Иоанн Златоуст - Творения, том 10, книга 2
В самом деле, когда он показывал грех столь страшным, то, очевидно, этим заставлял и убегать его. Как тот, кто берет в руки меч и умерщвляет осужденного, служит только орудием судьи, произносящего приговор, и хотя он умерщвляет, однако, не есть убийца, равно как и тот, кто произносит приговор и осуждает виновного, но виною смерти есть преступление наказываемого – так и здесь не закон умерщвляет, но грех. Он и умерщвлял и осуждал; закон же, наказывая преступника, отнимал силу у греха, укрощая его страхом наказания. Но (апостол) не удовлетворился одним только этим сравнением, чтобы убедить в превосходстве (Нового Завета), но присовокупил и другое нечто, сказав: "начертанное на камнях" (писмены образовано в каменех). Смотри, как он опять низлагает иудейскую гордость. В самом деле, закон был не что иное, как письмена. А письмена никакой помощи, вроде того как бывает в крещении, не доставляли и не сообщали находящимся под законом; но скрижали и начертания приносили смерть преступающим письмена. Видишь ли, как он исправляет иудейское любопрение, и самыми наименованиями отнимает превосходство у закона, называя его то "камнем", то "буквами", то "служением смерти", и еще "образованным" или "начертанным". Этим он показывает или то, что закон привязан к известному только месту, а не так, как дух, который присутствует везде, и во все вдыхает великую силу; или то, что письмена дышат великими угрозами, и такими угрозами, которые не могут быть уничтожены, но всегда остаются как вырезанные на камне. Потом, хотя, по-видимому, и хвалит древний (закон), но тут же вместе и обличает опять грубость иудеев. Сказав: "начертанное на камнях, было так славно", присовокупил: "что сыны Израилевы не могли смотреть на лице Моисеево", что обличало в них великую слабость и плотяность. И опять говорит, что (иудеи) не могли взирать не ради славы скрижалей, но "по причине славы лица его преходящей". Этими словами он показывает, что не скрижали прославлены были славою, а тот, кто принес скрижали. Он не сказал, что они не могли взирать на скрижали, а говорит: "на лице Моисеево", равно как и не ради славы скрижалей, но: "по причине славы лица его". Но превознесши эту славу, смотри, как он опять унижает ее словом "преходящей". Впрочем, этим словом он не унижает Моисея, а только показывает временность славы его. Он не сказал, что она есть какая-нибудь нечистая или худая, но сказал только, что она престающая и имеющая конец. "То не гораздо ли более должно быть славно служение духа?" (Како не множае паче служение Духа будет в славе?). Теперь он уже с дерзновением высказывает превосходство Нового Завета, как уже не подлежащее сомнению. И смотри, что он делает – камень противополагает сердцу, а письмена духу. Потом, указав на следствия, которые должны произойти от того и другого (завета), он еще не сказывает, что действительно произошло от того и от другого; но показав следствие буквы (письмени), т. е. смерть и осуждение, умалчивает еще о плодах Духа – жизни и правде, а говорит только о самом Духе, что подало ему случай к большому распространению речи. Новый Завет не только даровал жизнь, но и сообщил Духа, дающего жизнь, что важнее самой жизни. Поэтому он и сказал: "служение Духа". Потом опять возвращается к тому же, говоря: "Ибо если служение осуждения славно" (аще бо служение осуждения слава) (ст. 9).
2. Показывая яснее значение слов: "буква убивает", (апостол) говорит то, что мы именно сказали уже выше, т. е., что закон только открывает грех, а не производит его. "То тем паче изобилует славою служение оправдания" (Множае паче избыточествует служение правды в славе). Те скрижали открывали только грешников, и наказывали их; а это (служение правды) не только не наказывает грешников, но и делает их праведными, потому что крещение дарует это (оправдание). "То прославленное даже не оказывается славным с сей стороны, по причине преимущественной славы" (Ибо не прославися прославленное в части сей, за превосходящую славу) (ст. 10). Сперва он показал, что и это (служение оправдания) в славе, и не только в славе, но и преизбыточествует (славою). Он не сказал уже (как выше): "не гораздо ли более служение Духа будет в славе?"; но – "изобилует славою" (избыточествует в славе), выводя это их вышесказанных умозаключений. Теперь показывает уже, и как велико это превосходство, говоря: "Если я сравню эту (славу) с тою (ветхозаветною), то слава Ветхого Завета не будет даже славою. Однако этим он не вовсе отнимает славу (у Ветхого Завета); но так говорит о нем сравнительно, почему и присоединил: "с сей стороны" (в части сей), т. е. сравнительно. И говоря так, он не охуждает Ветхого Завета, напротив, еще одобряет его, потому что сравниваются обыкновенно вещи, в чем-нибудь сродные. Далее он приводит еще другое умозаключение, иным образом показывающее превосходство (Нового Завета). Какое же именно? Заимствованное от времени: "Ибо, если преходящее славно, тем более славно пребывающее" (аще бо престающее славою, много паче пребывающее в славе) (ст. 11). То (ветхозаветное служение) прекратилось, а это постоянно пребывает. "Имея такую надежду, мы действуем с великим дерзновением" (Имуще убо таково упование, многим дерзновением действуем) (ст. 12). Так как слушатель, услышав столь много важного о Новом Завете, желал бы и видеть эту славу собственным очами, то смотри, как он обращает его к будущему веку. Для этого он и выставляет на вид надежду, говоря: " Имея такую надежду ". "Такую" – какую же? То, что мы удостоились бόльшаго, нежели Моисей, и не только мы – апостолы, но и все верующие. "Действуем с великим дерзновением" (Многим дерзновением действуем). Пред кем, скажи? Пред Богом, или пред учениками? "Пред вами, – говорит, – которым проповедуем мы", т. е.: "мы везде проповедуем с свободою, ничего не скрывая, безо всякого притворства, ничего не опасаясь, но говоря ясно, и не боимся поразить ваши взоры, подобно тому как Моисей поражал взоры иудеев". А что он именно это хотел сказать, увидим далее. Но прежде надобно рассказать самую историю, потому что и сам (апостол) постоянно обращается к ней. Какова же это история? Когда Моисей, получивши в другой раз скрижали, сошел с горы, то некоторая слава, исходящая от лица его, так сияла, что иудеи не могли приблизиться к нему и говорить с ним, доколе он не положил покрывала на лицо свое. Об этом в книге Исхода написано так: "Когда сходил Моисей с горы Синая, и две скрижали откровения были в руке у Моисея при сошествии его с горы, то Моисей не знал, что лице его стало сиять лучами … и боялись подойти к нему. И призвал их Моисей, … и разговаривал Моисей с ними … И когда Моисей перестал разговаривать с ними, то положил на лице свое покрывало. Когда же входил Моисей пред лице Господа, чтобы говорить с Ним, тогда снимал покрывало, доколе не выходил" (Сходящу Моисею с горы, обе скрижали в руку его, и Моисей не ведяше, яко прославися зрак плоти лица его: и убояшася приступити к нему. И воззва их Моисей, и глагола к ним. И егда преста глаголя к ним, возложи на лице свое покров. Егда же вхождаше глаголати пред Господа, снимаше покров, дондеже исхождаше) (Исх. 34: 29-34). Приведя на память эту историю, (апостол) говорит: "а не так, как Моисей, [который] полагал покрывало на лице свое, чтобы сыны Израилевы не взирали на конец преходящего" (и не якоже Моисей полагаше покрывало на лице своем, за еже не мощи взирати сыном Израилевым на конец престающаго) (ст. 13). Эти слова его имеют такой смысл: "Нам не нужны покрывать себя подобно Моисею: вы можете смотреть на ту славу, которою мы окружены, хотя она гораздо более и светлее той (Моисеевой)". Видишь ли преуспеяние (учеников)? В первом послании он сказал: "Я питал вас молоком, а не [твердою] пищею" (млеком вы напоих, не брашном) (3: 2); а здесь говорит: "мы действуем с великим дерзновением" (многим дерзновением действуем), и выводит на сцену Моисея, продолжая говорить о нем сравнительно, и таким образом, возводя слушателей к высшему. И во-первых, он поставляет их выше иудеев, когда говорит, что мы (апостолы) не имеем нужды в покрывале, как Моисей пред народом своим. А потом возводит их и в одно достоинство с (ветхозаветным) законодателем, или даже еще и выше. Послушаем же теперь, что он говорит далее. "Но умы их ослеплены: ибо то же самое покрывало доныне остается неснятым при чтении Ветхого Завета, потому что оно снимается Христом" (Но ослепишася помышления их: даже бо до сего дне тожде покрывало во чтении ветхаго завета пребывает не откровенно, зане о Христе престает) (ст. 14). Смотри, к чему он направляет речь свою. Что тогда однажды произошло с Моисеем, то навсегда осталось на законе его. Впрочем, сказанное относится не к обвинению закона, равно как и не к обвинению Моисея, что он тогда покрывал себя, но (к обвинению) грубости иудеев. Закон имеет свойственную ему славу, но иудеи не могли видеть ее. Итак, чему вы удивляетесь, говорит, если они не могут видеть благодатной славы, когда они не видели меньшей славы Моисея, не могли смотреть на лицо его? Что смущаетесь, если они не веруют во Христа, когда они не верят и закону? Потому они и не познали благодати, что не познали ни Ветхого завета, ни славы его. Слава же закона – приводить ко Христу.
