознавая то, добрые, чистые и сердечные всегда ревниво оберегают себя в речи и разуме».
Сутта XI
1(678). Мудрый Азита встретил толпы богов, восхищенных и ликующих, в светлых одеяниях, прославлявших Индру и в восторге махавших плащами.
2(679). Видя ту безмерную радость богов, он спросил их с благоговением: «Чем так обрадованы боги, отчего они в восхищении машут плащами?
3(680). Когда был раздор между богами и демонами и победили боги, разбив полчища демонов, – и тогда не было такой радости. Что же чудесное встретили боги, что так восхитило их,
4(681). что они поют и ликуют, играют и пляшут, бросая оружие? Я вопрошаю вас, обитателей вершин горы Меру, сорвите с меня сомнение, о славные!»
5(682). «Бодхисаттва, чудная жемчужина, несравненный, родился на благо и счастие людей в городе Шакьев в местности Лумбини! Вот отчего мы ликуем и радуемся.
6(683). Прекраснейший среди всех существ, первый из людей, Телец среди них, великолепнейший из всех творений – он повернет колесо Истины, и в лесах соберет мудрых он, подобный ревущему льву, суровому царю животных».
7(684). Услышав ту весть, он пошел ко дворцу Судходаны и, севши, вопросил Шакьев: «Где царевич? Я хочу видеть его».
8(685). Тогда Шакьи показали мудрому Азите царевича, подобного сияющему золоту, пылающему в горниле искусного мастера, – дитя, озаренное славою, прекрасное.
9(686). Видя царевича, светлого, как благодатное пламя, как созвездие Тельца, как пылкое осеннее солнце на безоблачном небе, мудрый Азита пришел в восхищение.
10(687). В небесах боги раскинули зонт с тысячью кругов и многочисленными ветвями и опахала на золотых тростях веяли над ним, но кто держал тот зонт и те опахала, были невидимы.
11(688). Мудрый Азита с заплетенными волосами, видя веявшие над головою младенца желтые завесы, подобные золотым клиньям, и белое опахало, веявшее над ним, принял младенца на руки в счастье и восхищении.
12(689). И вот он, принявши того Тельца из рук Шакьев, он, желавший воспринять его, ведущий гимны и знамения, возрадовавшись, громко воскликнул: «Нет ему высшего, он – прекраснейший из людей!»
13(690). Тут о своей скорой кончине вспомнил мудрец и, заскорбев, прослезился; видя его плачущим, спросили Шакьи, не провидит ли он что темное на пути царевича.
14(691). Видя, что опечалились Шакьи, мудрец сказал им: «Нет, ничего мрачного я не вижу на пути царевича, ничего дурного не предстоит ему, ибо он не из низших людей. Не бойтесь!
15(692). Царевич достигнет вершин совершенства разумения, он повернет колесо Дхаммы, он узрит несравненную Чистоту, благо людское всегда будет заботой его, и слово его широко разнесется по свету.
16(693). Скоро, скоро придет к концу жизнь моя на земле – как только расцветет он, придет ко мне смерть; увы мне, несчастному! – я не услышу Несравненного!.. Вот что сокрушает меня и печалит!..»
17(694). Оставив Шакьев в их великой радости, он ушел из города, возвратился к своей жизни подвижника; но из любви к своему племяннику он побуждал его принять учение Несравненного.
18(695). «Если ты услышишь от других имя „Будда” или: „Он, достигший совершенства в просвещении, идет стезею закона”, – ты иди туда и, узнав о подробностях, веди жизнь благочестия близ того Блаженного».
19(696). Так наученный мудрецом, благосклонным, провидевшим будущую несравненную Чистоту, проживал с ним Наляка, с утишенными чувствами, накопляя благие дела, ожидая Будду.
20(697). Услышав шум, когда великолепный Будда повернул колесо Истины, и, пойдя и увидя того Тельца среди мудрых, он, обратившись, вопрошал возвышенного Мудреца о лучшей мудрости, когда пришло время исполнить завещание Азиты.
21(698). «Истинны были слова Азиты, вижу я; и вот я прибегаю к тебе, о Гаутама, ты, совершеннейший во всех истинах!
22(699). О Мудрец, мне, бездомному, ищущему принять жизнь Нищего, спрошенный, объясни высочайшее состояние – состояние мудрости!»
23(700). «Я разъясню тебе состояние мудрости – мудрости, трудно достижимой людьми, несомой в подвигах. Приди, я научу тебя – мужайся, крепись!
24(701). Пусть блюдет человек душевное спокойствие; пусть бодрствует он, бдит, чтобы ничто не встревожило дух его – ничто, ни хвалимое, ни порицаемое в селениях. Пусть проживает он в тиши, без гордости.
25(702). Все исчезает здесь, как угасают, мерцая, лесные огни; жены искушают мудрого, но да не соблазнится он!
26(703). Пусть гнушается он сладости слияния, отбросит всякое сладострастие! Пусть будет он бесстрастен, безвреден для всех существ, и слабых, и сильных, на этом свете.
27(704). „Каков я, таковы и они; каковы они, таков и я” – так видя в них себя и себя в них, пусть он не убивает и не поощряет убийства.
28(705). Отбросивши всякое желание и привязчивость, пусть поступает он как зрячий среди слепых, спотыкающихся, пусть вырвется он из пучины.
29(706). Пусть он будет воздержан в пище, никому не завидует, ничего не жаждет – тогда дух его, не смущенный желанием, насладится в радости.
30(707). Пусть мудрый, обойдя поселки, прося милостыни, возвращается на опушку леса, сидит у корней деревьев.
31(708). Призывая себя к размышлению, будучи мудрым, пусть обретает он счастье в уединении своем на лесной опушке, пусть погружается в свои думы-радости, сидя при корнях деревьев!..
32(709). Когда пройдет ночь, пусть идет он к окраинам селения, не восхищаясь приглашениями, не восторгаясь о полученном.
33(710). Обходя поселки, прося подаяния, пусть не спешит он стремительно от жилища к жилищу, пусть воздерживается от многословия, не вступает в пустые беседы.
34(711). И когда он подумает: „Вот, сегодня я получил хорошее”, и когда подумает: „Ничего-то доброго мне не подали сегодня”, – и в том, и в другом случае пусть возвращается он к своим деревьям, ни в чем не изменившимся.
35(712). Как будто немой, с видом безмолвия, с нищенскою чашей в руке, пусть не стыдится он малого даяния, не порицает дающего.
36(713). Пусть усердствует он, отшельник, в своих многоразличных подвигах: не дважды переживается эта жизнь.
37(714). Для Нищенствующего, пересекшего поток существования, для него, не смущенного никакими желаниями, забывшего все мирские заботы, уже нет более страдания…
38(715). Я разъясню тебе состояние мудрости; пусть будет он подобен острию зубца, пусть будет умерен он в пище.
39(716). Пусть дух его будет свободен от всякой привязанности, пусть не заботится он ни о чем в этом мире, пусть, неоскверненный и независимый, он посвятит свою жизнь благочестию.
40(717). Пусть поучается он уединению, подвигам пустынножительства: мудрость возрастает в уединении, в одиночестве обретешь себе лучшие радости.
41(718). Как луч света, тогда он проникнет через все десять сфер. Послушные слову Мудрого, размышляющего, отринувшего все телесные радости, пусть мои последователи живут в смирении и уверенности.
42(719). Поучитесь от вод в глубинах морей и в горных ущельях: шумно бегут ручейки, но безбрежное море безмолвно, едва колышется.
43(720). Много шумит мелкое, но спокойно преисполненное; глупцы подобны неполным чашам, мудрый – как полная чаша.
44(721). Многое говорит Отшельник, поучая многих Закону, указуя Истину многим;
45(722). но кто узнал чрез него Истину, кто увидел ее, тот смыкает уста в великом молчании, – он не говорит много, затворившись в мудрости, охраняя в себе видение Истины!»
Сутта XII
Так я слышал:
В пятнадцатый день, в полнолуние, вечером сидел Блаженный на открытом воздухе, окруженный собравшимися к нему нищенствующими монахами. Тогда Блаженный, окинув взором монахов, сидевших в молчании, сказал им:
«Пусть те истины, о монахи, будут прекрасны, благородны, пусть освобождают дух, ведут к совершенству просвещения, но зачем внимаете вы тем истинам, прекрасным, благородным, освобождающим, ведущим к совершенству просвещения? Если кто, о монахи, спросит вас так, вы ответьте: „да, для верного понимания Двоякой Истины”; „какой же Двоякой?” – спросят вас; „вот – страдание, вот – начало страдания” – это первая истина, „вот – разрушение страдания, вот – путь к разрушению страдания” – это вторая истина; тот, о монахи, кто верно мыслит о той Двоякой Истине, ревностен, решителен, усерден, – может надеяться, что из двух плодов для него возрастет один: совершенство познания в этом мире или, если остались в нем некоторые из пяти качеств, состояние того, кто не возвращается вновь».
Так сказал Совершенный и, сказав это, прибавил:
1(723). «Не постигшие страдания и его начала и того, чем везде и навсегда загашается страдание, не ведающие пути, который ведет к пресечению страдания,
2(724). те, отрешенные от свободы разума и от свободы познания, не победят этой обители возрождения и разрушения, будут и впредь влачиться в ней.
