Алексей Лосев - Мифология греков и римлян
Для солидности издательство подключило в качестве рецензента специалиста–античника, профессора МИФЛИ Н. А. Куна, автора упомянутой книги о мифах. В первую очередь рецензент протестовал против привлечения Лосевым философских текстов. Миф о Прометее в толковании неоплатоников Плотина, Ямвлиха и блаженного Августина, оказывается, «излишен», «совершенно излишни» также были тексты из Гермеса Трисмегиста (Триждывеличайшего). Вводные статьи, по мнению Куна, следовало «совершенно переработать», так как они «не всегда идеологически выдержаны. Вернее сказать, они не всегда строго–марксистские». Рецензент считал переработку делом механическим. Она «потребует немного времени». «Сделать это весьма просто». И тогда возможно издание книги. Этот отзыв (от 2/VII—38) считался положительным. Однако после того как Лосев направил в издательство свои возражения, Н. А. Кун дал уже вовсе клеветнический отзыв. «Подбор текстов искажает историческую картину», платоники «искажают образ Прометея», давать герметическую (т. е. связанную с почитанием Гермеса Триждывеличайщего) космогонию «ненаучно», привлечение позднеантичных авторов создает «сумбур», и ничего, «кроме вреда, читатель не получит». Вводные статьи — «не марксистские», все мифы в «философии, литературе, искусстве, а также их толкования в поздние эпохи должны быть выкинуты». Весь план книги надо изменить. И вообще это собрание «не совсем удовлетворяет требованию к ученому труду». После такого заключения почтенного профессора Лосев осенью 1938 г. решил прекратить печатание своего труда.
Вся эта поистине мифологическая история (было еще много опасных политических выпадов против Лосева, подтверждаемых документами, сохранившимися в его архиве) привела к тому, что Алексей Федорович никогда более не предпринимал попыток напечатания этого замечательного собрания. На все просьбы он твердо заявлял мне: «Печатай только после моей смерти».
Но этот труд подстерегала еще одна опасность — физйче–ское уничтожение. В ночь на 12 августа 1941 г. сгорел от фугасной бомбы дом на Воздвиженке, 13, где жил Лосев. «Античная мифология» оказалась на самом дне огромной воронки, откуда после раскопок вынули ее единственный полный, чудом сохранившийся издательский экземпляр в пяти книгах, в картонных переплетах, с вложенными страницами подробного содержания всех книг, от руки написанными Лосевым.
И вот теперь, более чем через полстолетия, издательство «Мысль» решило напечатать в одном из томов сочинений А. Ф. Лосева первую книгу этой многострадальной «Античной мифологии», но книгу вполне самостоятельную и очень важную — «Теогония и космогония», с которой начинается собрание текстов и которая дает представление о композиции всей работы, о подходе А. Ф. Лосева (в лице которого соединились автор, составитель и переводчик) к тысячелетнему развитию античной мифологии.
Труды А. Ф. Лосева после его ареста не печатали 23 года, однако работал он не покладая рук и готовил, несмотря ни на что, опять труды по эстетике (его «История античной эстетики», т. I, так и не вышла до вбйны) и мифологии. Шли послевоенные сороковые годы с новыми арестами, с гонениями на «космополитов», «вейсманистов–морганистов», «низкопоклонство» перед Западом, а заодно и с проработками «школы» Веселовского, запретом на сравнительно–историческое изучение литературы, сравнительное языкознание индоевропейских языков. Весной 1944 г. А. Ф. Лосев был переведен с философского ф–та Московского университета, опять, как всегда, «за идеализм» (он и всего–то проработал в университете неполных три года), в МГПИ им. Ленина, на кафедру классической филологии, которой заведовал проф. Η. Ф. Дератани — единственный член партии из старых филологов–античников, встретивший нового профессора враждебно. Там на открывшемся классическом отделении Алексей Федорович читал курсы по Гомеру и античной мифологии, вел занятия греческим языком со студентами и аспирантами. Своих мифологических и эстетических штудий он не оставил, подготавливая новый труд — «Олимпийская мифология в ее социально–историческом развитии», уже не собрание текстов, а тщательное их исследование.
Боги классического Олимпа изучались автором на их архаической, так называемой дофессалийской, основе, которая давала себя знать в хтонических, т. е. связанных с представлениями о первых порождениях матери–Земли (греч. χθών — земля), рудиментах. Здесь были рассмотрены Зевс Фессалийский (гора Олимп — на севере Греции, в Фессалии), Афина Паллада, Посейдон и Аид. Специальная часть была посвящена малоазиатскому развитию, т. е. богам, корни которых уходили в Малую Азию, а именно Афродите и Аресу, Гефесту и Аполлону. Заключало работу рассмотрение ионийской и аттической мифологий, а также четкая периодизация этапов истории древнегреческой мифологии.
В этой работе на примере олимпийских богов осуществлялся тезис Лосева 1934 г. (Предисловие к «Истории эстетических учений») об «обязательном историзме», о «принципе историзма», о «саморазвитии общеисторической идеи». Марксизм, как механистический и антиисторический, отвергался Лосевым еще в 1934 г. Философ выдвигал принцип единства бытия и сознания, идеи и материи и предпочитал обращение к «реальности экономики», которая делает идею «выразительно–сущей», В «саморазвивающейся исторической идее» Лосев видел не только ее дух, но и ее тело — «производственные отношения» [131], здраво полагая, что «каждому факту духовной культуры» вовсе не обязательно «соответствует экономический коррелят».[132]
Теперь, во второй половине 40–х гг., самоубийственно было вспоминать о своей «многолетней борьбе с марксизмом» [133]. Чтобы провести свою собственную социально–историческую идею, Лосеву приходилось опираться на авторитетные догмы, принятые в марксизме и не противоречащие его собственной периодизации мифологического развития. Таковыми были теория социально–экономических формаций и принципы исторических этапов древней общины, изложенные Ф. Энгельсом в книге «Происхождение семьи, частной собственности и государства» с учетом работ известных этнографов XIX в. Моргана и И. Ба–хофена. Знаменитую книгу последнего «Материнское право» («Das Mutterrecht», 1861), содержащую огромное количество разного рода свидетельств, подтверждавших матриархальные корни греческой мифологии, Лосев хорошо знал, любил и использовал в своих изысканиях.
Неприятные и драматические моменты были связаны с редактированием рукописи «Олимпийской мифологии» парторгом кафедры и отделения доц. Н. А. Тимофеевой, ближайшей сотрудницей Η. Ф. Дератани. Она потребовала убрать все ссылки на иностранных ученых, все ссылки, хотя и немногочисленные, на дореволюционную литературу как на методологически порочную (напр., на книгу Е. Кагарова «Культ фетишей, растений и животных в древней Греции». СПб., 1919). Алексей Федорович мучился, перенося все эти издевательства, объяснял: «Я же использовал эти работы, я учился на них, это известные и даже великие имена» (шла речь об У. Виламовице–Мёллендорфе, М. Нильсоне, А. Куке и др.), но все было безжалостно вычеркнуто, выброшено. Кафедра после обсуждения работ Лосева эс–тетико–мифологического цикла вынесла на своем заседании замечательное решение (протокол № 8 от 14/ΧΙΙ—48 сохранился в архиве Лосева): «Проф. Лосев желает перестроиться и избавиться от формализма и идеалистических концепций, но это ему не всегда удается, и в процессе перестройки у него появляются ошибки. Кафедра готова помочь проф. Лосеву перестроиться». Эта «помощь» свелась к тому, что под угрозой не пустить в Ученые записки эту первую после многолетнего молчания Лосева работу Н. А. Тимофеева заставила его написать под ее бдительным оком соответствующее предисловие.
Помогая Лосеву «перестроиться», кафедра направила в 1952 г. его труд на внешние отзывы. Кандидат философских наук М. Хасхачих дал вполне отрицательный отзыв: классики марксизма–ленинизма не использованы, не приводятся Ленин и Энгельс, Сталин — в урезанном виде, нет марксистско–ленинского анализа античной мифологии, «научная работа проф. Лосева— сама по себе, а отдельные цитаты… сами по себе»; слишком много места уделено «истории античного общества» (оказывается, это плохо!), изложение сумбурно (это у Лосева — строгого систематика и логика!), и даже есть «языковые и стилистические погрешности»! Рукопись нельзя рекомендовать к печати. С теперешней точки зрения очень хорошо, что Лосев не дал в «Олимпийской мифологии» ее марксистско–ленинский анализ, но в 1952 г. такой приговор потребовал новой вивисекции со стороны редактора Тимофеевой. Рукопись была спасена дорогой ценой.
Помогли другие обстоятельства. В 1953 г. умер Сталин, начались, хотя и робко, новые веяния, кроме того, кафедре надо было оправдать свое существование, так как Η. Ф. Дератани закрыл отделение классической филологии (ушел в Московский университет) и кафедра была под угрозой. Новый декан, председатель ученого совета факультета русского языка и литературы проф. Φ. М. Головенченко, с симпатией относился к А. Ф. Лосеву (он и сам с высокого поста был удален в МГПИ им. Ленина, как и ряд других лиц, в почетную ссылку), а разрешение на печать давал ученый совет факультета. И вот на страшной серой бумаге, в две колонки, мелким шрифтом вышел в 1953 г. многострадальный том Ученых записок кафедры классической филологии (по общей нумерации изданий института — том 72). Из 243 страниц 209 занимала работа Лосева.
