Софроний Сахаров - О молитве
Та же борьба в жизни пророков Илии и Ионы. Первый молился: “Довольно уже, Господи; возьми душу мою, ибо я не лучше отцов моих… возревновал я о Господе Саваофе, ибо сыны Израилевы оставили завет Твой, разрушили Твои жертвенники и пророков Твоих убили мечом; остался я один, но и моей души ищут, чтобы отнять ее” (3 Цар. 19: 4 и 10). Иона же говорил: Господи, Ты послал меня с таким насилием пророчествовать ниневитянам о грядущей на них гибели за их нечестие, зная, что Ты не сделаешь сего с ними, ибо “Ты Бог благий и милосердый, долготерпеливый и многомилостивый, и сожалеешь о бедствии. И ныне, Господи, (когда мое пророчество не сбылось и я посрамлен) возьми душу мою от меня, ибо лучше мне умереть, нежели жить”. (Иона, гл.4).
Еще разительнее случай с Иовом: “Погибни день, в который я родился, и ночь, в которую сказано: “зачался человек”… да омрачит его тьма и сень смертная… да страшатся его, как палящего зноя… Ночь та, да не сочтется она в днях года… да будет она безлюдна; да не войдет в нее веселие. Да проклянут ее проклинающие день… пусть ждет она света, и он не приходит, и да не увидит она ресниц денницы за то, что не затворила дверей чрева матери моей и сокрыла горести от очей моих. Для чего не умер я, выходя из утробы, и не скончался, когда вышел из чрева?…Теперь бы лежал я и почивал (в великом покое небытия)… там беззаконные перестают наводить страх… малый и великий там равны (в своем ничтожестве) и раб свободен от господина своего. Там узники наслаждаются покоем… На что дан страдальцу свет, и жизнь огорченным душою, которые ждут смерти, и нет ее, которые… обрадовались бы до восторга… что нашли гроб? НА ЧТО ДАН СВЕТ ЧЕЛОВЕКУ, ПУТЬ КОТОРОГО (к познанию Бога) ЗАКРЫТ, И КОТОРОГО БОГ ОКРУЖИЛ МРАКОМ?” (Иов, ГЛ. 3).
В судьбах наших всегда есть нечто общее с каждым из них. Боролся Израиль с Богом; а кто из нас не борется? Весь мир даже доселе погружен в отчаяние, нигде не находя исхода. В томительном борении вся земля обвиняет Его в страданиях своих. Жизнь — непростая вещь, и нелегко проникнуть в глубинный смысл Бытия.
Дар напрасный, дар случайный,
• Жизнь, зачем ты мне дана?
• Иль зачем судьбою тайной
• Ты на казнь осуждена?
•
• Кто меня враждебной властью
• Из ничтожества воззвал,
• Душу мне наполнил страстью,
• Ум сомненьем взволновал?
Так в глубокой горести писал поэт, выражая, по существу, то же, что многострадальный Иов.
Оставаться всегда подавленным мраком неведения — и унизительно, и отвратительно скучно. Дух наш ищет непосредственной беседы с НИМ, Тем, “Кто меня… из ничтожества воззвал”; Кто нарушил мой покой не–быть и бросил в эту бессмысленную и даже гнусную трагикомедию. Мы хотим знать: в ком неправда? В нас ли самих, или в Нем, Творце? Нам кажется, что мы пришли в сей мир помимо нашей воли, быть может, против нашего согласия. Помнит ли кто из нас такой момент, когда он был спрошен: хочешь ли родиться в эту жизнь? Открывая, конечно, заранее — какова она. Имели ли мы возможность отказаться от дара сего? Правы ли мы, приписывая “безумие Богу”? (ср.: Иов. 1: 22).
Вот, я слышу иной голос: “Я свет миру; кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни” (Ио. 8: 12). “Кто жаждет, иди ко Мне, и пей. Кто верует в Меня, у того… из чрева потекут реки воды живой” (Ио. 7: 37; 8). Не принять ли мне с верою этот призыв Христа и действительно бороться за достижение Царства непреложной любви Отца; идти путем, который Он, Христос, указал нам? Если нам не дано сотворить ничего из “ничто”, то и сама идея о вечности не может родиться в нас. Ее присутствие в нас было бы онтологически невозможным. Внимательно наблюдая за ходом окружающей нас действительности, мы замечаем, что всякая реальная нужда имеет в космическом бытии возможность удовлетворения, только нужно найти доступ к сему средству. В истории научного прогресса многие казавшиеся чрезмерно дерзновенными идеи — осуществились ныне на наших глазах. Почему бы мне усомниться, что и моя жажда блаженного бессмертия и вечного единения с Творцом также осуществима?
Как радикально меняется все, когда вдруг раскроется сердце принять призыв Христа. Каждый момент становится драгоценным, исполненным глубокого смысла. И страдания, и радости — чудно сливаются с новым подвигом. Лестница до небес — пред нашими глазами. “Отныне имя тебе будет… Израиль, ибо ты боролся с Богом, и человеков будешь одолевать” (Быт. 28: 12; 32: 28–29). А об Имени Моем не спрашивай, ибо оно чудно, и ты еще не способен воспринять Его. И все же ты благословен. “И взошло солнце… и хромал он на одно бедро”: путь к познанию совершенному еще не открылся, но предвидение было уже дано. Оно будет углубляться в сознании пророков, и будут сказаны многие пламенные глаголы о долженствующем придти Предвечном Слове Отца; и совершенный Свет, в котором нет ни единой тьмы, явится нам во всей силе Своей.
Рискованна борьба с Богом: она может привести к погибели, но она же может сделать нас могущими побеждать “ветхого человека”, изуродованного люциферической гордостью. Побеждать смирением: “… и человеков будешь одолевать”. Как? Смирением. “И сказал Иаков: Боже отца моего Авраама и Боже отца моего Исаака… Избавь меня от руки брата моего Исава, чтобы он, пришедши, не убил меня и матери с детьми” (Быт. 27: 41)… “Взглянул Иаков, и увидел, и вот, идет Исав, и с ним четыреста человек… и пошел (Иаков)… и поклонился до земли семь раз, подходя к брату своему. И побежал Исав к нему навстречу, и обнял его, и пал на шею его, и целовал его, и плакали” (Быт. 33). Смягчился Исав, ненавидевший Иакова, обманом похитившего принадлежавшее ему благословение отца их Исаака. В Иакове–Израиле нам дан образ смиренного покаяния.
Переживаемый во всем мире духовный кризис не есть ли приготовление к новому великому возрождению? Ведь то, что совершается ныне в душах отдельных людей, может произойти и во множестве душ. И это может придти, как мощный потоп; как ослепительная молния в полуночной тьме. Данный нам отрезок истории может и должен был бы стать периодом усвоения нами бытия во всех его измерениях. Самые страдания наши становятся во свете этой надежды развертыванием пред нами величественной картины: “День дню передает глагол, и ночь ночи открывает разум” (Пс. 18: 3), если проведены в молитве, которая достигает “пределов вселенной”… “от края небес исход ее (молитвы), и движение ее до края их, и ничто не укрывается от теплоты ее” (молитвы). Она и нас согревает и веселит. Она есть канал, по которому сообщается откровение Свыше.
“Да будет Имя Бога нашего благословенно отныне и до века”.
Последовательность откровения о Боге, представленная в Священном Писании, в значительной мере совпадает с процессом нашего личного прогресса — возрастаем мы в познании подобно праотцам и отцам нашим: сначала люди схватывают понятие о Высшем Существе. Затем все новые и новые атрибуты Его становятся познаваемыми для человеческого духа; и так приходит час страшного синайского “АЗ ЕСМЬ” (Быт. 22: 14). В последующие века углубляется опыт и разумение, хотя и не достигает еще совершенства, доколе не придет Ожидаемый.
Тот, Кто превыше всякого Имени в своей Сущности, раскрывается сотворенным “по образу” разумным существам во множестве имен: Вечный, Всеведущий, Всемогущий, Вседержитель; Свет, Жизнь, Красота, Мудрость, Благость, Истина, Любовь, Праведный, Спасающий, Святый, Освящение и другие. В каждом из них и чрез каждое из них мы испытываем прикосновение к нам Единого Бога, и в силу Его неделимости мы имеем Его всего. Так достойно мыслить, но вместе с тем ни одно из них не дает нам полноты постижения, “как Он есть”. Его Бытие в своей сущности превосходит все Имена. И все же Он продолжает открываться в Именах.
Двадцать веков тому назад по нашему счислению пришел Он, ТОТ, Кого ожидали народы, Логос Отца. Надмирный в Своей Сущности Творец нашего естества — воспринял “образ раба, сделавшись подобным (нам) человекам, и по виду став, как человек” (Фил. 2: 7). Безначальное Слово Отца “стало плотью и обитало с нами” (Ио. 1: 14). Вечный проявил Себя во времени. Откровение принесло нам новое Имя: ИИСУС, Спаситель, или БОГ–СПАСИТЕЛЬ. Великий Свет вошел в жизнь мира. Наступила новая эпоха. Священною была история от Адама до Моисея; священна она с момента синайского богоявления; тем более священна с момента пришествия Христа.
Были и ранее того идеи о Боге–Спасителе, но с иным содержанием, в ином измерении, с несравненно меньшей конкретностью. “Народ, сидящий во тьме, увидел свет великий, и сидящим в стране и тени смертной воссиял свет” (Мф. 4: 16).
Имя Иисус прежде всего открывает нам смысл или цель прихода Бога во плоти: “нашего ради спасения”. Восприятие Богом нашего естества указывает на возможность и для нас стать сынами Бога. Наше сыноположение заключается в сообщении нам божественной формы бытия: “В Нем обитает вся полнота Божества телесно” (2 Кол. 2: 9). По вознесении Он воссел одесную Отца и уже и как Сын Человеческий. Вот как говорит Он сам: “Славу, которую Ты дал Мне, Я дал им, да будут едино, как мы едино. Я в них, и Ты во Мне: да будут совершены воедино, и да познает мир, что Ты послал Меня, и возлюбил их, как возлюбил Меня. Отче! которых Ты дал Мне, хочу, чтобы там, где Я, и они были со Мною, да видят славу Мою, которую Ты дал Мне, потому что возлюбил Меня прежде сложения мира… Я открыл им Имя Твое и открою, да любовь, которою Ты возлюбил Меня, в них будет, и Я в них” (Ио. 17: 22–26).
