Святитель Феофан Затворник - Душа и Ангел
Разумея таким образом само тело продуктом души – духа, мы не будем уже иметь нужды решать вопрос, как соединена душа с телом, допущением, что душа есть тело. Припомните одну нашу выписку из св. Василия Великого о двоякой силе души – жизненной и разумной, и согласитесь, что наша мысль не собственно наша. Приведем и здесь то место: «Душевная сила, – говорит он, – двояка, хотя душа одна и та же, именно: одна – собственно жизненная сила тела, а другая – сила, созерцающая существующее, которую назовем также разумною. Но душа, поелику соединена с телом, естественно, вследствие сего соединения, а не произвольно, сообщает телу жизненную силу. А сила созерцательная приводится в движение по произволению!»
Вот источник и особенная форма сродности тела и души, по которым никак не требуется, чтобы они оба были телами.
Не говорим, чтоб этим объяснением секрет союза души с телом был раскрыт, но не можем не настаивать, что при нем нет необходимости в других предположениях, тем более в таких странных, по которым и душу следовало бы признать телом. Душа сочетается с телом и действует на него естественно и обратное действие тоже принимает естественно.
Остановим теперь внимание на слове сродство, взятом из химии. Оно испугало нас, когда мы встретили его здесь в первый раз, возродив опасение: не состоит ли теория нового учения в союзе с началами химии. Опасение не было напрасно.
В Прибавлении вот что написано: «Тело пребывает телом до той минуты, до которой не оставила его жизнь. Оставлением его жизнию начинается разложение его. Более: этим оставлением разложение совершается; дальнейшее разложение есть только последствие главного, существенного разложения. Разложение вещества, по законам химии, не иначе может совершиться, как отделением от него одной или многих составных частей его.
Здесь указание науки на вещественность души: отделение чего-либо невещественного, отвлеченного не произвело бы на вещество никакого влияния. Но душа невидима. Что до того? Невидим и теплород. Он не взвешиваемое начало, но отделяется химически от воды отделением незаметным и непостижимым для чувства, и вода обращается в другое вещество – лед».
Читаешь и глазам не веришь! Что ни слово, то неслыханная новость! Подумаешь, одно слово сродство, вырвавшееся, может быть, невзначай, вот к чему привело! Душа попала в химические элементы тела… Кто когда-нибудь читал или слыхал подобную новость?!.
Заметим предварительно, что самостоятельная, независимая область химических процессов есть не органическая природа. Есть химические продукты и в растениях, но процессы химические состоят здесь в зависимости от иного начала, которого химия не понимает, как говорит и само учение новое. Пока это начало в действии, химии нет входа в ее лабораторию. Но когда отойдет оно и остается одно тело, им произведенное, тогда химия берет ее продукты, разлагает и определяет: какой элемент в какую часть, в какой мере поступил, – но самого производства дела не знает.
По исследовании всего ей остается только сказать: видишь, что наделало это начало – жизнь – а как, кто ее знает!
В животном самое растительное начало видим в подчинении иному началу, от которого сообщается чувство, движение, смышленость. А в человеке видим и еще высшее начало, над всем этим господствующее и всего того высшее. Такова лествица сил!
Привожу учение св. Григория Нисского об этом предмете: «Едва не забыли мы того порядка в творении, по которому предшествует прозябание растений из земли, и засим последуют бессловесные животные, и потом, по устроении их, – человек…
Мне кажется, что Моисей излагает в этом некоторое сокровенное учение и таинственно сообщает любомудрие о душе, о котором мечтала и высшая ученость, но не уразумевала его в ясности. Ибо слово учит нас, что в трех различиях усматривается жизненная и душевная сила.
Есть некая сила растительная только и питательная: приемля годное к приращению питаемого, она называется естественною и усматривается в растениях, потому что и в произрастающем можно примечать некую жизненную силу, лишенную чувств.
Но, кроме сего, есть другой вид жизни, которому принадлежит и первый, и к нему присоединена способность управлять собою по чувству; такова жизнь в естестве бессловесных: они не питаются только и растут, но имеют чувственную деятельность и чувственное понимание. Совершенная же жизнь в теле усматривается в естестве словесном, – разумею естество человеческое, питаемое, чувствующее, имеющее дар слова и управляемое разумом…
Посему законодатель (Моисей) говорит, что после неодушевленного вещества, как бы в некое основание существ одушевленных, прежде всего образована эта естественная жизнь, осуществившаяся в прозябании растений, потом вводит в бытие тварей, управляемых чувством… Последним, после растений и животных, устроен человек. Всякого вида души срастворены в этом словесном животном – человеке… Он питается, с растительною же (питательною) силою соединена чувствительная… Потом с тем, что есть тонкого и светоносного в естестве чувствующем, совершается некое освоение и срастворение умопредставляемой сущности, чтобы человек составлен был из сих трех естеств» (ч. 1, стр. 97–99).
Таково полное изображение сил, действующее в тварях! Подобное же учение можно видеть в 166 пунктах наставлений св. Антония Великого, в «Добротолюбии».
Мимоходом упоминается учение св. отцов о лествице сил затем, чтобы яснее видна была неправость нового учения, которое столкнуло душу человеческую в ряд химических элементов. И это делается им в угодность современной науке, которая сама сознается, что не понимает тела и тем более жизни его.
«Жизнь тела, – говорится в нем, – недоступна для постижения нашего», – и это еще органическая жизнь, растительная; тем более недоступна жизнь животного, имеющая, сверх первой, еще чувство и движение произвольное и смышленость; и еще несравненно более недоступна жизнь человека, у коего душа или дух, способный к боговедению, к богоощущению, к совершенно свободной деятельности, не зависящей ни от чего внешнего, к составлению обозрений всего сущего, к стремлениям, от всего отрешающим сознание и сердце.
Если все это неведомо для науки, то закон велит не брать ее в руководство при составлении положений, определяющих сущность жизни человеческой.
И, однако ж, составляется положение, и составляется от имени науки, что наша душа вещественна, и есть в нас именно в качестве химического элемента, отделение которого полагает начало или даже совершает разложение нашего тела.
Последнее указание опыта, – что исходом души полагается начало разложения тела, – послужило, как видится, поводом к такому положению. Ибо новое учение, как значится в нашей выписке, умствует так: разложение вещества, т. е. какого-либо химически сложного тела, по законам химии не иначе может совершиться, как отделением от него одной или многих составных частей его.
Так как душа, отделяясь от нашего тела, совершает разложение его, то очевидно, что она есть составная часть тела. И как, далее, тело наше вещественно, то и все составные части его вещественны, следовательно, и душа вещественна, как соответственная часть его.
И вот вам знаменитое указание науки на вещественность души! Отделение чего-либо невещественного, отвлеченного не произвело бы на вещество (тело) никакого влияния…
Если б даже по началам химии что-либо и выходило в угоду новому учению, то и тогда можно было бы не давать этому большого веса. Химия совсем не тем кругом предметов занимается, к какому принадлежит душа. Потому о душе она не может быть судьею компетентным.
Хоть новое учение и сознает себя не противным химии и чает найти в ней оправдание себе, но объяснить этого и доказать не могло. Чтобы как-нибудь, по химии, доказать вещественность души, нужно бы наперед доказать, что она похожа на химические элементы тела и химически соединена с телом.
Душе же мешает попасть в сродство с этими элементами ее невидимость и неосязаемость, так что этим свойством души сразу можно отвергнуть всякую попытку доказать вещественность ее приемами, какие заимствуются из химической лаборатории. Новое учение спешит отстранить эту помеху благоуспешности своих выводов, утверждая, что если душа невидима, то это ничего и химии непротивно существование неуловимого и незамечаемого.
Что невидимость души не мешает ей поступить в группу химических элементов, объясняется примером соединения теплорода с вещами.
«Душа невидима; что до того: невидим и теплород. Но отделяется он химически от воды отделением незаметным и непостижимым для чувства, и вода обращается в другое вещество – в лед». Что подобным же образом совершается и химическое отделение души от тела, делающегося вследствие того хладно смертным, это предоставляется дополнить читателям.
