Петр Иванов - Тайна святых
Таинственное указание на это видим и в словах Ап. Павла: “конец, когда Христос предаст царство Богу и Отцу”, после того, как “низложит всех врагов под ноги Свои” (1 Кор. 15, 24, 25). Были ли проблески творческого состояния в церкви совершенной? Эти проблески были, ибо Иоанн Богослов не мог бы сказать: “еще не открылось, что будем”. Значит, он знал, что Бог есть не только любовь, хотя и сказал в другом месте: “Бог есть любовь” (1 Иоан, 4, 16).
* * *
В первоначальной церкви, непорочной, было и главное условие для совершенного творчества (“красоты”) полная свобода, т. е. независимость духа от внешних причин. Сказать проще: члены церкви не мешали друг другу своими жалобами и своими грехами, не было призывов (внутренне и внешне слышимых) — к помощи ближним.
Полная свобода необходима для творчества; но независимость прекращается, когда среди братий появляются нуждающиеся в помощи. Тогда все в церкви ради любви приспособляют свою внутреннюю деятельность к заботам о ближних. Человек уже не сам в себе, вольный творец красоты во Христе, а пожертвовавший своей свободой для полезного служения ближнему (для сравнения на человеческом языке: вместо чистой математики инженерное строительство и проч.).
Сам Господь дает направление этой служебной творческой деятельности каждого своего верного свидетеля, посылая соответствующие его природным наклонностям духовные дары. (Сделаем оговорку: так было в апостольские времена). “Каждому дается проявление Духа на пользу”. И иных Бог поставил в церкви, во-первых, апостолами, во-вторых, пророками, в-третьих, учителями; далее иным дал силы чудодейственные, также дары исцелений, вспоможения, управления, разные языки”. (1 Кор. 12, 17,28).
И все это на пользу. “Служите друг другу, каждый тем даром, который получил”, говорит тоже самое и другой апостол (1 Петра 4,10).
Не будучи творцом совершенным, верующий апостольского века все же пребывал в духовно-творческом состоянии. Впрочем, мы не можем понять, в чем заключается творчество у имеющего духовный дар.
Иоанн Златоуст через триста лет говорит о духовных дарах, что это “предмет неизвестный — то, что теперь не бывает” (толкование на I Коринф. 12,1). Хотя он и дает приблизительное понятие о различных дарах, однако, что такое развитие таланта при этих дарах, знать нам невозможно.
Невозможно знать, потому что духовное творчество не имеет ничего общего с творчеством нашим (имеющим в виду всегда материализацию, воплощение).
Творчество в нашем представлении непременно труд: работа над стилем, разработка метода. Без труда для нас и нет творчества, а что-то бесформенное, невоплощенное.
Между тем духовный дар не воплощаем (оттого и оказывается через 300 лет предметом неизвестным), Сам Господь как бы облекает его в формы удобные для восприятия ближним. Это непосредственное через дароносцев общение Господа с верующими в Него. Однако (как? каким образом?) творческая свобода остается у дароносителя (“где Дух Божий там и свобода”).
* * *
Отметим замечательную черту апостольского времени, наблюдается еще полный разрыв между творчеством мира сего и духовным деланием церкви. Христово общество живет, как должна жить Христова церковь по слову Спасителя самарянке, “Бог есть Дух и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине”. Ни “Иерусалим” ни “гора самарянская” не нужны христианам, они собираются на вечери любви в простой горнице; ни храмы, никакие предметы культа, никакие книги, установления — ничего из бедных, вещественных начал не требуется им, — все это придет впоследствии, как некое, если не возвращение, то пользование чужеродным творческим добром — и это, когда церковь отяжелеет, оземлянится.
Когда в полноте действует Дух Святой, — что можно запечатлеть при помощи бедных вещественных начал?
Ап. Иоанн в двух посланиях свидетельствует свою неохоту писать на бумаге чернилами и великое преимущество “говорить устами к устам, чтобы радость была полна”.
И все апостольские писания есть плод крайней нужды, а не желание увековечить свои слова, ибо апостолы верили в живого Христа и надеялись, что Дух Святый будет всегда говорить верующим, если можно так выразиться, “устами к устам”. У Ап. Иоанна прямо указано на это: “впрочем помазание, которое бы получили от Него (т. е. непосредственное научение Духом Святым), в вас пребывает и вы не имеете нужды, чтобы кто учил вас: но как сие помазание учит вас, в том пребывайте” (Иоан. 2,27).
“Первое послание Ап. Павла было в 54 году, спустя 20 лет после Вознесения. и Евангелия появились много лет спустя, и появились писания апостольские не для изложения христианского учения, а для устранения недоразумений и беспорядков, возникавших в частных общинах христианских. И, следовательно, содержат только частные предметы, и хотя касались христианских начал, но настолько лишь, сколько требовалось в данное время и в данном месте. В писаниях апостольских все христианство видно, но ничего не раскрыто вполне и систематически. На все есть указания и намеки, но полного изложения нет, только о том, в чем возникало недоразумение”. (Еп. Феофан).
Первый историк христианский Евсевий (260–340 г.) говорит: “апостолы мало заботились о тщательном словесном изложении учения своего Учителя. И те, кто писали, решались на это по настоянию нужды. Павел был, конечно, весьма силен в слове и обладал полнотой мысли, но он не предал письму ничего, кроме весьма кратких посланий, хотя мог говорить о бесчисленных и таинственных предметах”. И далее Евсевий говорит тоже о Матфии, Луке, Марке и Иоанне.
К этому нужно добавить. Священное писание, т. е. то, что писано во времена Апостольские (Новый завет) не изложено методами творчества мирского, и постичь эти писания нельзя, как писания творцов мира сего (своим чувством, и разумением), а только при содействии Духа Святого. Но главное все-таки не здесь: совершенная христианская жизнь есть жизнь не по писанию, а по внушению Духа Святого, вселяющегося в нас. Цель Христианства — стяжание Духа Св. Сравнительно слова св. Иоанна Лествичника: “научитесь не от Ангела, не от человека, не от книги, но от Меня, от Моего в вас вселения, и осияния и действия”.
* * *
Хотя Ап. Павел и определяет духовные дары, как данное на пользу церкви, но даже из тех даров, о которых мы знаем (а мы знаем, конечно, далеко не о всех), которые кажутся не имеющими никакой пользы. Таков дар языков, т. е. чудесно появлявшаяся (внезапно) способность говорить на иностранном языке (и даже на языках), этот дар был очень популярен, как дар, впервые явившийся в день пятидесятницы у апостолов. Его часто являли на вечерях любви, как нечто чудесное и по-видимому бесполезное, ибо никто не понимал, что говорится. Ап. Павел — проповедник уже заболевшей грехом церкви (“ибо я рассудил быть у вас не знающим ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого”) — убеждавший, ревнуя о дарах духовных, стараться обогатиться ими, непременно к назиданию церкви, советует говорящему на незнакомом языке “молиться о даре истолкования, чтобы наставлять церковь, а не говорить на ветер”.
Эта тенденция все повернуть с бесполезности на назидание, пользу, правда, типична для апостола Христа распятого — и развиваясь далее, в будущем приведет к полному запрещению (мы говорим о Христовом через Духа святого запрещении) домогаться, (ревновать, просить) даров путем молитвы или аскезы, как дел лжесвятости.
Однако, то обстоятельство, что Сам Господь в апостольское время наделяет как бы бесполезными дарами вновь крещающихся, свидетельствует, что кроме пользы, необходимо тогда было и сияние славы Божией через знамения, чудеса.
Но если говорить о пользе, то, конечно, была и она. Ибо ежедневные вечери любви, расцвеченные огнями духовных даров, поддерживали во всем народе исключительно — выразимся так: духовно небесные интересы. Не нужно было никаких усилий “не любить мира, ни того, что в мире”, как советовал Ап. Иоанн, если и свой мир был так видимо духовно богат. Как жалки были бы при свете этих богатств великие достижения нынешней культуры, которой мы так гордимся, — мы, не только утратившие, но и забывшие, и еще резче, не понимающие, какой Огонь может засиять в благодатью прославленной церкви.
Заканчивая очерк пути (творчества) в церкви совершенной и церкви утратившей свое совершенство, но еще озаренной полнотой Духа Св. — перед тем, как перейти к эпохам бедственно изменившегося пути, остановимся на момент, и спросим, как жили бы верующие, если бы они не охладели в любви и Христов род людей оставался чист от тлетворного дыхания собственно человеческого пути — творчества (стремящегося к небытию)? Эта жизнь вовсе бы не имела событий и, следовательно, не могла иметь истории. И поистине она была бы бедна, и скучна своей внешней простотой, потому что сложность человеческих отношений зиждется исключительно на преступлениях и грехах.
