Игорь Смолич - История Русской Церкви. 1700–1917 гг.
В судьбе Феофана Прокоповича есть некоторые черты, напоминающие жизненный путь Стефана Яворского. Однако по своему складу они были весьма разными людьми, и, когда судьба свела их, они это ясно почувствовали. Не случайно ведь и в богословских вопросах они сильно расходились, и эти расхождения также делали их противниками. Феофан родился 8 июня 1681 г. в семье киевского купца и был, таким образом, много моложе Стефана. К моменту встречи с Петром характер Феофана еще не установился в той мере, как то было у Стефана. Поэтому ему было легче проникнуться преобразовательными планами царя. Феофан, в миру Елеазар (Елисей), рано остался сиротой. Его воспитанием руководил его дядя, Феофан Прокопович, ректор Киевской коллегии и настоятель Братского монастыря. До 1698 г. Елеазар учился в Киевской коллегии; затем, подобно Стефану Яворскому, отправился за границу, перешел в унию и принял монашество с именем Самуил. В базилианском ордене, к которому теперь принадлежал Прокопович, обратили внимание на юного талантливого монаха–униата и направили его в Рим. Здесь он поступил в Коллегию святого Афанасия, в задачу которой по благословению папы Григория XIII входила миссионерская деятельность. Там он прошел полный курс католической схоластической теологии. В коллегии пытались уговорить Прокоповича остаться в Италии, однако его тянуло обратно на родину [176]. В 1702 г. он вернулся в Киев с запасом католической богословской учености, но совершенно отвергая сам католицизм. Итак, последствия обучения за границей у Прокоповича и Яворского были различны, что позднее сказалось в их религиозных сочинениях — сочинениях двух противников. Так же как и Яворский, по приезде в Россию Прокопович вернулся в православие и при пострижении принял монашеское имя Феофан. Учитывая его образование, от него естественно было бы ждать преподавательской карьеры, и действительно, уже в 1704 г. мы видим Прокоповича среди лекторов Киевской Академии. Он преподавал поэтику, риторику (1706–1707), философию (1707–1711) и, наконец, богословие (1711–1715). В это время начинается и его литературная деятельность, о которой будет речь впереди. К этому же периоду относятся первые проповеди Прокоповича и совершенствование его ораторского искусства. Здесь, в Киеве, скромный иеромонах и проповедник привлек к себе внимание Петра, когда Феофану выпала честь обратиться к царю с приветственной речью по случаю посещения Петром киевского Софийского собора 5 июля 1706 г. В учебнике риторики, написанном в том же году, Феофан изложил свое понимание ораторского искусства, осуждая схоластическую манеру и требуя от проповедника краткости и ясности [177]. Приветственная речь Прокоповича царю была построена как раз в соответствии с этими принципами, которые чрезвычайно ценил в проповедях и Петр. Речь была удачна и по содержанию: Прокопович коснулся современных событий, умело и кстати воздав хвалу военным успехам Петра. Три года спустя, 10 июля 1709 г., когда царь проезжал через Киев после Полтавской победы, Феофан снова держал пред ним хвалебную речь в том же Софийском соборе, блеснув не только красотой слога, но и политическим глубокомыслием: он понял, насколько важна была победа под Полтавой для Петра и какое значение она могла иметь для будущего. Феофан сумел также обратить на себя внимание князя Меншикова. В 1711 г. Петр вызвал Феофана к себе в лагерь в Яссах, где тот выступил с панегириком в годовщину Полтавской виктории. Эта поездка стала первым шагом на пути возвышения Феофана. В 1711 г. Петр назначил его ректором Киевской Академии и игуменом Киево–братского монастыря. В это время Феофан пишет «Догматику», в которой порывает со схоластической методой. Тогда же становится явным влияние на него протестантизма, выразившееся во введении в Киевской Академии научно–исторического подхода при преподавании богословия.
Для Феофана эти годы были заполнены педагогической работой и заботами по управлению Академией. Это было время его всестороннего развития [178]. В разгаре своей деятельности он в конце 1715 г. был вызван в столицу, куда, однако, из–за болезни смог явиться лишь 14 октября 1716 г. Начался второй период его жизни, когда он стал близким человеком и одним из главных сотрудников царя. Феофан, разумеется, понимал, что теперь перед ним открывалась дорога к архиерейскому сану, но очень скоро ему стало понятно и то, как много препятствий было на этом пути. Нельзя сказать с уверенностью, сразу ли разглядел Стефан Яворский в новоприбывшем тридцатилетнем иеромонахе своего возможного соперника. Одно было ясно: при тогдашнем охлаждении отношений между Петром и Стефаном Феофан был вызван в Петербург не только ради проповедей. К счастью для Стефана, у него было оружие против Прокоповича, которое он, в случае надобности, мог пустить в ход, — протестантские элементы в «Догматике» Феофана, с содержанием которой Стефан был, конечно, знаком. Феофана же более всего интересовал вопрос, каким образом быстрее и проще занять позицию настолько прочную, чтобы она могла служить защитой от всякого рода превратностей. Ни его ученость, ни богословские труды не давали такой гарантии, ее давало только одно — деятельное участие в государственных преобразованиях Петра, которые царь проводил с полной убежденностью, но против воли большинства окружающих. Поэтому неудивительно, что весь свой талант проповедника Феофан направил на защиту государственных реформ. Искусно увязывая принципиальные и личные моменты, он умел повернуть дело так, что всегда получал одобрение Петра. Феофан был одним из немногих современников Петра, знавших, что и каким образом хотел сделать царь. Надо отдать должное тонкому чутью Феофана: он понимал Петра с полуслова, в известном смысле он даже забегал вперед, создавая таким образом у Петра твердую уверенность, что перед ним человек, на которого можно положиться. Все это послужило причиной того, что Феофан получил задание разработать план реорганизации церковного управления. Характерны его проповеди этих предсинодальных лет: в них мало заботы о религиозных нуждах верующих, перед нами мирской оратор, который с исторической, юридической и богословской точек зрения разъясняет и обосновывает практику реформ. Феофан понимал, что в полном объеме реформы можно провести только силой, и только при условии полного подчинения всех одной воле царя. В речах Феофана, как церковных, так и светских, да и во всей его публицистике и других писаниях, мы найдем мысль о служении абсолютизму. Никто ни до, ни после него не положил столько сил на обоснование этой идеи, как Феофан. Она явилась и стержневым мотивом его «Духовного регламента», потому что отношения между Церковью и государством для Феофана были мыслимы только как подчинение и служение Церкви государству. При его религиозных убеждениях, сложившихся под сильным влиянием протестантской идеи канонического территориализма (Landeskirche), такие взгляды не заключали в себе ничего противоестественного; другого выхода он не видел, потому что только при таких отношениях между Церковью и государством Церковь могла помочь преобразовательному делу Петра.
Мы полагаем, что точка зрения Феофана, оформившаяся в русле современной ему западной науки о государстве, была искренней, а не только выражением покорности Петру. Уже в одной из своих первых проповедей, произнесенных им по прибытии в Петербург, по случаю рождения царевича Петра Петровича (28 ноября 1716 г.), Прокопович в присутствии Петра доказывал преимущества абсолютной монархии и ее необходимость и целесообразность в светских и церковных делах (отдельным изданием эта «предика» вышла под заглавием «Надежда на добрых и долгих лет российской монархии»). Говорил он и о реформах царя, всячески превознося их. Особую радость царю Феофан доставил своей проповедью в день тезоименитства Екатерины Алексеевны 24 ноября 1717 г. С проповедью 28 ноября 1716 г. внутренне связана и его ставшая знаменитой речь 6 апреля 1718 г. «О власти и чести царской», где он еще резче сформулировал свои воззрения [179].
Проповеди Феофана принесли свои плоды, и Петр отдал ему освободившуюся Псковскую епархию, несмотря на протесты Стефана, обвинявшего Феофана в том, что он заражен «язвой кальвинскою» [180]. 2 июня 1718 г. Феофан был рукоположен в епископа Псковского. Эту кафедру он сохранял вплоть до смерти Петра. Жил Феофан большей частью в Петербурге, помогая Петру в деле церковного управления. Когда в 1718 г. царь впервые высказался о необходимости введения коллегиального руководства Церковью, было ясно, что только Феофану Прокоповичу можно было поручить разработку основ будущей системы.
§ 3. «Духовный Регламент» и учреждение Святейшего Синода
а) После смерти последнего патриарха Петр поначалу довольствовался временными мерами, и только с 1718 г., когда победа над шведами стала уже несомненна, он интенсивно занялся реорганизацией государственного и церковного управления. По убеждению Петра, обе эти проблемы были одинаково важны и должны были решаться вместе, причем центральным государственным инстанциям следовало поручить контроль и над Церковью. Такая установка недвусмысленно выражена уже в указе от 2 марта 1717 г., в котором говорится, что «духовный чин» должен подчиняться Правительствующему Сенату. Политика Сената вскоре поставила местоблюстителя патриаршего престола в зависимое положение. После учреждения коллегий (1718–1720), подотчетных Сенату, и реформ местной администрации (1719) определилась новая структура государственного аппарата. Теперь настало время приспособить церковное руководство к государственному механизму, включив первое во второй. Необходимость коллегиального принципа управления Церковью представлялась царю таким же самоочевидным делом, как и подчинение Церкви его царской воле. Тем не менее Петру было ясно, что введение этого порядка выглядело решительным переворотом в глазах духовенства и народа, и потому он желал дать своей реформе мотивированное и доходчивое обоснование [181].
