Шри Ауробиндо - Шри Ауробиндо. Тайна Веды
Они дают эту побуждающую энергию для великого труда, которая, будучи по природе и по сути светом Истины, переносит человека за пределы тьмы:
Yā naḥ pīparad aśvinā, jyotiṣmatī tamas tiraḥ ǀ
tām asme rāsāthām iṣam ǁ (I.46.6)
Ашвины на своем судне переправляют человека на другой берег, за пределы мыслей и привычных ментальных состояний, то есть в супраментальное сознание, – nāvā matīnāṁ pārāya (I.46.7). Сурья, Sūryā, дочь Солнца, Владыки Истины, как невеста восходит на их колесницу.
В данном гимне Ашвины призываются как быстрые в движениях повелители блаженства, которые несут с собой множество радостей, дабы обрели они восторг в побуждающих энергиях жертвоприношения, – yajvarīr iṣaḥ…canasyatam. Эти побудительные силы рождаются, очевидно, от вкушения нектара Сомы, то есть от восприятия божественной Ананды. Ибо особые внутренние изречения или слова, как силы выражения, giraḥ, которые должны создать новые образования в сознании, уже поднимаются, место для жертвоприношения уже приготовлено, выжимаются живительные соки Сомы[20] . Ашвины должны прийти как эффективные силы действия, purudaṁsasā narā, усладиться этими Словами и принять их в разум, где они будут поддерживаться для действия посредством мысли, исполненной лучезарной энергии[21] . Они должны прибыть на приношение Сомы, чтобы обеспечить действенность жертвоприношения, dasrā, в качестве исполнителей деяния, придавая восторгу действия то самое свое неистовое движение, rudravartanī, которое неудержимо несет их по своему пути, сметая все преграды. Они приходят как силы арийского пути-восхождения, властители великого человеческого продвижения, nāsatyā. Мы постоянно видим, что эти Конники даруют силу или энергию; они должны обрести восторг в энергиях жертвоприношения, преобразовать слово в действенную мысль, придать жертвоприношению собственное неистовое движение по пути. Эффективность действия и быстрота совершения этого великого путешествия и есть то, ради чего обращаются за этой энергией. Я бы настоятельно обратил внимание читателя на стройность концепции и цельность структуры, на простоту, ясность и точность изложения, которые обретает мысль риши при психологическом истолковании, столь резко отличающемся от сбивчивости и необъяснимой бессвязности тех интерпретаций, которые пренебрегают высочайшим авторитетом Веды как книги мудрости и сокровенного знания.
Итак, мы приводим следующее толкование первых трех стихов:
«О Конники, быстроногие, многорадостные властители блаженства, возрадуйтесь энергиям жертвоприношения.
«О Конники, носители мужского духа, вершащие многократное деяние, возрадуйтесь речам, о поддерживающие силы разума, посредством светозарно действенной мысли.
«Я приготовил место жертвоприношения, я выжал могучие соки Сомы; о вершители деяния, о силы движения, придите к ним с неистовой быстротою на пути».
Так же как и второй, свой третий гимн риши начинает с обращения к божествам, действующим в сфере нервных или витальных сил. Только там он призывал Ваю – божество, которое поддерживает витальные силы и приводит с собой скакунов жизни, здесь же он обращается к Ашвинам, которые используют витальные силы, мчатся на этом скакуне. Как и во втором гимне, риши от витального или нервного действия переходит к ментальному – он взывает, во второй части гимна, к мощи Индры. Выжатые соки наслаждения стремятся к нему, sutā ime tvāyavaḥ: они желают, чтобы светоносный ум обрел их в своих действиях; они очищены «пальцами и телом», aṇvībhis tanā – при помощи тонких мыслительных сил чистого ума, как поясняет Саяна, и через расширение физического сознания, как полагаю я. Ибо эти «десять пальцев» – если это вообще пальцы – есть десять пальцев Сурьи, дочери Солнца, невесты Ашвинов. В первом гимне девятой мандалы тот же риши Мадхуччхандас раскрывает эту идею, которой здесь касается столь кратко. Он говорит, обращаясь к божеству Соме: «Дочь Солнца очищает твой нектар, когда вливается он в ее цедило с непрестанным расширением», vāreṇa śaśvatā tanā. И тут же добавляет: «Те тонкие вбирают его в свой труд (или – великое деяние, сражение, устремление, samarye), десять Невест, сестер в небесах, что предстоит пересечь», – это тотчас вызывает в памяти судно Ашвинов, несущее нас за пределы мыслей; Небо в Веде есть символ чистого ментального сознания, тогда как Земля – сознания физического. Эти сестры, что обитают в сфере чистого ума, тонкие – aṇvīḥ, десять невест – daśa yoṣaṇāḥ, в другом месте описываются как десять «Толкающих» – daśa kṣipaḥ, поскольку они подхватывают Сому и ускоряют движение нектара по его пути. Вероятно, они тождественны десяти Лучам, daśa gāvaḥ, иногда упоминаемым в Веде. По-видимому, это они описываются в качестве внуков или потомков Солнца, naptībhir…vivasvataḥ (IX.14.5). В их очистительном труде им помогают семь форм Сознания-мысли, sapta dhītibhiḥ (IX.9.4). Кроме того, нам говорят о том, что «приближается Сома, герой, со своими быстрыми колесницами, влекомый силой тонкой мысли, dhiyā aṇvyā, к совершенной деятельности (или совершенному полю) Индры, и принимает множество форм мысли для достижения того широкого пространства (или плана) божественного, где пребывают Бессмертные»:
Eṣa purū dhiyāyate, bṛhate devatātaye ǀ
yatrāmṛtāsa āsate ǁ (IX.15.1-2)
Я остановился на этих строках, чтобы показать, насколько символичен нектар Сомы для ведийских риши и каким богатством психологических концепций он окружен, – в этом убедится любой, кто возьмет на себя труд прочитать девятую мандалу, которая изобилует великолепием символической образности и полна намеков психологического толка.
Но как бы то ни было, главное, на чем здесь сосредоточено внимание, это – не Сома и его очищение, а психологическая функция Индры. К нему обращаются, как к Индре с множеством ярких сияний, indra citrabhāno. Соки Сомы устремляются к нему. Он является, побуждаемый мыслью, движимый изнутри озаренным мыслителем, dhiyeṣito viprajūtaḥ, на душевные помыслы того риши, который выжал нектар наслаждения и стремится выразить эти свои помыслы в речи, через вдохновенные мантры, sutāvataḥ upa brahmāṇi vāghataḥ. Индра приходит на эти помыслы с быстротой и силой озаренной умственной энергии, хозяином своих сверкающих скакунов, tūtujāna upa brahmāṇi harivaḥ, и риши молит его утвердить или сохранить наслаждение во время излияния Сомы, sute dadhiṣva naś canaḥ. Ашвины привнесли и дали силу проявиться наслаждению витальной системы в действии Ананды. Индра же необходим для того, чтобы прочно закрепить это блаженство в озаренном уме, дабы оно не ускользнуло из сознания.
«Приди, о Индра, с богатством сияний, эти соки Сомы жаждут тебя; они очищены тонкими энергиями и разрастанием в теле.
«Приди, о Индра, побуждаемый умом, движимый озаренным мыслителем, к моим помыслам души, ибо выжал я сок Сомы и стремлюсь выразить эти помыслы в речи.
«Приди, о Индра, с мощной скоростью к моим помыслам души, о повелитель сверкающих коней; прочно утверди блаженство в нектаре Сомы».
Затем риши переходит к Вишвадэвам, всем богам или всем-богам. Было много споров по поводу того, образуют ли Вишвадэвы собственную группу богов, или это просто боги в их совокупности. Я считаю, что это выражение обозначает универсальную общность божественных сил, поскольку мне представляется, что такой смысл наилучшим образом укладывается в контекст тех гимнов, где к ним обращаются. В данном гимне они призываются ради общего действия, которое поддерживает и завершает функции Ашвинов и Индры. Они должны прибыть на жертвоприношение в своей общности и поделить между собой – очевидно ради божественного и радостного исполнения собственного действия каждого из них – Сому, которым наделяет их приносящий жертву; viśve devāsa āgata, dāśvāṁso dāśuṣaḥ sutam. В следующем стихе призыв повторяется с большей настойчивостью; они должны явиться скоро, tūrṇayaḥ, на приношение Сомы, или же это может означать: пересечь все уровни сознания, «воды», которые отделяют физическую природу человека от их божественности и исполнены препятствий, мешающих сообщению между землей и небом; apturaḥ sutam ā ganta tūrṇayaḥ. Они должны прийти, словно стада, спешащие вечером на отдых в свои стойла, usrā iva svasarāṇi. Охотно прибыв на место, они должны с радостью принять жертвоприношение и поддержать его, направляя его на пути к цели, при восхождении к богам или к обители богов, к Истине, к Безбрежности, medhaṁ juṣanta vahnayaḥ.
И эпитеты Вишвадэвов, указывающие на их характер и функции, ради которых их приглашают на приношение Сомы, имеют также общее качество; они универсальны для всех богов и без различия применимы к любому из них или к ним всем во всей Веде. Они описываются как вскармливающие или взращивающие человека, как поддерживающие его в трудах и усердии в работе, то есть в жертвоприношении – omāsaś carṣaṇīdhṛtaḥ. Саяна толкует эти слова в смысле защитников и помощников человека, которые служат ему опорой. Мне нет нужды подробно излагать здесь доводы в пользу тех значений, которые предпочитаю я, поскольку ранее я уже обрисовал филологический метод, избранный мной. Саяна и сам оказывается не в силах постоянно приписывать значение защиты словам, произведенным от корня av, – avas, ūti, ūmā и т. д., столь часто встречающимся в гимнах, и вынужден наделять одно и то же слово в разных отрывках весьма различными и не связанными между собой значениями. Точно так же, несмотря на то, что легко приписывать значение «человек» двум родственным словам carṣaṇi и kṛṣṭi, когда они встречаются в форме отдельных слов, однако это значение, кажется, непостижимым образом исчезает в сложных формах типа vicarṣaṇi, viśvacarṣaṇi, viśvakṛṣṭi. Даже Саяна вынужден толковать viśvacarṣaṇi не как «всемужчина» или «всечеловек», а как «всевидящий». Я не допускаю возможности существования таких крайних вариантов для твердо установленной ведийской терминологии. Корень av может означать «быть, иметь, хранить», «содержать в себе, защищать», «становиться, творить», «взращивать, увеличивать, процветать, благоденствовать», «радовать, быть счастливым», но мне кажется, что в Веде доминирует значение увеличения или взращения. Carṣ и kṛṣ первоначально были производными корнями от car и kṛ – и то, и другое значит «делать», – а значение напряженного действия или движения все еще сохраняется для корня kṛṣ в значении «тянуть, пахать». Следовательно, carṣaṇi и kṛṣṭi означают усилие, напряженное действие или работу, или же того, кто выполняет это действие. Они входят в число множества слов (karma, apas, kāra, kīri, duvas, и т. д.), которые употребляются для обозначения ведийского деяния, жертвоприношения, труда человечества, устремленного ввысь, арийского продвижения, arati.
