Александр Мень - История религии. В поисках пути, истины и жизни. Том 2. Магизм и единобожие
Согласно шумерийским представлениям, мир управлялся непреложными законами Me, которые охватывали все сферы бытия. Разумеется, идея эта не была выражена в отвлеченной форме, но она ощутимо присутствовала всюду, где шумеры высказывали свои мысли о мире. Законы Me определяли принципы ремесел и искусств, поведение человека, его жизнь и смерть, управление обществом, бытие божественных существ и, наконец, таинственную «высшую власть», стоящую над Вселенной [193]. Это было развитие философии Магизма с его верой в статичность мира. Правда, из некоторых текстов можно заключить, что, по мнению шумеров, некогда вместо «анки», Вселенной, был только Намму — бесконечный Океан. Это представление было свойственно и Египту, и Греции, и Индии. Материнское лоно водной стихии как бы воплощало в себе потенциальную мощь природы, материи и являлось, таким образом, одним из вариантов образа Богини-Матери.
* * *Отцом богов почитался в Шумере Ан — властитель неба. Возможно, некогда он был высшим Божеством предков шумеров. Но в исторический период Ан отступил на задний план. Ему не приписывали никаких определенных функций, он был далек и непостижим, культ его не был популярен.
Зато его дети сумели завладеть всем мирозданьем. Водами владел хитроумный Энки — покровитель культуры; создателем людей и покровителем шумеров был Энлиль; ему же подчинялись воздушные пространства. Богом солнца был Уту, луны — Нанна, Венеры — Инанна. Кроме этих важнейших богов существовали сотни других. Боги представлялись в человеческом образе, но в то же время семь важнейших отождествлялись с планетами.
Небо над Месопотамией почти круглый год чистое. Из поколения в поколение наблюдали шумеры звездные миры. Они научились отличать планеты и созвездия, разработали основы астрономии. Математическая точность небесных циклов и фаз, неизменный ход светил — все это приводило к упрочению идеи о нерушимости вечных законов.
Ради своего благополучия человеку нужно было как можно тщательнее изучать эти законы. Звезды указывали не только время половодья, но и влияли на судьбы людей. Необходимо было не только выработать календарь земледельческих работ, знать семена и травы, помогающие от болезней, но и оградиться от злых духов, насылающих засушливый ветер или лихорадку. В этом отношении между Сеннааром и Египтом полное сходство.
Многочисленные таблички, найденные в жилищах древних шумеров, содержат как медицинские рецепты, так и магические формулы против демонов. Если человек заболел, это значит, что он подвергся нападению: «злой Утутку приблизился к горлу человека, злой Галу приблизился к его груди, злой Этиму приблизился к его животу, злой Алу приблизился к его руке» [194]. Всех их необходимо изгнать согласно рецептам. Это была наука! Пусть ошибочная, но типологически — вполне наука. Если современный человек знает об инфекции и методах ее подавления, то он лишь ближе к фактам, а по существу он действует по той же схеме, что и древний человек, знакомый с наукой в ее магической форме. Правда, рядом с заклинаниями существовали и лекарства, но для шумера не было разрыва между этими двумя планами, и целебное снадобье было для него таким же средством изгнания бесов болезни, как и ворожба.
* * *Как понимал житель Сеннаара положение и роль человека во Вселенной?
На первом месте стояли боги. Это они упорядочили мир и владеют им; они обитали некогда в блаженной стране Дильмун, где не было ни опасностей, ни болезней, ни старости. Боги вступали в браки, рожали детей, творили растения и животных для своего удовольствия. И человек был создан для того, чтобы своими жертвоприношениями служить им. Он — низшее существо, бесправный раб, участь которого определена навсегда. Правда, Энлиль, как радетельный хозяин, вначале заботился о том, чтобы существование людей-рабов было безбедным. Об этом говорит древний миф:
В стародавние времена
Не было ни страха, ни ужаса,
И человек не имел врагов [195].
Но в конце концов боги позавидовали тому, что Энлиль пользуется единолично услугами людей и сам ревниво их оберегает. Из-за их происков положение человека изменилось к худшему: появились болезни, вражда — одним словом, все, что делает жизнь «юдолью плача». Но таково было решение богов, и это тоже стало Me — «божественным законом», который изменить невозможно.
Посмертная участь человека, по шумерским представлениям, была безрадостна. Дух умершего спускался в темную область Кур, скрытую глубоко под землей. Хотя там и существовало нечто вроде загробного суда, но в целом обитание в Преисподней было унылым и мрачным.
Таким образом, человек ощущал себя ничтожной мошкой, эфемерным существом, которое ненадолго приходит в мир и потом навсегда исчезает в темной пасти Кура. Возникало глубокое противоречие между духовным обликом народа, одаренного, трудолюбивого, творческого, и его понятием о назначении человека. И чем больше развивалось личностно-творческое начало, тем сильнее ощущалось это трагическое противоречие.
Ни шумеро-аккадцы, ни вавилоняне так и не смогли разрешить его. Однако попытки преодолеть трагизм и безысходность возникали не раз. Время от времени появлялась мысль о том, что боги — существа, по сути дела, добрые и что они хотят видеть таким и человека. Согласно одному тексту они спускаются в мир,
Чтобы утешить сироту, чтобы не было больше вдов,
Чтобы подготовить место, где будут уничтожены сильные…
Чтобы отдать сильных в руки слабым… [196]
Таким образом, богоподобие, заложенное в человеке, оказывалось сильнее мифологических богов.
В одной шумерской поэме есть сюжет, близкий к библейскому Иову. На человека обрушились болезни и бедствия. Он уничтожен, оклеветан, обманут. Он обращается с горячей мольбой к Богу:
Бог мой, я хотел бы стать пред Тобою,
Я хотел бы сказать Тебе: слово мое — стон…
Бог мой, над землею сияет яркий день, а для меня день черен,
Слезы, печаль, тоска, отчаяние поселились во мне…
Бог мой, мой Отец, зачавший меня!
Дай мне поднять голову…
Доколе ты будешь оставлять меня без провожатого? [197]
В отличие от Иова герой шумерской поэмы не требует от Бога справедливости. Он просто плачет и сетует. Но в его жалобах мы видим пробуждение искреннего религиозного чувства, сердечной теплоты молитвы. Плач страдальца — это не заклинания мага, надеющегося победить враждебные силы и завладеть добрыми. Это голос души, обращенной к Богу, Богу, который милосерд.
* * *Сознание того, что Бог есть защитник добродетели и правды, проявляется не только в личной религиозности, но начинает оказывать влияние и на жизнь общественную. Около 2350 г. в Шумере появился социальный реформатор, который сделал попытку применить божественный закон на практике. Этим реформатором был царь Лагаша Урукагина. То, что известно об его деятельности, показывает, что в его время «божественный закон» уже рассматривали как нечто связанное с правдой и справедливостью.
Урукагина пришел к власти в годы, когда старая патриархальная демократия в городах Шумера находилась под угрозой.
В результате постоянных войн укреплялась деспотическая власть правителей. Военное время требовало жертв, повышения налогов, дисциплины. Но когда наступал мир, власть имущие не желали смягчать суровые военные порядки. В Лагаше энси наложили свою руку на всю хозяйственную жизнь. Крестьяне несли изнурительные повинности на землях, объявленных собственностью владыки. А таких земель становилось все больше. Не избежали самоуправства и храмовые именья. Скот, принадлежавший жреческой корпорации, был фактически присвоен энси. Налоги накладывались в большом размере на все, что возможно: их взимали и за колодцы, и за похороны, и за работу в пивоварне или конторе. Не было почти сословия, которое бы не разорялось государственными поборами. Специальные правительственные агенты неустанно надзирали за пастухами, рыболовами, земледельцами, матросами, ремесленниками и жрецами, чтобы вовремя обеспечить поставки. Военачальники и вельможи, которым покровительствовал энси, чувствовали себя безнаказанно и захватывали земли бедняков. Все чаще вместо натурального взноса стали требовать плату деньгами. Такое положение вызывало недовольство во всех слоях общества.
Мы не знаем, как совершился переворот, кто поддержал Урукагину, когда он захватывал бразды правления. Никаких династических прав он не имел и сам подчеркивал, что власть получена им из рук Нингирсу, «витязя бога Энлиля» [198]. Есть указания на то, что переворот был бескровным, и старый энси вместе с женой не только остались на свободе, но жили окруженные почетом.
Имя нового энси — Урукагина — означает «истинные уста города». Быть может, в нем содержался намек на реформаторские замыслы правителя.