Антоний Голынский-Михайловский - О молитве Иисусовой и Божественной Благодати
Ту же тему развивает в своих наставлениях современный подвижник — ныне здравствующий греческий старец Ефрем[29]: «Молитва на устах? Там и благодать. Кроме уст, она должна проходить и в ум, спускаться в сердце. А для этого нужно много времени и труда. Трудность молитвы состоит в начале, как и во всяком добром деле. Язык должен потрудиться, расплачиваясь за все свое пустословие и падение. Должна выработаться привычка. Ибо без труда и подвига привычка не вырабатывается. Нужно также смирение, чтобы пришла благодать. После этого открывается путь. Молитва соединяется с дыханием. Ум просыпается и следует за нею. И с течением времени приходит облегчение от страстей. Стихают помыслы. Успокаивается сердце. Неутомимо возвращай свой ум назад, сколько бы он ни отвлекался. Бог увидит твое старание и твой труд и пошлет Свою благодать, чтобы собрать его. С благодатью все делается с радостью и без труда… Придерживайся, насколько можешь, меры во сне и желудке, чтобы быть способным удерживать свой язык и глаза. Когда случится поесть или поспать больше, то и в деле Божием потрудись больше. И демонам станет горько, когда увидят, как в одном уязвили тебя, зато во втором были побеждены.
Смотри и поступай осмотрительно. Может быть сильное желание, но болезненное тело. Будь внимательным в том, как себя вести. Если будешь повиноваться своему желанию, то разрушишь орган души — тело. Занимайся духовным трудом. Сюда направляй излишек желания, дополняя таким образом немощь тела. Нужен не только труд, но и рассуждение, и последнее больше — согласно отцам… Внимательно следи за воображением. Не принимай никакого образа. Он станет для тебя идолом, чтобы ему поклоняться. Бесстыдный неуч, блуждающий ум, рисует все более и более чудные картины, входя в запрещенное… С молитвой образ, который едва лишь начинает возникать, разрушается. Насколько промедлишь, настолько больше поработаешь и пострадаешь»{35}.
В аскетическом труде епископа Петра (Екатериновского) касательно словесной молитвы читаем: «Молитва может совершаться одним умом с участием сердца, без выражения словами и внешними знаками, в которых Бог, как сердцеведец, не нуждается. Однако же и устная молитва не только не излишня, но и полезна, даже нужна, сообразна с устройством нашей природы… Потребность устной молитвы подтверждается и примером Спасителя, Который даже преподал Своим ученикам образец молитвы „Отче наш“. Апостолы и все великие подвижники благочестия вместе с умственной молитвой соединяли и устную… Особенно нужны образцы устной молитвы для новичков, неопытных в духовной жизни, не привыкших к сосредоточению мыслей». Но и устная молитва как «выражение благочестивых мыслей и чувствований» с необходимостью «должна происходить из сердца, а иначе она и не будет молитвой». Не может считаться «молитвой одно произношение благочестивых слов, которым ум не внимает и сердце не сочувствует. Хотя известные образцы молитв, каноны много способствуют к возбуждению и питанию благочестивых мыслей и чувств, но этим формулам нельзя присвоять особенной силы, как будто одно механическое произношение молитвенных слов может произвести желаемое действие. Ошибаются те, которые всю важность приписывают прочитыванию многих молитв, канонов, акафистов, которым ни ум не внимает, ни сердце не сочувствует; одно механическое лепетание уст — напрасный труд»{36}.
Размышления на обсуждаемую тему встречаются и в записках выдающегося подвижника XIX века Георгия Затворника[30] под заглавием «Предпутие хотящим чести книгу иже во святых отца нашего Григория Синаита и не погрешати разума в ней лежащаго». Обращаем внимание на самое начало сего труда: «Мнози убо чтуще сию святую книжицу св. Григория Синаита, и не ведуще искуса умному деланию, погрешают праваго разума, мняще, яко единых безстрастных и святых мужей сие бе дело; и отсюду держащеся, по нынешнему обычаю, единаго псалмопения, тропарей же и канонов, препочивают на едином внешнем своем молении, и не разумеют сего, яко таковое песненное моление за немощь и младенчество ума нашего предаша нам отцы на время, яко да помалу обучающеся восходим на степень умнаго делания, а не до кончины на том пребудем. Что бо есть младенчественнейшее паче сего, егда внешнее наше моление устнами прочетши, радостным мнением повлачаемся, мняще; яко, велико нечто творим, единым количеством утешаяся и сим питающе внутренняго фарисея… Аще ли не могут внешния чувства ума от помысл уставити, прочее настоит нужда уму бежати от чувств в час молитвы внутрь до сердца, и стояти тамо глуху и нему от всех помысл. Аще же кто внешно точию удалится зрения, слышания и глаголания, получает некую тишину от страстей и помысл злых; много паче множае, егда удалит ум свой от пути чувств внешних, затворяя той во внутренней и естественной клети, или пустыни, насладится покоя от злых помысл, и вкусит радости духовныя, прибывающия умною молитвою и вниманием сердечным»{37}.
5. Наставник (К стр. 51)
«Молитвами и слезами умоли Бога показать тебе человека, который мог бы хорошо упасти тебя. Лучше называться учеником ученика, а не жить самочинно и обирать бесполезные плоды своей воли», — говорит Симеон Новый Богослов, преподобный отец X века.
Проблема старческого руководства одна из самых тяжелых. Понятно, что наставником в умном делании может быть только тот, кто сам уже прошел деятельный (покаянный) период подвижничества, то есть обрел благодатную молитву и начальное бесстрастие, или, иными словами, достиг периода созерцания. Подвижник, не прошедший до конца деятельный период, как подчеркивает владыка Антоний, «руководить другими не может. Это было бы крайне опасно, ибо таковой еще только шествует в покаянии. А тот, кто на пути покаяния, тот еще не достиг спасения. Кто сам в пути, тот еще ошибается и нередко истину обращает в ложь… Он сам находится под влиянием страстей, полностью им владеющих, как же может он кого-либо избавить от страстей? Не разумеющий истины вместо пользы творит ученику великое препятствие».
Понятно и то, что наставником умного делания может быть далеко не всякий созерцатель, не всякий опытный старец, хотя бы и прошедший весь путь молитвенного подвига. Таковой может знать особенности лишь своего конкретного пути, ибо личный опыт всегда субъективен. Между тем каждому ученику, в силу его индивидуальных особенностей, предназначена своя, особая стезя, и потому истинный наставник должен обладать благодатным даром — способностью вести каждого пасомого в соответствии с его предназначением и возможностями. Надо думать, таким даром обладал прп. Григорий Синаит, почему и был способен быстро и эффективно обучать огромное количество людей. Понятно, что обладатели столь уникальных даров в истории старчества встречаются нечасто.
Главная же трудность обучения по книгам связана с тем, что отцы могли указать в них только общие, универсальные положения, пригодные для всех. Когда же дело доходит до конкретных частных проблем, ученик-читатель остается с ними один на один.
Насколько углубился духовный кризис сегодня, можно судить, сопоставляя наше время с XIX столетием, — если и тогда в отношении старчества положение было весьма сложным, то что же говорить о наших днях. Игумен Марк (Лозинский) пишет: «Епископ Игнатий [Брянчанинов] всю свою жизнь искал опытного руководителя умного делания, но так и не нашел его. Много встречал он достойных старцев, но еще более — наставников, болезновавших слепотою и самообольщением. Наблюдая за духовным руководством подобных старцев, владыка пришел к убеждению, что никто не приносит столько вреда духовной жизни, как неопытный наставник. При этом достойно удивления то, что не только страстный наставник может погубить пасомого, но и старец святой жизни, не имеющий способности руководить другими, может нанести большой вред душе. Старцами-наставниками способны быть весьма немногие, а из этих немногих редкие могут быть руководителями в умном делании. Истинным наставником умного делания может быть лишь тот монах, который сам деятельно прошел все первоначальные этапы умного подвига, достиг уже некоторых степеней преуспеяния и имеет дар наставлять других. Нередко встречаются старцы, которые хотя и достигли совершенства в духовной жизни, но не могут удовлетворительно руководить другими»{38}.
Свт. Игнатий, рассуждая на эту тему, свидетельствует: «Из опытов я мог убедиться, что получившие благодатную молитву, по особенному смотрению Божию, скоро и не общим путем, поспешают, соответственно совершившемуся с ними, сообщать новоначальным такие сведения о молитве, которые… повреждают их. Напротив того, получившие дар молитвы после продолжительной борьбы со страстями… преподают молитву с большой… правильностью. Монахи Молдавского Нямецкого монастыря передавали мне, что знаменитый старец их, архимандрит Паисий Величковский, получивший сердечную благодатную молитву по особенному смотрению Божию, а не общим порядком, по этой самой причине не доверял себе преподавание ее братиям — он поручал это преподавание другим старцам, стяжавшим дар молитвы общим порядком… Нужна благоразумная осторожность, особливо в наше время, когда уже почти невозможно встретить удовлетворительного наставника для этих предметов, когда подвижник должен пробираться сам, ощупью, при руководстве писаниями святых отцов, в сокровищницу знаний духовных и также ощупью, сам, выбирать из них свойственное себе… Ныне, по причине совершенного оскудения духоносных наставников, подвижник молитвы вынужден исключительно руководствоваться Священным Писанием и писаниями отцов. Это — гораздо труднее»{39}.
