Григорий Разумовский - Объяснение священной книги псалмов
В стихе 9 пророк вопрошает о юношеском возрасте, о том, как благонадежнее направить на верный жизненный путь нас еще с юных лет. По слову Божию, «от юности прилежит человеку помышление на злое» (Быт. 6:5), если не руководить, не направлять; а если поруководить, дать направление, то против помышлений злых всегда будут восставать добрые, и если дать молодому человеку хоть малый навык в добре, то добрые будут преодолевать злые. Премудрый говорит: «Безумие висит на сердце юнаго» (Притч. 22:16). Как гиря, тянет его к недоброму возбужденность желаний, при легкости понятий о жизни и последствиях тех или других дел. Можно отрезать эту гирю и привесить другую, которая будет тянуть его на противоположную сторону, и тоже с неменьшею силою. Вот этой последней гирею, тянущей на противоположную сторону, и будут словеса, или заповеди, Божии, о которых напоминает вторая половина стиха: внегда сохранити словеса Твоя. Сохранить — не то значит, говорит блж. Августин, — чтобы заучить и содержать в памяти, а то, чтобы исполнять их делом [7, с. 46]. Сердце (ст. 10), ищущее Господа, есть, в частности, первый в существе нашем дом для заповедей. Сердцем в древности означали всю внутреннюю жизнь, как она выражалась во внешних действиях, т. е., ее стремления, искания, направление внутренней деятельности. Пророк, говоря о том, что всем сердцем решился взыскать Господа, стремиться к Нему единому, в то же время просит: не отрини мене от заповедей Твоих; по переводу с еврейского: «не дай мне уклониться от заповедей Твоих», то есть, направь меня силою благодати Твоей так, чтобы не отступить мне от заповедей Твоих. А решившись и устремив все внимание на то, чтобы взыскать Господа, он говорит, что в сердце своем скрыл слова Его, для того, чтобы избегнуть опасности грехопадения, яко да не согрешу Тебе. Это, можно сказать, второй дом в нашем существе для заповедей, когда человек запасется словами заповедей Божиих, как бы оружием против враждебного ему греха. Иметь заповеди скрытыми в сердце, — это великое совершенство, но оно приобретается не так скоро, как скоро говорится. Сердце всегда ближе и сочувственнее страстной стороне. Кому неизвестно, что «от юности моея мнози борют мя страсти?» Сокрытая в сердце заповедь говорит: будь смиренномудр, кроток, правдолюбив, чист, миролюбив, терпелив и проч.; а сердце, то гордится и тщеславится, то гневается и ненавидит, то пристращается и похотствует, то вздорит и ропщет, и проч. Пока оно таково, нельзя сказать, что в нем скрыты заповеди, а потому и надо его преобразовать, одно из него исторгнуть, а другое внедрить. Надо укрепить волю человека «на камени веры». Но можно ли и легко ли это сделать? Хотя и нелегко, а можно, при усердном желании, трудом и терпением, и с непременным условием помощи и благодати Божией. Следующими далее словами: Благословен еси, Господи… — пророк славит Господа и тут же просит о том, чтобы Господь Сам научил его оправданиям, т. е., уставам и заповедям, изложенным в законе, или Слове Божием. Научиться оправданиям — не значит изучить только заповеди и уставы закона. В христианстве пути жизни освещаются истинами о Триипостасном Божестве, Творце и Промыслителе, о падении, о Божием благоволении восстановить падшего, о снисхождении единородного Сына Божия на землю воплощением, и совершении Им нашего спасения Своими страданиями, смертию, воскресением и вознесением, и проч. Вот эти все и другие истины божественной веры нашей и разумеет пророк, когда говорит: научи мя оправданием Твоим. И этот богонаученный ум его и есть третий в естестве нашем дом, или жилище, для заповедей Божиих. Этим последним научением преобразуется ум, а двумя первыми — воля и сердце. Строит это внутреннее духовное здание Господь Своею благодатию, при всевозможных, без жаления себя, усилиях, со стороны человека, — строит жилище, в которое, наконец, он приходит и вселяется со Отцем и Духом Святым, как Сам обетовал: «к нему приидема и обитель у него сотворима» (Ин. 14:23). Словом возвестих (в ст. 13) пророк означает всякое время: возвещал, возвещаю и буду возвещать все суды (судбы) уст Твоих. Так как в доме пророка, т. е., в душе его, уже все занято заповедями Божиими, то он помещает тут же и слово, которым он возвещает о судьбах Божиих, давая нам урок, о чем должны мы говорить при встрече друг с другом, во взаимном собеседовании. Нет богаче, утешительнее и назидательнее предмета для бесед и быть не может, как судьбы уст Божиих, то есть все то, что Господу угодно было сказать нам, сделать для нас и учредить среди нас, для нашего спасения. Деяния Христа Спасителя и св. апостолов, судьбы Церкви, жития мужей славных в христианстве по учению и делам, пути Промысла Божия, многообразные случаи в жизни каждого из нас, где виден перст Божий, — вот предметы, достойные бесед христианина с христианином. И так как речи и разговоры наши оставляют след по себе и в говорящем, и в слушающем, то сколько истекало бы силы из бесед об означенных предметах к благоустроению каждого лица в частности и затем для целого общества! Всем известно, что речи добрые, как хорошие семена, созидают, благоустрояют, укрепляют в добром, и напротив — речи злые расстраивают, расслабляют все доброе и подготовляют на злое. Даже происходящее отсюда пустословие, хотя и пусто, но не остается бесплодным и безвредным. Вот почему пророк и говорит далее: На пути свидений Твоих насладихся, яко о всяком богатстве. То есть на пути откровений Твоих, там, где представлялась возможность поучиться заповедям и откровениям Божественным, я находил удовольствие и радовался как о всяком богатстве, дух мой наслаждался подобно тому, как наслаждаются по получении благ земных. Провести время, назначенное для богослужения, в храме Божием, употребить часть достояния своего на больных, нуждающихся и требующих помощи, пробыть несколько часов в благочестивых занятиях, дома или на службе, с всегдашнею готовностью оказать помощь бедствующим, — все это пути свидений Божественных, на которых человек получает радость, духовное наслаждение и удовлетворение своего духа. Вместе с тем, говорит пророк, как я рассматриваю пути Божественных откровений, — что доставляет мне немалое наслаждение, — я размышляю о заповедях Твоих (в заповедех Твоих поглумлюся) и взираю на пути Твои. Такое размышление о заповедях Божиих, чрез постоянное углубление в них мыслью, приблизит меня к Богу и даст возможность точнее узнать их. А когда достигну такого познания, когда уразумею пути Твоя, тогда поучуся во оправданиих Твоих. Словом поучуся (греч., от — размышлять, углубляться, вникать, назидаться), в применении к нашему тексту, внушается заучивание мест Св. Писания на память и повторение в свое время заученного, как это было в обычае и у евреев, и в древней христианской Церкви, и как пророк говорит здесь: не забуду словес Твоих.
ТРЕТЬЕ ОСМИСТИШИЕ (СТ. 17–24).
17. Воздаждь рабу Твоему: живи мя, и сохраню словеса Твоя. 18. Открый очи мои, и уразумею чудеса от закона Твоего. 19. Пришлец аз есмь на земли: не скрый от мене заповеди Твоя. 20. Возлюби душа моя возжелати судбы Твоя на всякое время. 21. Запретил еси гордым: прокляти уклоняющийся от заповедий Твоих. 22. Отъими от мене понос и уничижение, яко свидений Твоих взысках. 23. Ибо седоша князи и на мя клеветаху, раб же Твой глумляшеся во оправданиих Твоих: 24. Ибо свидения Твоя поучение мое есть, и совети мои оправдания Твои.
Третья буква еврейского алфавита гимел значит: верблюд. Верблюд самое выносливое вьючное животное. В этом отношении уподобляются ему труженики на пути заповедей, пока они еще не вошли во вкус святой жизни. Такое состояние пророк и изображает в настоящем осмистишии, которое потому можно озаглавить так «О притрудностях», встречаемых на добром пути, внутренних и внешних, или о тяжелых состояниях, испытываемых при этом.
Пс. 118:17–18
Слово воздаждь здесь не заключает в себе понятия о воздаянии или вознаграждении за что–либо, а выражает просто прошение о даровании или возвращении того, что имелось, но потеряно. Пророк изображает здесь душу, которая оживлена была благодатию крещения, но потом как бы замерла от вольных и невольных грехопадений, и не видно в ней духовной жизни, хотя сознание с свободою, сокровенным действием совести, держится на стороне духа. Они, эти силы души, исповедуют себя рабами Господа. И эта внутренняя верность Господу и дает им дерзновение вопиять к Богу: Воздаждь…, оживи…, — и питать надежду, что оживит. Такое состояние как бы омертвения души иначе называется состоянием нечувствия. Что же делать в таком состоянии? Терпеть и молиться, исповедуя свою немощь и призывая благодать Божию. И сохраню словеса Твоя… И тут не перестает он хранить их, но бессердечно, как машина: как машина, стоит на молитве, как машина, исполняет и другие дела заповедей. Вот тут–то особенно и требуется терпение: никак и ни в чем не отступай от заведенных порядков: терпи и молись! Сознание омертвения, или нечувствия, в соединении с терпением и молитвою, возводят душу до сознания слепоты и забвения. Человек сознает, что он ослеплен или в отношении к себе, или в отношении к другим, или в отношении к текущему ходу вещей, и с предвзятыми понятиями остается до тех пор, пока увидит, что в действительности это не так, как ему казалось, что истина сокрыта от него, что многое он забыл, и тогда, наученный опытом и не доверяя своему умозрению, он искренно и с болезнью сердечною молится к Подателю света. — Открый очи мои…, — дай мне видеть истину о Себе, о других и о всем окружающем меня. У кого глаза открыты, тот видит окружающее, как оно есть. У кого открыты умные очи, тот видит Бога и божественный порядок вещей, разумеет, в чем он и чего от нас требует. Это пророк и разумеет, когда говорит: и уразумею чудеса от закона Твоего. Кроме всего этого, пророк видит затруднение для себя в пути следования по закону Божию и в том еще, что он оказывается пришельцем (ст. 19 и 20) на земле: Пришлец аз есмь на земли, — говорит он. Эту мысль и каждый из нас должен носить в сердце своем. «Не имею здесь пребывающего града, отечество мое не здесь; я тут на время, — не более, как странник и пришлец. А потому я нуждаюсь в руководстве. Ты один, Господи, все знаешь: не скрой от меня, как мне поступить лучше, какова Твоя воля о мне, не скрый от мене заповеди Твоя. Возлюби душа моя возжелати судбы Твоя, а по переводу с еврейского: «истомилась душа моя желанием судов Твоих», то есть мой дух горит непрестанным желанием быть исправным пред Тобою во всякое время, а они, вышеуказанные недобрые состояния неведения и забвения, и окамененного нечувствия, словно удары какие поражают по временам душевные силы, и эти последние отказываются действовать по требованиям духа. Когда поражено бывает чувство, тогда появляется состояние нечувствия; когда поражен бывает ум, тогда он или слепотствует, или забывается; когда поражена бывает воля, тогда человек впадает в состояние разленения и неподвижности на дела, по требованию духа. Почему и должны все молиться так «Господи, избави мя всякого неведения и забвения, и окамененного нечувствия». А когда Господь, по благодати Своей, даст нам возможность «положити начало благое», тогда нужно иметь в виду и не забывать, что для начавших преуспевать самый опасный враг — самомнение и гордость, в связи с осуждением и презрением других. Добро так привлекательно и ценно в очах души, что заметив в себе еще только начатки его, она уж и меры себе не знает, и этим показывает лишь неопытность свою и скудость, и скоро обличается в том праведным судом Божиим. Господь близ и вразумляет нас. Вот почему и говорит: Запретил еси гордым, то есть сказал: — «не гордитесь», и сказал с прещением, с определением строгого наказания. Здесь, впрочем, речь не столько о внутреннем от себя происходящем искушении гордостию или самомнением, сколько о внешнем, приходящем со стороны гордых людей. Тогда порядок в этом осмистишии будет такой: первые четыре стиха будут говорить о внутренних препятствиях к преуспеянию, а последние четыре (21–24) — о внешних препонах такому преспеянию, источником которых служит гордость сынов мира сего, с презорством взирающих на смиренных ревнителей правды Божией. Здесь слова: запретил еси, — в соответствие со следующим словом: отыми, — нужно читать: «запрети гордым», — всем тем, которые подпадают проклятию за уклонение от заповедей (прокляты уклоняющиися от заповедей) Твоих, — как самомнящиеся, так и те, которые вредят труженикам в деле Божием. Гордым запрети, а от меня отыми поношение и уничижение, которым они подвергают меня за то, что я храню откровения Твои (яко свидений Твоих взысках). Хотя я надеюсь и молюсь, что Ты не оставишь без награды мое терпение и труды (Мф.), увидишь понос и уничижение, которым меня подвергают гордые, хотя знаю, что весьма многие преподобные, и Сам Ты, Господи, Началовождь нашего спасения, прошли сим путем поношения и уничижения, но так как я знаю и то, что чрез это «Хулится имя Божие у язычников» (Рим. 2:24; Ис. 52:5), то и молюсь: Отыми отмене понос и уничижение. И если бы только эти тяжелые поношения и уничижения, «претерпел бых убо» (Пс 54:13)! Но гордые уничижители не удовольствовались тем. Ибо седоша князи и на мя клеветаху. Желая придать своему злословию и злодейству вид правды, собирают клеветы. Так собирали лжесвидетельства и на Христа Спасителя. Что же делать тем, кому угрожает что–либо подобное? А вот что раб же Твой, говорит пророк, глумляшеся во оправданиих Твоих. Вот уже он и не молится: отыми, или отврати, — но в сердце своем предал себя в жертву своенравной злобе и, не обращая на нее внимания, делает свое дело, всеусердно исследует оправдания Божии, чтобы точнее исполнять их. Так и всякому подобно действовать: пусть злоба злится, а ты свое делай: «Бога бойся и заповеди Его храни» (Еккл. 12:13). Но христианин, углубляясь в оправдания Божий, находит там нечто большее, сравнительно с ветхозаветным, именно — заповедь о любви ко врагам. Любить врагов заповедуется не так, как иные говорят. «Я ему зла не желаю и не делаю, только видеть его не могу, а любить нужно по всему свойству чувства любви. Кто, углубляясь в оправдании Божий, нападет на это чувство, тот почерпнет из него такое благодушие, которое отгонит всякую горечь неприязненности, так что и следа ее не будет. Примеры этого видим во многих мучениках. Они бывали во все времена, а если осмотреться, то и теперь их увидим. Туг же (ст. 24) пророк выставляет и причину, почему он, когда видит, что враги его сплетают клеветы во зло ему, углубляется в оправдания Божий: ибо свидения Твоя поучение мое есть, и советы мои оправдания Твоя. Такое уж у меня правило, говорит он, в слове Твоем поучаться и там искать себе совета. Нужно ли говорить, что лучшего образа действования и придумать нельзя? И во внутренних, и во внешних теснотах, иди к слову Божию: оно выведет тебя на светлую и просторную дорогу, научив безбедно обходить встретившиеся затруднения. В слове Божием сокрыто врачевство и против внутренних, указанных выше, поражений ослеплением, забвением, нечувствием, нерадением или разленением. И заметить–то их, навесть на мысль, что они есть в душе, дает слово Божие, а потом оно же поможет и выйти из этих дурных состояний и силою своего влияния, и нужными указаниями. Равно и во внешних всех помехах пути Божию оно же дает умение, как быть и что делать. Потому–то, как хорошо делают те, которые всякий день посвящают несколько времени чтению Божественного Писания, освещаемому внимательною молитвою! И сами того не замечая, они созидаются и настраиваются на Богоугодное действование!
