Антоний Голынский-Михайловский - О молитве Иисусовой и Божественной Благодати
Книга учит, что «частость в молитве есть единственный способ к приобретению чистой и истинной молитвы», и, укрепляя наш дух, вдохновляя на многотрудный подвиг, дает утешительное назидание: «Для дальнейшего убеждения в необходимости и плодотворности частой молитвы сколько можно тверже заметь: а) что каждое возбуждение, каждая о молитве мысль есть действие Духа Святого и глас Ангела — твоего Хранителя; б) что имя Иисуса Христа, призываемое в молитве, содержит в себе самосущную и самодействующую благотворную силу; а потому — в) не смущайся нечистотой или сухостью молитвы твоей и с терпением ожидай плода от частого призывания имени Божия. Не слушай неопытного, несмысленного внушения суетного мира, будто бы одно хотя
{105}
и неотступное, но хладное взывание есть бесполезное многословие. Нет! Сила имени Божия и частость призывания явят плод свой во время свое!..
Практические делатели непрестанной молитвы уверяют, что бывает так: решившийся непрестанно призывать имя Иисуса Христа или, что то же, беспрерывно изрекать Иисусову молитву, конечно, вначале испытывает труд и борется с леностью, но чем дальше и больше в сем упражняется, тем нечувствительнее роднится с сим занятием, так что впоследствии уста и язык его получают таковую самодвижность, что уже без помощи усилия, сами собой неудержимо движутся и без гласа изрекают молитву. А вместе с сим так настраивается механизм гортанных мускулов, что молящийся начинает чувствовать, что творение молитвы составляет всегдашнюю существенную его принадлежность. И даже при каждом оставлении ее он ощущает, как чего-то в нем недостает, а сие-то бывает основанием тому, что и ум сам собой начинает склоняться и прислушиваться к сему непроизвольному действию уст, будучи возбуждаем сим ко вниманию, которое и бывает, наконец, источником сладости сердечной».
Могут возникать естественные опасения, не превратится ли молитва, при таком подходе, в бездушную автоматическую функцию, когда человек, без осознания и переживания смысла молитвенных слов, действует подобно роботу? «Какая будет из того польза, если я и беспрестанно буду молиться и призывать токмо языком имя Божие, но не имею внимания и не понимаю, что говорю?» Не станет ли это греховным суетным празднословием? На эти вопросы отвечают герои книги — Схимник и Странник.
«Хотя многие ложно просвещенные и почитают бесполезным и даже мелочным сие устное и частое творение одной и той же молитвы, называя оное машинальным и бессмысленным занятием простых людей, но, к несчастью, они не знают той тайны, которая впоследствии открывается сим машинальным упражнением, не знают того, как устный, но частый вопль сей нечувствительно соделывается истинным воплем сердца, углубляется во внутренность, становится приятнейшим, делается как бы естественным для души, просвещает ее, питает и ведет к соединению с Богом… Случилось мне узнать, как сила молитвы во имя Иисуса Христа ясно и живо открывается в бессознательно занимающихся ею и как частость и продолжительность молитвы есть верный и кратчайший путь к достижению благих плодов молитвы…
Я многих видел, которые просто, без всякого просветительного наставления и не зная, что есть внимание, сами собой устно творя беспрестанную Иисусову молитву, достигали того, что уста и язык их не могли
{106}
удерживаться от изречения молитвы, которая впоследствии так их усладила и просветила и из слабых и нерадивых сделала подвижниками и поборниками добродетели… Что в твоей силе, тем пожертвуй Богу; хотя бы количество (для тебя возможное) приноси вначале Ему в жертву, и Божия сила излиется в твою немощную силу; и молитва сухая и рассеянная, но частая, всегдашняя, приобретя навык и обратись в натуру, со-делается молитвой чистой, светлой, пламенной и достодолжной».
Спустя годы Странник размышляет о пережитом, о таинственных причинах неотступного влечения человека к познанию молитвенного пути, о сокровенном действии благодати, которая побуждает новоначальных устоять в их подвиге, когда внешняя словесная молитва тайно сопровождается молением внутренним. Он вспоминает свою молодость: «Удивительно, что хотя о внутренней молитве, творимой в сердце, и понятия мы не имели и никогда не слыхали, а молились просто только языком да без толку клали поклоны, как болваны кувыркались, а охота к молитве была, и долгая наружная и без понятия молитва не казалась трудной, но отправлялась с удовольствием. Видно, правду мне сказал один учитель, что бывает тайная молитва внутри человека, о которой он и сам не знает, как она сама собой производится неведомо в душе и возбуждает к молению, кто какое знает и как умеет»{30}.
Интересны свидетельства начала XX века о том, как приобщал своих чад к молитве великий московский старец Алексий Мечев[22]. Его духовные воспитанники не были ни монахами, ни отшельниками, то были обычные миряне, подвизавшиеся среди городской суеты, в самом центре столицы. Один из учеников[23] отца Алексия в своих воспоминаниях рассказывает: «Батюшку окружали многие священники, ученые, писатели, инженеры-теоретики, и батюшка никогда не требовал от них забве
{107}
ния их знаний и узкой замкнутости в церковной жизни. Он говорил, что все: и наука, и искусство, и техника — все может служить во славу Господа, лишь бы только при этом не забывалось главное: духовная жизнь». Старец учил, чтобы везде и всегда — «идешь по улице, делаешь ли что-либо руками, сидишь ли в вагоне» — непременно молиться. «Особенно рекомендовал батюшка молитву Иисусову… Молитва настоящая, слезная, искренняя, по учению батюшки, есть драгоценное свойство души христианина, которое достигается не без труда. Чтобы дойти до такой степени молитвы, нужно преодолеть много препятствий, и главное из них — леность и привязанность к мирскому». Преступным считал отец Алексий, «заведя беседу с Господом, стремиться скорее окончить ее. Для предотвращения этого батюшка рекомендовал даже механическое чтение молитв: „Молись сначала хоть по молитвеннику, механически, а потом Господь, видя усердие твое, пошлет тебе дар истинной молитвы“».
Одна из духовных дочерей отца Алексия[24] вспоминает, как проходило ее обучение Иисусовой молитве. Прежде всего батюшка дал ей книгу «Рассказы странника» и пояснил: «Хорошая, замечательная книжка… Книжку прочтите и молитву Иисусову говорите. Говорите ее просто, во всякое время, сколько сможете за день. Где бы вы ни были, что бы вы ни делали, говорите!.. Только смотрите, совсем-совсем просто. Не думайте и не старайтесь ни о чем. Избави вас Господь стараться, чтобы вышло что-нибудь. Я это запрещаю. Чтобы никогда и мысли у вас об этом не было… Число раз не важно. Главное — как можно чаще. Ешь, пьешь, ходишь, говоришь, работаешь — все время надо ее читать про себя или в уме. Ночью проснетесь — тоже. Только как можно проще, совсем-совсем просто».
Далее ученица рассказывает о действии молитвы: «Стала я читать молитву Иисусову, как меня учили. Сначала забывала часто, скучно было. Но я очень старалась без конца твердить ее, иногда даже машинально, и очень скоро к ней привыкла. Случалось, говорила помимо своей воли. Но особенного утешения она мне не давала. Правда, она мне помогала быть терпеливой с мужем. Бывало, он придет уставший, раздражается. Служишь ему, стараешься угодить, а сама все ее повторяешь изо всех сил. И он скоро успокоится и сделается совсем ласковым. Значит, его успокоишь, сама не проявишь нетерпения ни внешнего, ни внутреннего, так как батюшка впоследствии взыскивал даже за малейшее внутреннее нетерпеливое движение души».
Старец следил за тем, как идет молитва, и подбадривал. «„Так и продолжайте, только ничего не думайте про нее, и в ней ничего не ищите. –
{108}
Помилуй мя грешнаго“, – сказал батюшка с великим чувством покаяния. Я поняла, что все дело в том, чтобы читать ее с чувством покаяния. Так и стала делать. Все внимание обращала на слова: помилуй мя грешную. Стало с большим чувством выходить. Бывало, когда не слышишь, что читают, или не понимаешь, что поют в церкви, начнешь читать ее и рассеянность пропадает, мысли и помыслы куда-то исчезают и является молитвенное настроение.
Многие, потом, духовные люди спрашивали меня, как я училась „творить“ молитву Иисусову? А я им отвечала, что батюшка запрещал „творить“, а учил нас просто читать ее… Многие осуждали батюшку за то, что он давал молитву Иисусову с самого начала, когда люди-то хорошенько и молиться не умели. У батюшки в простоте ее была и ее сила. Он строго запрещал всегда ее „творить“ и [запрещал] „делание“, как это было у святых отцов, где это являлось великим и трудным подвигом, опасным для новоначальных и невозможным в миру. Батюшка считал, что от повторения этих великих слов является чувство, а от него появляется и молитвенное настроение. Он напирал на слова „помилуй мя грешнаго“, так как, читаемая в покаянии, [молитва] предохраняет от всевозможных искушений (прелести)… Простота, с которой она читалась, и покаяние, которое в нее вкладывалось, предохраняло человека от различных, подчас очень тонких и опасных искушений.
