Симеон Новый Богослов - Творения и Гимны
Гимн ХХХII
Здесь Отец с изумлением рассказывает о том, как он видел Бога, подобно апостолам Стефану и Павлу.Что это за новое чудо, которое и ныне бывает? Бог и ныне желает быть видимым для грешников — Тот, Кто некогда, сокрывшись, восшел горе и возсел на небесах на Отчем престоле. Ибо Он скрылся от взоров Божественных Апостолов, и после того один только Стефан, как мы слышали, видел отверзшияся небеса и сказал тогда: я вижу Сына, стоящаго одесную славы Отца (Деян. 7:55—56), и тут же, как изрекший хулу, был побит камнями самими законоучителями; и (хотя) умер по закону природы, но (пребывает) живым во веки. Однако он именно был Апостолом, весь освящен был и преисполнен Всесвятаго Духа. С другой стороны то было начало проповеди, (когда) было множество неверных, которые, уверовав во Христа чрез Апостолов, получали благодать, которая есть дар веры. Но что ныне значит это необычайное дело, которое во мне происходит? что бы могло значить то страшное и изумительное (явление), которое совершается ныне? что это за образ человеколюбия, являемый теперь? необычайное богатство благости? иной источник милости, гораздо более (обильный), чем существовавшие древле? Ибо многие были помилованы Божественным человеколюбием, но они и сами привносили нечто свое: веру и другия добродетели и благоприятныя деяния. Я же, помышляя о том, что лишен всего этого, ужасаюсь и не могу сносить того, что во мне блудном от утробы (матери) соделывает Бог, (одним) словом создавший всю тварь. Если я страшусь даже помыслить о том, то как опишу то словесно? (Ибо какая рука послужит этому делу? какая трость начертит?) какое слово могло бы выразить, какой язык высказать, какия уста изрекут то, что видится во мне происходящим и совершающимся целый день? Ибо и в самой ночи и в самой тьме я с трепетом вижу Христа, Который отверзает мне небеса, Сам склоняется (оттуда) и видится мне вместе с Отцом и Духом — Светом трисвятым. (Итак) один в трех, и в одном три (именно Свет есть, конечно, и один Свет — три), Свет, Который озаряет душу мою светлее солнца и просвещает мой омраченный ум. Ведь если бы ум мой видел, то видел бы от начала. Но, поверьте, я был слеп и не видел, и потому чудо тем более меня изумляет, когда Он и око ума моего как–то отверзает и как–то дает видеть, и (Сам) есть видимый? Ибо Сам Он светом во свете является видящим; и наоборот видящие во свете Его видят, ибо видящие видят во свете Духа; и видящие в Нем созерцают и Сына. А кто удостоился видеть Сына, тот видит (также и) Отца. Созерцающий же Отца видит Его, конечно, с Сыном, что и ныне, как сказано, во мне совершается. Я и недомысленное несколько уразумеваю и, поражаясь великим изумлением и одержимый страхом, созерцаю ныне вдали те красоты, которые незримы по причине неприступнаго света и нестерпимой славы.
Между тем я вижу одну только каплю из океана, но как в капле обнаруживается вся (совокупность) вод, какого оне качества и вида, как по краю каймы (видна) вся ткань, или как говорят, по когтям (видно) зверя, (что) лев; так и я, объемля целое в малом, вижу Самого Христа и Бога моего и поклоняюсь Ему. Некоторым же утешением для ума моего служило (уже) то, что я, дабы не быть опаленным и сожженным, «яко воск от (лица) огня», по слову пророка (Пс. 67:3), находился вдали от неприступнаго огня и стоял среди тьмы, окутанный ею; поэтому, выглядывая, как бы чрез малую скважину, я ощущал головокружение. Живя в этой (тьме) и занимая (ею) ум, а думая, что я словно смотрю на небо, и трепеща, чтобы (огонь), приблизившись более, не пожрал меня, я обрел Того самаго, Кого видел вдали, Кого видел и Стефан в отверзтых небесах, и (Кого) опять Павел увидев впоследствии, был ослеплен (Деян. 9:8), (Его–то) всего поистине, как огонь, я обрел в глубине своего сердца. Итак, пораженный чудом и сильно трепеща, я пришел в изступление, весь разслабев и сделавшись совершенно безпомощным. И не вынося нестерпимой славы, в ночь этих ощущений, я обратился в бегство, и подавленный помыслами, скрылся в них, как бы войдя в гроб, и привалив вместо камня это тягчайшее тело, я покрылся (им) и скрылся в своем мнении от Вездесущаго, от Того, Кто некогда воскресил меня мертваго и погребеннаго. Ибо, трепеща и не в состоянии будучи видеть Его славу, я предпочел войти и пребывать в могиле (и обитать с мертвыми, живя и сам в могиле), нежели быть сожженным и совершенно погибнуть. Сидя там, мне блудному должно, конечно, безпрестанно рыдать и плакать о том, что я потерял Возлюбленнаго и сделался лежащим в могиле. Но, живя под землею, (как) мертвый и камнем покрытый, я нашел жизнь в Самом Боге — жизни Подателе, Которому подобает слава и честь ныне и во веки.
Гимн XXXIII
Ты, создавший меня, Боже мой, знаешь нищету мою, ведаешь сиротство, знаешь одиночество, видишь немощь мою, и безсилие мое не неведомо (говорю) Тебе, но Ты видишь и знаешь все. Воззри на сердце смиренное и сокрушенное, воззри на меня, в отчаянии приближающагося к Тебе, Боже мой, и подай свыше благодать Твою, подай Духа Твоего Божественнаго, подай Утешителя, пошли, Спасе, как обещал Ты, ниспошли и мне ныне, седящему в горнице, поистине, Владыко, превыше всех земных вещей и вне всего мира, ищущему Тебя и чающему Духа Твоего. Итак, не медли, Благоутробне, не презри (меня), Милостиве, не забуди ищущаго Тебя с жаждущей душою, не лиши жизни недостойнаго ея, не возгнушайся и не оставь меня, Боже. (В качестве) ходатая я представляю благоутробие Твое, предлагаю милосердие и приношу Тебе человеколюбие Твое. Я не понес трудов, не соделал дел правды, никогда не сохранил ни одной из Твоих заповедей; но блудно провел всю свою жизнь. Однако Ты не презрел меня, но Сам, взыскав, обрел (меня), возвратил заблудшаго от пути заблуждения, и возложив, Христе, на пречистыя Твои плечи, чрез свет благодати Твоей понес меня, Милостиве, совершенно не дав мне почувствовать утомления; но, как бы упокоевающемуся на колеснице, дал мне легко пройти по неровным путям, доколе не возвратил в ограду овец Твоих и не присоединил и учинил с рабами Твоими. Проповедуя милосердие Твое, восхваляю благоутробие и с благодарением дивлюсь богатству благости Твоей. Но будучи, как сказано, призван Тобою, Боже мой, и являясь ныне всецело, как полагаю, рабом (Твоим), (устремленный к свету и прилепившийся к Тебе, объятый желанием к Тебе и связанный любовию, я недоумеваю, изумляюсь и не могу понять, почему скорбь (и теперь) касается жалкой души моей, отчего вкрадывается печаль и всего меня волнует, почему скорбь о земном лишает меня Твоей сладости, Боже мой, и разлучает от радости. Зачем Ты, Блаже, оставляешь меня, столь (глубоко) падшаго и согрешившаго, или чем прогневавшаго Тебя более, Христе мой, чтобы я еще сильнее печалился, чем прежде, когда душа моя была одержима страстями? Скажи и научи меня ныне глубине судеб Твоих, скажи, Владыко, и не возгнушайся меня говорящаго, (хотя) и недостоин я, — Ты некогда разделявший трапезу с грешниками и блудницами и свечерявший с блудниками и мытарями. На это Владыка мой ответил и сказал:
Взяв тебя на руки, как младенца, Я унес тебя от мира; ты знаешь, конечно, о чем Я говорю. Я всего тебя со всеми членами пеленал и вскармливал молоком, превосходящим (всякую) пищу и питье, ибо (дела) Мои совершенно неизреченны и неизъяснимы. Я отдал тебя воспитателю (ты знаешь, о ком говорю Я), и он усердно ухаживал за тобою, как за малым мальчиком, растущим с часу на час, и как должно воспитал. (Потом) ты сделался уже отроком, а также, разумеется, и юношей; но тебе самому не безведомо, как Я всегда был с тобою, совозрастал в тебе и (отовсюду) покрывал Тебя, доколе ты благополучно не миновал всех возрастов. Итак, будучи ныне не маловозрастным, но напротив сделавшись поистине мужем совершенным и склоняясь уже к старости, как ты хочешь, чтобы и теперь тебя держали на руках, как ребенка? как просишь, чтобы тебя снова пеленали и носили? как (хочешь) питаться молоком и находиться под пестуном? не краснеешь ли ты, говоря это, скажи Мне? Будучи мужем, сам служи другим и воспитывай, заботясь обо всем, что (служит) к их возрастанию. Врагам сопротивляйся, и будучи поражаем, и (сам) поражай. Ты понимаешь, о каких врагах говорю Я тебе — о полчищах бесов. Начинай бить (их) безпощадно; падая, снова вставай, и на стрелы (противников) взаимно отвечай стрелами, не щадя стреляющих и злоумышляющих против тебя. Но когда они (пытаются) уязвить тебя отчаянием, сами пусть будут уязвлены (твоею) надеждою, как бы пущенною тобою (стрелою). Биющие тебя гневом, как кулаками, и возбуждающие к ярости, будучи поражаемы в лицо твоею кротостию, пусть будут отброшены далеко прочь от твоего жилища. Ведь разве ты, как сказал Я, ребенок или мальчик? разве душа твоя и ныне безсильна? разве ум твой и ныне слаб для сопротивлений? Ты умеешь и убегать от врагов и напротив побеждать их. Ибо ты, и сражаясь, имеешь Меня помощником и защитником, и в бегстве находишь во Мне крепкий и державный покров. О чем же из земных вещей ты печалишься? о какой из них, скажи Мне? — о золоте, или серебре, или о драгоценных камнях? но что светлее Меня? или что сияет яснее? или какой камень, как Я, совершенно неоценим? Не лишение ли имений, или нужда в хлебе, или недостаток в вине совершенно смущают тебя? И какой есть иной рай, кроме Меня? или земля дольних и преходящих (вещей) подобна земле кротких? А какой хлеб или (какое) вино в мире можно изготовить (такие), как благодать Моя, как Божественный Дух, как хлеб жизни, который, (то есть) тело и кровь Мою, Я подаю ядущим Меня с чистым сердцем, несомненною верою, со страхом и трепетом, и пиющим умно и чувственно? Какая утеха, какая радость, какая слава на земле, скажи Мне, больше того, чем видеть Меня одного, чем созерцать Меня одного, как бы в зеркале и гадании, и видеть одно только сияние славы Моей и чрез него научаться этому и большему того, (чем) точно знать, что Я — Бог и Создатель всего, и разуметь, что человек, седящий в глубочайшем рве, примирен со Мною, и превзойдя чин наемника и рабский страх, непосредственно, как друг с другом, беседовать со Мною, без труда служа Мне, с любовию угождая и приближаясь ко Мне чрез послушание заповедям.
