Христос Яннарас - Личность и Эрос
Только отношение между личностями, а также осознание ими уникальности и универсальности "вещей" как творений упраздняет измеримое pac–стояние между "здесь" и "там", "ближе" и "дальше". Только в личном отношении присутствие и отсутствие кажут себя в непротяженной и неизмеримой жизненной близости.
§ 38. ОТСУТСТВИЕ КАК ОПЫТ НЕПРОТЯЖЕННОЙ БЛИЗОСТИ
Однако пространственное присутствие, эта непосредственная близость по месту, еще более непосредственно связано с работой ума, измеряющего величину от–стояния. Такая работа сопровождается чувственными раздражениями, связанными с измерениями, то есть опредмечиванием пространства. Поэтому познать непротяженное пространство личного отношения, исходя из пространственного присутствия, очень трудно, если вообще возможно. Определение величины отстояний в протяженном пространстве, особенно применительно к предметам, находящимся в непосредственной близости по месту, представляет собой неизбежно автоматическую деятельность сознания. Она может переживаться как заменитель отношения в том случае, когда речь идет об осознании отстояний в пределах опредмеченного пространства. Поэтому то не выразимое в количественных мерах "напротив", которое характерно для личного отношения, прежде всего и главным образом постигается через отсутствие.
Жан–Поль Сартр подробно проанализировал реальную связь личного отсутствия с пространством[330]. Намерение Сартра состояло отнюдь не в том, чтобы выявить личностное измерение пространства, указать на личное отношение как на предпосылку такого опыта отсутствия, который переживается как опыт близости. Однако всякий может убедиться в том, что у Сартра осознание непосредственности личного отношения возможно только тогда, когда человек осознает пространство отсутствия.
Сартр приводит пример из повседневной жизни, чтобы ярче показать реальную связь между отсутствием и непосредственностью личного отношения[331].
Предположим, что в кафе, где я обычно встречаю моего друга Пьера, он сейчас отсутствует. Я прихожу в кафе с опозданием и не нахожу Пьера: его здесь нет. Я ищу его в пространстве кафе, и мои поиски открывают мнереальность отсутствия Пьера в измерениях этого конкретного пространства. Кафе, с его столами и стульями, где мы обычно сидим, с его зеркалами, с его тяжелым от людского дыхания и дыма воздухом, с его завсегдатаями, разговорами, звяканьем чашек и рюмок, — все это предстает передо мной как конкретное пространственное целое, в котором отсутствует Пьер; и каждый элемент этого пространства делает отсутствие Пьера чем‑то реально существующим[332]. В том, что Пьера здесь нет, я убеждаюсь не просто с одного взгляда, брошенного в знакомый угол, на тот конкретный стул, где обычно его застаю. Пьер отсутствует в пространстве кафе в целом:[333] кафе "являет" мне отсутствие Пьера, "наполняется" для меня отсутствием Пьера. И как раз такое "не вмещающее" Пьера пространство удостоверяет для меня существование Пьера с большей очевидностью, чем если бы он присутствовал в этом месте[334]. Я убеждаюсь в том, что Пьера здесь нет; и этот опыт оказывается для меня переживанием непосредственной связи с Пьером, которое вызвано конкретным пространством его отсутствия[335]. При этом аналогичный опыт, тоже истинный, но только с точки зрения разума (например, "здесь нет Веллингтона" или "нет Поля Валери"), не имеет для меня никакого значения, не составляет опыта отношения и близости через отсутствие[336].
Пьера здесь нет, и тем не менее он именно сейчас непосредственно существует для меня в конкретной непротяженной близости. Измеримое в своей протяженности пространство кафе открывает мне отсутствие Пьера как жизненную достоверность его существования, как опыт непротяженного "напротив", как мою личную соотнесенность с Пьером. Когда Пьер здесь, тогда пространство не имеет того личностного измерения[337], которое сейчас мне открывается через его отсутствие. Когда Пьер здесь, тогда имеет место конкретное присутствие в определенном месте; моим сознанием оно воспринимается как самоочевидное. Но сейчас, когда Пьера здесь нет, самоочевидность пропадает, сознание перестает работать автоматически. И тогда наступает до–сознательное узнавание того непротяженного пространства, в котором существует личное отношение. Теперь Пьер становится прежде всего вторым членом непосредственного отношения. В качестве такового он упраздняет объективированное измеримое отстояние. Отсутствие Пьера "определяет" жизненное пространство экзистенциальной близости. Благодаря отсутствию существование сознает себя как динамичный эк–стаз "навстречу" второму члену личного отношения.
Конечно, наше изложение — это эксплуатация предложенного Сартром примера: сам Сартр использовал его совершенно в других целях. Указывая на отсутствие Петра, он вовсе не имел в виду обозначить непротяженность личного "напротив", а хотел определить отсутствие как реальность не–бытия (non–être)[338], определить понятие сущего относительно Ничто. Но сам этот пример опыта личного отсутствия приводит к таким выводам, которые заставляют преодолеть (хотя, быть может, и не отвергнуть) исходную идею Сартра.
§ 39. ВОЗМОЖНЫЕ ОНТОЛОГИЧЕСКИЕ ИНТЕРПРЕТАЦИИ СОБЫТИЯ ОТСУТСТВИЯ КАК ОПЫТА НИЧТОЖЕНИЯ ОНТИЧЕСКОЙ ЯВЛЕННОСТИ
Бесспорно, сознание отсутствия удостоверяет существование другого тем, что "ничтожит" чувственную близость, выявляя реальность бытия изнутри опыта не–бытия. Переживание реальности не–бытия, которое в то же время удостоверяет бытие, составляет трагический опыт возможности существования воплощать как бытие, так и не–бытие. Этот опыт есть то, что Сартр называет тоской, — то есть сознание экзистенциального тождества бытия и небытия (сознание того, что мое бытие, то, чтό я есть сейчас, — это мое будущее как не–бытие)[339].
Эта тоска составляет непосредственное эмпирическое знание бытия и не–бытия как вероятностей существования. Она удостоверяет существование и как непосредственно воспринимаемое пространственное присутствие, и как ничтожение пространственного присутствия, причем последнее всегда имеет своей отправной точкой опыт экзистенциальной непосредственности отсутствия. Таким образом, сознание отсутствия есть также эмпирическая предпосылка тоски и форма экзистенциального узнавания. Оно "ничтожит" измеримую, чувственно воспринимаемую близость, выявляя реальное существование непротяженной близости не–бытия. Предметное другоеэкзистенциального узнавания есть и в то же время не–есть: все существующее есть даже тогда, когда его нет в доступном чувственному восприятию трехмерном пространстве. Но возникает вопрос: не связывает ли это ничтожение чувственной близости, которым удостоверяется существование, — не связывает ли оно Ничто с бытием сущего? Не соотносится ли не–бытие пространственного отсутствия со способом бытия сущего? Быть может, отсутствие, как опыт существования, отрицает личностный характер бытия, указывая на Ничто как на скрытую сущность всякого сущего?
Очевидно, что убедиться в существовании через отсутствие как через реальность не–бытия, определить существование через вероятность его ничтожения в качестве чувственно–доступного возможно, если исходить из предпосылки до–сознательного опыта, или интуиции (intuition, говорит Сартр)[340]. В этом опыте, или интуиции, нам открывается пространственное отсутствие как непосредственная экзистенциальная близость. Но встает вопрос: не предполагает ли такой опыт отсутствия — как экзистенциальной непосредственной близости — некоторое отношение с отсутствующей экзистенцией, динамичное эк–статическое принятие и личное осознание единственности и неповторимости другого? Отношение и осознание, которые переживаются как событие до всякого рассудочного обозначения пространственного присутствия или отсутствия другого? Или же этот опыт отсутствия представляет собой просто психологическую достоверность конкретной пустоты в определенном протяженном пространстве, где другой должен был бы быть, — другими словами, есть осознание обращенной в ничто, но по–прежнему конкретно–протяженной онтичности существования, жизненная инверсия пространственно–онтического понятия бытия в осознание пространственной реальности не–бытия? Очевидно, ответ на этот вопрос зависит от более общей онтологической позиции — от того, как мы понимаем бытие: отождествляем ли мы бытие с онтической явленностью пред–метов или же познаем бытие как личностный способ существования - единственный и неповторимый способ бытия существующего, как он открывается в событии эк–статического отношения.
