Сергий Булгаков - Малая трилогия
В образе Божием в человеке, как сказано в Быт. (1,27), соединяются начало мужское и женское, Адам и Ева. Мужское и женское само по себе, вне грехопадения, вовсе не есть уже пол, хотя впоследствии и дают основания двум половым модусам человеческого естества. Первоначально они суть духовные начала, некоторые духовные квалификации. Насколько мужское начало определяется приматом разума и воли над чувством, как силою непосредственного переживания, настолько же в женском начале проявляется примат чувства, переживания над разумом и волей. Мужское — истина в красоте, женское — красота в истине: истина и красота нераздельны и единосущны, но вместе и различествуют как два образа единого начала, откровение единого Отца, рождающего Сына и изводящего Духа Св. Эти оба образа принадлежат к полноте образа Божьего в человеке. Во Святой Троице Отец рождает Сына и изводит Духа Святого, открывает Себя в едином и вечном акте ипостасного триединства. В человеке единоипостасном этот двойственный образ раскрывается как двуединство, как две возможности, два образа человеческого существа, из которых каждый в отдельности полностью его не выражает. Человек не есть только мужское или только женское начало, но он содержит в себе и то и другое, и притом не как пол, т. е. половинчатость, неполноту, но именно как полноту своего бытия.
Посему Господь Иисус Христос, совершенный Бог и совершенный Человек, воистину вочеловечившийся и воспринявший все человеческое естество, во образе Своего Человечества соединяется нераздельно с Пречистой Матерью Своей, есть Сын не только по Божеству Своему, как Единородный от Отца, но и по человечеству, как Сын Матери, рожденный Ею от Духа Святого. Таким образом, в человеческом естестве мужское Его начало соединяется нераздельно с женским началом Богоматери, и полнота Божеского образа в человеке или, наоборот, человеческого образа в Боге выражается через двух, через «Нового Адама» и чрез «новую Еву». Как Бог Христос воспринял всю полноту человеческой природы для того, чтобы спасти ее и воскресить. В этом смысле говорится у апостола Павла: «несть мужеский пол, ни женский: вси бо едино есте о Христе Иисусе» (Гал. 3, 28). Но полноту образа человеческой природы Он выражает лишь вкупе с Богоматерью, Которая посему и обрела Свое место в небесах рядом с прославленным человеческим естеством Своего Сына, так что прославлено и обожено (хотя и по–разному) не только мужское, но и женское естество. Здесь не может быть ни случайности, ни произвола, но одна лишь строгая и неуклонная онтология. Нужно благоговейно приникнуть к таинственному смыслу Успения Богоматери и небесного Ее прославления именно как Богоматери, Матери Богочеловека и постольку с Ним нераздельной. Нужно понять это единство не как акциденцию, или временное состояние, но как раскрытие и осуществление полноты человеческого образа в Богочеловеке и Матери Его, которое дается в любой Богоматерней иконе.
Мужское начало в человеке находится в соотношении с Логосом, Который рождается как «Младенец мужеска пола» (Лк. 2,23)», «Сын первенец» (Мф. 1,25, Лк. 2,5). Женское — с Духом Святым, Который нисходит на Богоматерь. Материнство, свойственное женскому началу Евы, «как матери всех живущих» (Быт. 3, 20), соединяется здесь с наитием Духа Св. Если говорится в Символе веры, что Сын Божий воплотился от Духа Св. и Марии Девы, то это отнюдь не означает отцовства Духа Св. относительно Богочеловека. Дух Святый никогда не называется в церковной письменности отцом Иисуса, — эта мысль явилась бы еретическим нечестивством[38], ибо Сын имеет только одного небесного Отца (как и первый «Адам — Божий»: Лк. 3,38). Дух же Святый Своим осенением в Деве Марии созидает Ее материнство, имение во чреве Младенца[39]. Отец рождает предвечно Сына, и Сын рождается от Отца, — тайна отцовства — сыновства. Но Отец же, исходя к рожденному Сыну, изводит Духа Святого, Который есть ипостасная Любовь к Сыну Отца и Сына к Отцу. Дух Святый не рождается и не рождает, но обретает уже рожденного Сына, и Он Его по–новому, ипостасно соединяет с Отцом, есть живая ипостасная связь Отца и Сына. Тем самым как Третья Ипостась, как ипостасная Любовь Двух между Собою, Он смыкает триипостасное существо. Это особое место Духа Св., как Третьей Ипостаси, уже имеющей пред собой Отца и Сына, определяется соотношением всех Трех Ипостасей. В церковной письменности (в спорах о filioque [«и от Сына»]), по преимуществу с католической стороны, высказывалось иногда мнение, что если Дух Св. исходит только от Отца, а не filioque [«и от Сына»], то Он является братом Сына (иные идут еще дальше, говоря: сестрой), и таким образом выходит, что Сын имеет брата или сестру. Однако подобные соображения нужно совершенно отстранить, ибо сыновство устанавливается только рождением Единородного Сына. Хотя человеку и недоступно уразумение тайны рождения и исхождения, но, как говорил еще св. Григорий Богослов, нам остается доступно хотя бы то, что это не одно и то же. Единственное положительное указание, которое дано нам о природе этих отношений, основано не на человеческих домыслах. Оно дается в Деве Марии, которая становится Матерью силою приятия Св. Духа. Что есть материнство в его своеобразии в отличие от отцовства? Мы знаем ныне материнство только чрез призму пола, т. е. вовсе не знаем его по существу. Для нас рождение всецело есть функция пола, предполагающая соединение мужского и женского, а чрез то некоторое упразднение отцовства и материнства в их своеобразии. Отцовство, как рождение, падшему человеку даже вообще неведомо. Он знает лишь половой акт, некоторый экстаз плоти, в котором содержится только возможность зачатия, и притом не как цель, но лишь как последствие, непреднамеренный и в большинстве случаев даже нежеланный или нежданный результат. Духовное отцовство, как откровение себя в другом, и сыновство, как откровение в себе другого, — духовное рождение в собственном смысле, для падшего человека является неведомым. И, как ни парадоксально, духовная природа рождения яснее проступает не в физическом отцовстве, совершающемся, так сказать, через голову человека, но в духовном отцовстве: ап. Павел, напр., в муках рождает духовных чад (Гал. 4,19) и сохраняет связь с рожденными. Посему связи духовные, отношения духовного родства нередко бывают конкретнее, прочнее, осязательнее, а главное, человечнее, нежели плотские связи, в которых примешивается немало себялюбия крови. Напротив, материнство, как имение во чреве, беременность, дано гораздо непосредственнее в опыте падшего человечества, именно в женском опыте, хотя оно и затемнено в нем болезнями, по определению Божию над Евой: «умножая, умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рождать детей» (Быт. 3,16). Материнство есть имение во чреве ранее рождения, чем и далее создается непосредственная связь между матерью и родившимся от нее. Этой непосредственной связи в отцовстве не существует, ибо она отнюдь не установляется одним зачатием: отец может и не знать своего ребенка, чего не может быть для матери. Связь с отцом имеет мистическую основу в глухом голосе крови, как некоторый социологический факт, который может и вовсе отсутствовать и в тысячах случаев, как среди культурных, так и некультурных народов, и фактически отсутствует. Напротив, для материнства связь эта не устранима и может быть только ослаблена или парализована влиянием факторов социологических и психологических. Материнство есть ощутимость рождающегося или уже рожденного и радость об этой рожденности. Мать, как таковая, не зачинает, она содержит в себе уже рожденное, но она имеет его в себе как свое, — свое и вместе не свое, себя и другое. Вообще, отцовство есть непосредственное обретение себя в другом, откровение себя чрез другого, Отца в Сыне («никто не знает Сына, токмо Отец, ни Отца никто не знает, токмо Сын». Мф. 2,27)». В материнстве же эта непосредственность опосредствована, — уже данное, уже зарожденное для матери делается своим, чревоносится. Отец в отцовстве Своем рождает Сына, и Отец же, однако, уже не по отцовству, но в с в я з и с отцовством, изводит Духа Святого. Отец, именно как Отец Сына, Второй Ипостаси, есть и изводитель (προβολεύς) Духа Святого, Третьей Ипостаси, предполагающей уже (конечно, не хронологически, но онтологически) Первую и Вторую Ипостась. Дух Св., исходящий от Отца к Сыну, находит уже рожденного Сына, но Его для Отца Собою осуществляет. В этом смысле Он есть как бы ипостасное материнство, исходящее от Отца к Сыну, «животворение», как нарочитое свойство Духа Святого[40].
Отец есть первоначало, первовиновник, из которого и сыновство, а далее нераздельно с ним сопряженное, как с рожденностью, материнство. Вместе с тем обозначаются и черты образа Божьего, начертанного в человеке, как двуединство мужского и женского. Первовиновник, Отец, Сам пребывает вне этого двуединства, оставаясь ему трансцендентен. Он в Себе его обосновывает, как Первоначало, но открывается, как Отец и как Изводитель, в обоих началах. Ибо Сын есть мужеское начало, как это неопровержимо раскрывается в Его воплощении и во Отроча мужеска пола. Дух Св. открывается наитием на Преев. Деву, в Богоматеринстве. Богоматерь рождает Сына, предвечно рождаемого Отцом. Сын этот не имеет земного отца, а только Отца, сущего на небесах: «прежде даже Авраам не бысть, Аз есмь» (Ин.8,58).
