Георгий Чистяков - Сборник
Главное место в религии такого типа, без сомнения, как это постоянно подчеркивал о. А.Шмеман, занимает не Бог, а сатана, Это – только постоянное противостояние диаволу, но совсем не встреча с Богом. Так складывается христианство, которое отличается не естественным дпя нашей веры христоцентризмом, а, если так можно выразиться, инимикоцентризмом (от латинского inimicus – враг). Проходят столетия, Церковь пытается бороться с таким пониманием ее роли в обществе, но победу одерживает все же не она, а прогресс в культурной сфере. Верить в нечистую силу люди, во всяком случае образованные, мало-помалу перестают, но ориентированность на поиски врага в человеческом сознании остается. Только образ его становится секулярным: теперь это уже не сатана н не нечистая сила, а живые люди, так называемые "враги внутренние, жиды и скуденты", с которыми боролся "Союз русского народа" и другие подобные ему организации.
После революции и позднее
После 1917 года ситуация меняется еще раз. Тип мышления остался прежним, то есть инимикоцентристским, но только конкретный враг стал иным в силу того, что изменилось заданное для общества направление. Теперь в число врагов попали помещики, буржуи, попы и просто верующие люди, "бывшие", то есть умеющие правильно пользоваться ножом, вилкой и носовым платком; с ними начинают бороться так же решительно и такими же зверскими методами, как прежде боролись с нечистой силой. В течение всех семи с лишним десятилетий советской власти накал борьбы с врагом практически не ослабевал ни на минуту, хотя конкретный враг то и дело менялся. Ситуация эта довольно сильно напоминает ателье фотографа в 20-е годы, где в готовую картину можно было вставить чью угодно голову и так сфотографироваться верхом на арабском скакуне или на фоне Эйфелевой башни и т.д. Врагами последовательно были бывшие эксплуататоры, дворяне, т.н. "Враги народа" (инженеры, профессора, партийные работники типа Рыкова и Бухарина, военные вроде Тухачевского), позже евреи и "безродные космополиты", затем Солженицын и Сахаров, диссиденты и снова евреи, и т.д, Однако кто бы ни фигурировал в качестве врага, борьба с ним была беспощадной, "кровавой, святой и правой", совсем как борьба с нечистой силой в былые времена.
Наконец наступил 1988 год. Россия вновь повернулась лицом к православной вере, но тип мышления у нас не изменился, остался инимикоцентристским. Враг в изменившейся ситуации вновь был обнаружен на удивление быстро – теперь в числе врагов оказались инославные и экуменисты, то есть те из нас, православных, кто не хочет жить по иконам икимикоцентристского мышления. И вновь началась борьба. Такая же бескомпромиссная. Закономерно возникает вопрос: почему новыми врагами оказались христиане иных исповеданий, а не безбожники, что, на первый вэгляд было бы естественнее, На самом деле все очень просто.
Во-первых, безбожники отличаются тем, что живут, не зная, что Иисус среди нас, и не чувствуя Его присутствия, – но ведь и у новых идеологов православия сознание тоже не христоцентричио, поэтому грани, которая отделяла бы их от неверующих, просто-напросто не существует.
Во-вторых, и это не менее важно, безбожники – они свон, а инославные – чужие.
Дело в том, что в какой-то момент в начале 90-х годов стало ясно, кто определился как новый враг – все "не наши". Причем обнаружился он во всех сферах жизни. В культуре, которую стали срочно защищать от влияния Запада, забыв, что и Чайковский, и Пушкин, и Лермонтов, и Большой театр, и Баженов с Воронихиным появились на Руси именно благодаря этому влиянию. В политике, где все больше ведутся разговоры о каком-то особом, незападном пути России, хотя все мы прекрасно знаем, что этот "незападный" вариант – это, увы, путь Саддама Хусейна, Муамара Каддафи и других подобных им лидеров. Третьего не дано. В религии, где не учитывают, что борьба с занесенными на Русь извне исповеданиями чревата отказом от православия, ибо и оно в 988 году было занесено к нам из-за границы.
Противопоставить себя "не нашим"
Общая цель, заключающаяся в том, чтобы полностью противопоставить себя "не нашим", просматривается и в стремлении объявить церковнославянский язык сакральным и доказать, что без него православие невозможно (перевод богослужебных текстов в ХIХ веке рассматривался как нечто естественное, теперь в нем видят настоящую диверсию против православной веры и главную ересь дня сегодняшнего), – однако, идя по этому пути, мы автоматически объявляем неправославными или, во всяком случае, православными "второго сорта" румын, арабов, грузнн, американцев и французвв, и вообще всех православных на Западе.
На днях я купил книжку под названием "Русский православный обряд крещения". Почему "русский"? Насколько мне известно (и это подтверждает имеющийся у меня греческий Требник), чин таинства крещения во всех православных автокефалиях используется один и тот же, Но при ближайшем рассмотрении все стало ясно – кроме полностью изложенного чина таинства и списка всех православных храмов Москвы, в этой книжке содержится полнейшая информация о гаданиях и приметах, связанных с рождением ребенка, а также о заговорах, которые рекомендуется использовать в случае его болезни. Так, например, чтобы снять испуг у ребенка, следует "обварить вереск кипятком и этой водой вымыть над миской лицо и руки испуганному, затем вылить воду там, где он испугался. Повторить три раза на утренней заре". Такого рода рецепты приводятся здесь во множестве. Это уже откровенное яэычество, магия и колдовство, но, к несчастье, под флагом православной веры и в одной книге с адресами и телефонами всех беэ исключения московских храмов. Ценность всех этих "обрядов" объясняется тем, н что они – "наши". Книга издана в серии "Наши традиции".
Сама логика борьбы с "не нашими" такова, что она неминуемо (хотим мы того или нет) в сфере культуры и политики преводит к полному изоляционизму н застою, а в сфере веры – к язычеству, к пустому и начисто лишенному евангельского духа ритуализму и магизму.
***
Источник религиозной нетерпимости – язычество, инкорпорированное в православие и слившееся с ним, нехристоцентричность нашего мышления, наша оторванность от Евангелия и Иисуса. Не всем ясно, плохо это или хорошо. Так, например, Олег Платонов, автор продавщегося в церковной книготорговле "учебного пособия для формирования русского национального сознания" (М., "Роман-газета", 1995), считает, что, "соединив нравственную силу дохристианских народных воззрений с мощыо христианства, русское православие обрело невиданное нравственное могущество". С его точки зрения, "нравственное могущество" нашей веры связано именно с тем, что, в отличие от христианства в других странах, на Руси оно крепко-крепко спилось с язычеством, как он пишет, "вобрало в себя все прежние народные взгляды на добро и зло" и поэтому стало добротолюбием (?). К сожалению, в слово "добротолюбие" он вкладывает совсем не тот смысл, что св. Феофан Затворник и преп. Паисий Величковский. Для него это совсем не аскетика, ведущая к духовному и нравственному росту личности в Боге, а что-то связанное с язычеством и его положительным воздействием на православие. (Отмечу в скобках, что тот же автор в газете "Русский вестник" недавно опубликовал огромный материал под заголовком "Миф о холокосте", в котором доказывается, что евреи в общем-то и не пострадали в годы 2-й Мировой войны, а все, что обычно говорится об их массовом уничтожении, – не более, чем миф. Какое слово найти, чтобы охарактеризовать мировоззрение г-на Платонова, не знаю, но боюсь, что это слово мы знаем из истории той самой войны, новый взгляд на которую он нам предлагает.)
***
Не инославие. а именно язычество угрожает сегодня православной вере на Руси. К счастью, это понимают многие. А Христос, Он всегда здесь, среди нас, поэтому нам, если мы верим в Него, не страшно.
Москва
Философские и психологические основы фанатизма.
Произнося слово "фанатизм", нужно иметь в виду, что была не только Варфоломеевская ночь, не только убийство Грибоедова разъяренными персами, но было и 11 сентября 2001 года. То есть фанатизм – это не только далекое прошлое, но и то, с чем мы сталкиваемся сегодня. Это все разбросанные по российским городам синагоги, где либо били окна, либо устраивали пожары или взрывы. Подобной участи не избежали и многие протестантские храмы. Это и история в Татарстане, где мусульмане воспротивились строительству православного храма. Это и рассылки в США по Интернету адресов врачей, делающих аборты, чтобы потом этих врачей убивали.
С проявлением фанатизма можно столкнуться практически во всех религиях. Возникает вопрос, что такое фанатизм. Представители различных конфессий часто стараются подчеркнуть, что фанатизм – это нечто особенное, не имеющее отношения к религии. Верится с трудом, поскольку история религии во все века была связана с историей фанатизма. Вольтер говорил о фанатизме как об извращенном ребенке религии, и, скорее всего, на этом определении стоит остановиться. Хотя можно, воспользовавшись образом Шварца, сказать, что фанатизм – это тень религии. Может быть, фанатизм – это плод манипулирования сознанием масс в тех или иных политических целях. Например, в Средние века Ян Гус, которого сжигали на костре, увидел в фанатизме окружавшей его толпы плод манипулирования ее сознанием. Заметив старушку, подбрасывающую хворост в его костер, он воскликнул: "Святая простота!" – имея в виду, что старушка думала, будто делает нечто хорошее.
