Святитель Макарий Коринфский - Добротолюбие. Том III
9) Говорил также блаженный: душа желает спастись, но вожделевая благ суетных и об них заботясь, бегает трудов по делу спасения. Хотя поистине не заповеди тяжки, а злые пожелания наши. Бывает же, что мы иной раз, боясь утонуть в море или попасться в руки разбойников, все презираем и охотно бросаем вещи свои, когда видим, что спустя немного предлежит нам смерть. Но если для того, чтобы еще немного пожить на земле, мы все презираем и за счастье считаем, если, все потеряв, спасем самих себя от разбойников ли, или от моря, – причем незадолго пред сим бесновавшийся из-за овола[5] спешно бросает все, чтобы только сохранить привременную жизнь, то почему не держим мы такого рассчета и относительно Жизни Вечной? Почему не силен у нас столько страх Божий, сколько силен страх моря, как сказал некто из святых.
10) В подтверждение сего авва рассказал следующий случай, слышанный им от некиих. Некогда один торговец камнями сел на корабль с детьми своими, имея с собою множество драгоценных камней и маргаритов, которые надеялся выгодно продать в той стране, куда направлялся. Случилось ему по смотрению Божию особенно полюбить одного отрока, прислуживавшего ему на корабле; и он утешал его, как и сам утешался им, и давал ему есть то же, что сам ел. В один день слышит отрок сей, как корабельщики шепчутся между собою, и прислушавшись узнает, что они порешили торговца того бросить в море из-за камней его драгоценных. Это очень его опечалило. Когда потом с лицом печальным пришел он к тому торговцу камнями, чтобы по обычаю послужить ему, тот спросил его: чего ты ныне так печален? Ничего, ответил отрок, не смея сказать истину. Тот опять спросил: есть что-то у тебя, скажи мне по правде, что такое? Отрок зарыдал и сказал ему: так и так умыслили против тебя корабельщики. Точно так? спросил купец. Да, ответил отрок, – так они положили между собою. Тогда купец призвал детей своих и сказал: что ни скажу вам, сделайте то, не упираясь. Потом, разостлав полотно, сказал им: принесите сюда ящики. Они принесли. И он начал выкладать камни. Выложив же все, проговорил он: такова жизнь! Из-за этих вещей я подвергаюсь опасности быть брошенным в море и спустя немного умереть, ничего не взявши с собою. Затем приказал детям: выбросьте все это в море; и они вместе с словом его тотчас выбросили все в море. Изумились корабельщики, и разорился умысел их злой.
Кончив этот рассказ, блаженный авва Зосима прибавил: видите, куда вдруг устремился помысл его; как тотчас сделался он любомудрым, – и в словах и в делах? И это для сохранения сей кратковременной жизни. И справедливо поступил, рассуждая, что если умрет, какая ему польза от камней сих. А мы и малой потери или лишения не хотим равнодушно перенести заповеди ради Христовой. Но если уже не можем не печалиться, то следует печалиться о погибели причинившего нам вред, а не о потере имущества, ибо тот, онеправдовавший, себя изверг из Царствия: так как неправедницы Царствия Божия не наследуют (1 Кор. 6, 9); а тебе, онеправданному, доставил живот вечный, как говорит Господь таковым: радуйтеся и веселитеся, яко мзда ваша многа на небесех (Мф. 5, 12). Мы же, оставя печаль о погибели члена Христова, сидим и сплетаем помыслы о вещах тленных и ничтожных, погибельных и ничего не стоящих. Поистине достойны мы всякого наказания. Бог возвел нас в чин членов тела, имеющего главою Христа Бога нашего, как сказал Апостол: все члены тела, мнози суще едино суть тело (1 Кор. 12, 12). Глава же всех есть Христос (Еф. 1, 22). Потому когда брат причиняет тебе скорбь, то это подобно тому, как страждущая рука или болящий глаз заставляет страдать другой член. Ведь руки мы не отсекаем и не отбрасываем, и глаза не выкалываем, когда они причиняют нам боль, почитая большим для себя вредом отъятие того или другого из сих членов; а напротив, и крестное знамение, сию честнейшую печать Христову, на них полагаем и святых помолиться призываем, и свои прилежные о них приносим Богу молитвы, и вместе с сим приготовляем коллурии (глазные мази) и пластыри, чтобы помощию их излечить болящий член. И так, как молишься ты о глазе или руке, чтоб они уврачевались и не причиняли тебе более боли, так молись и о брате своем. Мы же, видя, как члены Христовы такой терпят душевный вред, не только не скорбим о них, но даже молимся претив них. Это поистине свойственно тем, кои не имеют милосердого сердца.
11) Говорил еще блаженный: стяжавший утробы щедрот, – любовь и сострадание прежде себя самого радует и пользует, а потом и ближнего, как, напротив, злость ранит и уязвляет прежде того, кто имеет ее. Хотя и кажется, что он вред причиняет ближнему, в имении, или в чести, или в самом даже теле, но в самом деле он себя самого лишает живота вечного. К сему приложил авва изречение: что не вредно для души, то не вредно и для человека.
12) Еще говорил он: некто сказал мне: авва, слишком много того, что заповедано нам, и помрачается ум, когда станешь рассматривать, что соблюдаешь и чего не соблюдаешь. Я ответил ему: это пусть не смущает тебя; но вот что содержи в мысли, что если будешь не пристрастен к вещам, то удобно исполнишь всякую добродетель. Не ссорясь из-за них, ты не будешь злопамятовать, и тогда какой труд будет для тебя молиться за врагов? То же ли что копать землю? – Но иди путем терпения, переноси благодушно неправые потери в имуществе, благодари за обесчещение, – и вот ты ученик свв. апостолов, которые, возвращаясь из судилища после побоев, радовались, что сподобились за имя Христово безчестие приять (Деян. 5, 41). И они, как чистые и святые, за имя Христово прияли бесчестие; мы же доджны подвергаться бесчестию за грехи свои. Мы бесчестны, хотя бы никто не бесчестил нас, – и прокляты: ибо прокляты, говорит пророк, уклоняющееся от заповедей Твоих (Пс. 118, 21). Не всем принадлежит терпеть бесчестие за имя Христово, не всем, но только святым и чистым, как я сказал; дело же подобных нам людей есть с благодарностию принимать бесчестие, исповедуя, что справедливо терпим за худые дела наши. Окаянна та душа, которая, зная свои нечистые дела и видя, что достойно терпит то, что терпит, сидит и, обманывая совесть свою, сплетает помыслы, говоря: он мне то и то сказал, бесчестил меня и поносил, – наветуя сама на себя и сама заменяя для себя место демонов. Ибо что бывает у художников, то же случается и с душою. Как там главный мастер, преподав искусство ученику, оставляет его потом работать самого по себе и не имеет более нужды сидеть подле него, а только по временам надсматривает за ним, не разленился ли или не испортил ли дела: так и демоны, если увидят душу покорною и легко принимающею злые помыслы, предают ее сему сатанинскому искусству и не считают уже нужным сидеть подле нее, в уверенности, что ее самой одной достаточно к навету против себя, только по временам приходят посмотреть, не разленилась ли она.
13) Говорил также авва, что удобнее, как любить всех, и что приятнее, как быть любиму всеми? И какого утешения не имеют заповеди Христовы? – Но произволение не устремляется к исполнению их; ибо если бы устремлялось, то при помощи благодати Божией все было бы для него легко, Малое влечение воли нашей на добро привлекает Бога на помощь, как я часто говорил, и как говорит божественный Антоний: для добродетели нужно только наше желание и опыт: не нужно нам отправляться вдаль для стяжания Царствия Небесного, ни преходить моря для добродетели. – Какое упокоение вкушает кроткий и смиренный?! Поистине кроткие наследят землю и насладятся во множестве мира (Пс. 36, 11).
14) Сказывал еще блаженный: шли мы однажды, – я, один брат и из мирян несколько, – по Неапольской дороге (в Самарии) и пришли на то место, где была таможня. Миряне, знавшие, что по обычаю тут требовалось, отдали пошлину, ничего не говоря; но брат, бывший со мною, начал противоречить, говоря им: смеете вы требовать с монахов?! – Услышав это, я сказал ему: что ты делаешь, брат? Ты не другое что говоришь ему, как, хотя и нехотя, чти меня как святого. Другое дело, если б он сам, видя твою добрую волю и смирение, устыдился и сказал: прости, не возьму. И так ты поступил не как ученик кроткого и смиренного. Отдай, что должно, и проходи далее с миром.
15) В другой раз, когда был я во святом граде, пришел ко мне некто из христолюбцев и говорил: возымели мы, – я и брат мой – небольшое друг на друга неудовольствие; и брат не хочет помириться со мною. Умилостивись, поговори ему. Я с радостью согласился на то, и призвав брата того, говорил ему, что может склонить к любви и к миру. Он, казалось, убедился, но потом говорит мне: нет, не могу помириться с ним, потому что крестом поклялся не мириться. Тогда, улыбнувшись, я сказал ему: клятва твоя имеет такой смысл: клянусь Честным Крестом Твоим, что не буду соблюдать заповеди Твои, но буду творить волю врага Твоего диавола. Ведай же, что не только не обязаны мы стоять в своем слове сделать какое-либо злое дело, но паче должны каяться и сокрушаться о том, что положили сами с собою поступать так, – как говорил богоносный Василий: если бы Ирод опомнился и не исполнил клятвы своей, то не впал бы в великий грех обезглавления Предтечи Христова. Наконец я ему привел сказание св. Евангелия о том, как когда Господь хотел умыть ноги св. Петра, сей последний с ретивостию, свойственною клянущимся, говорил: не умыеши, – а потом не только согласился на это, но и возжелал большего (Ин. гл. 13).
