Жан-Мари Гюстав Леклезио - Праздник заклятий. Размышления о мезоамериканской цивилизации
Космогония тех первых пурепеча включала в себя богов и богинь, чьи имена пришли к нам только благодаря «Описанию», хотя не возникает сомнения, что им поклонялись. Это Курита Каэри, Посланец богов, создатель человеческих существ, это Маноуапа, сын богини луны Шаратанги, чтимой на острове Хапапато, а также два брата Курикавери, называемые Тирипеменча, что охраняют все четыре стороны света, и перворожденный бог Кверенда Ангапети, которого особо почитали в Сакапу. Во время кризисных для пурепеча событий, когда испанцы появились на континенте, боги собрались на последнюю зловещую церемонию, происходившую на вершине горы Шаноато Укатцио, недалеко от Араро, чтобы объявить, что миру пришел конец.
«Описание Мичоакана» свидетельствует, с каким презрением правители уакусеча относились к народным празднествам. Суровый владыка Тариакури в конце XIV века не снисходил до этих увеселений, во время которых князьки смешивались с простым людом, чтобы выпить, потанцевать и послушать рассказчиков. Это были праздники и по случаю, подобные тому, что задал Куратаме, родной сын Тариакури, чтобы отметить поимку и принесение в жертву разбойника. Когда отец спросил совета у «старейшин», надо ли ему отправиться на сыновний пир и принести в жертву хлеб и фрукты, он получил такой ответ: «Владыка, этот праздник — просто забава, наблюдать за которой быстро наскучит, от нее только ветер, слепящий глаза, а все удовольствия не длятся дольше одного утра». А затем оба племянника Тариакури — и Хирипан, и добродетельный Тангашоан — в один голос выражают собственное презрение. Когда дядя предлагает: «Дети, идите туда. День только начинается, вы молоды, у вас здоровые глаза, можете посмотреть, как люди упражняются в борьбе», они отвечают: «Государь, нам незачем ходить туда. Разве там наше место? Там слишком много обыкновенных людей, и все перемазаны мочой, все воняет, да и женщины сеют там беспорядок».
Приведенный в «Описании» рассказ об убийстве Кандо дочерью Тариакури, по своей жестокости напоминающий современный детектив в стиле «нуар», в то же время бесценный источник, свидетельствующий о том, как проходили праздники языческих времен: вначале на городской площади знать открывает танец, следуя за церемониймейстером, называемым Хуреска («Солнце»). Жена Кандо, обходя площадь по кругу, танцует с мужем, держа его за руку. Прельстясь красотой дочери Тариакури, Кандо оставляет жену одну и танцует с девушкой, время от времени останавливаясь, чтобы поговорить с ней, а потом снова пускается в пляс. Опьянев от вина и музыки, Кандо слышит только голос собственной страсти и лжет тем, кто находится вокруг него, чтобы оставить празднующих и последовать за дочерью Тариакури, свернув на боковую тропку. Вот так в нескольких словах нам изложен весь сценарий драмы: праздничное опьянение, движения танцующих, соблазн, ослепляющая страсть и в конце — смертельная ловушка, замысленная враждебным монархом.
В то время пьянство — главный порок, иногда караемый смертью. Так Тариакури подводит итог беспорядочному поведению своего сына Куратаме: без колебаний приказывает его умертвить. На некоторых праздниках потребление алкоголя ограничено, как, например, в день «хромого бога» Тараса Упеме: «никто не имел права притронуться к этому вину, так как это было вино Тараса Упеме, бога Куманчена, великого бога, потому что другие боги однажды напились на небе допьяна и сбросили его на землю, после чего он охромел».
Умножение праздников (в частности, тех, которые испанские священнослужители заклеймили именем «боррачерас», попойки) — признак моральной деградации, позволяющей предсказать гибель городов, подобно тому, как Тариакури объявляет племянникам о конце владения Хетукваро.
Этим порочным нравам «Описание Мичоакана» противопоставляет воинские добродетели первых уакусеча, создавших на этой земле царство золотого века.
Эката конскаро/квингоНазывающаяся так совокупность праздников, играющих центральную роль в старинном календаре пурепеча, детальнее всего освещена в «Описании Мичоакана». Это уникальное явление в культуре Центральной Америки, поскольку здесь сочетается ритуальное торжество, прославление справедливого решения и военный триумф.
Эката конскаро для нас очень важен еще тем, что именно он составляет фабульную основу «Описания Мичоакана»: большая часть текста, скомпилированного испанским клириком, представляет собой речь, которую жрец-петамути произносит перед собравшимся народом, описывая, как доносит до нас манускрипт, «историю их предков, то, как они пришли в эту провинцию, и войны, что они вели, служа своим богам».
Фактически кодекс в точности следует и логике развития этой речи — точнее, шаманского действа — главного жреца, от слов «вы, потомки нашего бога Курикавери», до «Генеалогии властителей Пацкуаро, Койакана и Мичоакана» — всего сто пятьдесят четыре страницы или приблизительно двенадцать часов чтения вслух. «Все это длилось до самой ночи, и никто из собравшихся на том дворе не ел и не пил».
«Эката конскаро» означает «изготавливать стрелы». Такое название прекрасно описывает содержание празднества: подготовку к войне. Но одновременно это еще и повод прославить правосудие. В течение целого года происходил отбор пленников для жертвоприношения. Их зовут «хацката», виновные, те, кого отдают на заклание. До этого в течение двадцати дней, предшествующих торжественному событию (то есть целый месяц по тамошнему календарю), суд, возглавляемый жрецом-петамути и самим казонци, выслушивал жалобщиков, собирал свидетельства совершенных деяний, исследовал доказательства. Тех, чья вина не вызывала никаких сомнений, приговаривали к смерти.
«Хацката» подразделялись на три разряда по тяжести совершенных преступлений:
— святотатцы, например, виновные в непосещении храма или перебоях в снабжении дровами «священных костров», произносившие кощунственные слова в адрес казонци, земного воплощения бога Курикавери, а также соблазнявшие женщин или воровавшие запасы маиса, заготовленные для ведения военных действий;
— виновные в преступлении против морали: бродяжничестве, плохом исполнении ремесла лекаря, повлекшем смерть больного, колдовстве, гомосексуализме;
— военные преступники: шпионы, дезертиры, те, кто уклоняется от воинских обязанностей.
Прочие правонарушители отвечали за свои преступления перед судами своих городов и не привлекались к участию в празднестве.
Гравюра номер XX к факсимильному изданию Хосе Туделы демонстрирует свирепость наказаний. Виновных в адюльтере увечат (рваные губы, вырванные глаза, кастрация мужчин). Тела пытаемых оставляются потом без погребения, на растерзание лисам и койотам.
Когда все приговоры приведены в исполнение, начинается прославление правосудия.
Именно тогда жрец-петамути произносит в присутствии казонци, дворцовой знати и народных представителей речь, вспоминая великую эпопею пурепеча.
Торжественность церемонии видна на другой иллюстрации (на вкладке III): верховный жрец облачается в черную рубаху, украшенную драгоценными камнями, на спине у него сосуд из тыквы, инкрустированный бирюзой, «в котором, — как сказано в «Описании», — он носит весь народ целиком». В правой руке у него длинное копье, знак его жреческого сана, на голове — повязка из хлопковых нитей, а волосы заплетены в длинную косу, украшенную перьями.
Стоит он в окружении именитых лиц: воинского начальника ангатакури («идущего впереди»), знати-кенгариеча в гирляндах и губных подвесках из жадеита; все они «выкрашены сажей», курят трубки.
Перед ними сидят на корточках «виновные», связанные веревкой, некоторые — уже без губных украшений и с выбритыми надо лбом волосами, как у простолюдинов. Иллюстрации демонстрируют атмосферу страха, смешанного с религиозной покорностью. Можно было бы принять это за какую-то искупительную церемонию, быть может, завершаемую публичным покаянием, как у ацтеков. Узники показывают, что скорбят о содеянном, у них лица в слезах.
По окончании речи петамути начинается казнь осужденных. Их сначала купают, а потом приготавливают к закланию: «каждому выдается красный плащ, чтобы покрыться, а еще красная рубаха, а кроме того — два медных браслета и еще медные ожерелья на шею, и гирлянды крепко пахнущих цветов и листьев на голову, затем им приносили поесть и выпить, поили допьяна, а около них били в барабаны жрецы морского бога, называемые «тупиеча»; когда же бойцы со шлемами и палицами переставали разыгрывать сражение, происходило заклание, с мертвых сдирали кожу, надевали ее на себя, и танцевали, словно бы с убитыми.
Но участь осужденных этим не исчерпывалась: впоследствии их скелеты, полностью очищенные от мяса, подвешивались в домах главных жрецов, и на каждый праздник скелетов («унисперанскаро») их извлекали оттуда, и те, кто привел их казнь в исполнение, «рыдали» за них.
