С Лозинский - История папства
Рассуждая таким образом, Гумберт должен был, по существу, дойти до идеи отделения церкви от государства. Однако эта идея была совершенно чужда средневековью. В представлении средневекового автора церковь и государство как бы сливались в нечто единое: ведь исключенный из церкви не находил себе места и в государстве, и Гумберт под независимостью церкви понимал ее господство над государством, беспрекословное подчинение центральной светской власти главе римской церкви. Его возмущает, что король председательствует на соборах и что по его указке решаются самые ответственные вопросы в жизни церкви. "Пусть король удовлетворится предоставленным ему правом выражать свое согласие (consensus), а не держит церковь в еще худшем рабстве, чем при лангобардах". "Этот позор церкви начался при Оттоне I и поныне продолжается",- заявляет Гумберт. В возрождении императорского титула Гумберт видел корень зла, которое сторонники Дамиани называли порчей церкви. Так, внутри партии реформы определились два течения: политическое, требовавшее для церкви независимости от короля, и нравственно-религиозное, стремившееся с помощью светской власти искоренить охватившую церковь "порчу". Гумберт не ограничивался одним разоблачением церковных скандалов, но предлагал нечто более практическое: он требовал, чтобы папа инвестировал архиепископов, а последние - епископов; через архиепископов папа будет, таким образом, держать в своих руках всю церковную иерархию, Идеи Гумберта встретили сочувствие среди некоторых влиятельных епископов, тяготившихся зависимостью от короля и императора и стремившихся к сближению с Римом, в котором они видели единственную силу, способную успешно бороться с чрезмерными притязаниями светской верховной власти. Они исходили из того, что далекий Рим не так бдительно будет следить за их жизнью и что под его сенью они смогут жить свободнее и более независимо, чем под крылом близкой империи, постоянно сдерживавшей их стремление к независимости и самостоятельности.
В толщу народных масс, однако, лозунги Гумберта не проникли. Его идеи приобрели лишь отдельных влиятельных адептов среди представителей духовенства. Другое дело в Италии, где Петр Дамиани являлся не столько провозвестником недовольства, сколько лишь одним из его выразителей, притом вовсе не крайним, так как недовольство народных масс шло гораздо дальше критики симонистского духовенства и распространялось на всю феодальную иерархию, без различия между архиепископом и епископом и простым священником-симонистом, фактически также ставленником феодальной знати. Тем не менее "слово божье" монахов, направленное против симонистов, вызвало в середине XI в. крупное народное движение в богатом Милане, славившемся многочисленностью своего духовенства. Все духовенство, владевшее огромными богатствами, было здесь симонистским и гналось за мирскими наслаждениями в не меньшей степени, чем знать Павии, о которой сложилась поговорка: Pavia in deliciis, т. е. "наслаждаются, как в Павии".
Руководителем недовольных в Милане был монах Ариальд. Его выступления находили отклик среди горожан Милана. На первых порах за ним шли не только бедняки и средние элементы города, но и крупные купцы и вообще все миланское население, за исключением лишь духовенства и аристократии. Однако частые и резкие нападки Ариальда на роскошь и богатство оттолкнули от него более зажиточную часть купцов, и лишь беднейшие слои Милана остались до конца верны Ариальду в его борьбе против симонии.
Приверженцы Ариальда вскоре получили от своих врагов прозвище "тряпичников" - "патариев", в котором сказывалось презрительное отношение богатых к бедным людям, поддерживавшим Ариальда. Патарии вошли в историю как первое народное демократическое движение в Италии, направленное против феодального, обмирщившегося и шедшего заодно с крупными феодалами духовенства.
Когда в Милане патарии стали грабить крупное духовенство, закрывать церкви, не допускать богослужения, а затем выгнали из города архиепископа со всей его свитой, изгнанные обратились за помощью к папе. К нему же неоднократно являлись и представители патариев со своими жалобами на симонистов. Ненавидевшие мирское духовенство патары предполагали, что папа станет на их сторону. Они не понимали, что резкие подчас выступления папства против симонистов объяснялись желанием Рима оторвать духовенство от феодалов и подчинить его целиком папскому влиянию, обеспечить папству возможность эксплуатировать трудовые массы безраздельно. Разумеется, папство враждебно относилось к демократическим элементам патарского движения и видело в нем лишь средство подорвать силы тех феодалов, которые путем симонии держали в своих руках значительную часть духовенства и препятствовали усилению влияния римского престола.
Тем не менее папство не могло не встретить с чувством особого удовлетворения обращение патариев за помощью к Риму. Рим - на словах во всяком случае - оказал поддержку патариям. Папа Стефан Х (1057-1058) решил использовать патарское движение в интересах укрепления своей власти. При нем стал играть большую роль Гумберт, который был назначен кардиналом и начальником папской канцелярии. Еще большее влияние на папскую политику приобрел субдиакон монах Гильдебранд. Дамиани, наоборот, был отодвинут на задний план, и восторжествовал девиз: независимость церкви. Стефан Х отправил в Милан для расследования субдиакона Гильдебранда (будущего папу Григория VII) и сторонника патариев епископа Ансельма (будущего папу Александра II).
Папские представители явно вели патарскую линию и открыли кампанию против симонии, которая служила источником дохода не только для земельной аристократии, но отчасти и для богатого купечества, строившего в городах церкви и сдававшего их как бы на откуп "своим" епископам. Естественно, что поведение расследователей миланских волнений, которые не скрывали своего враждебного отношения к симонистам, усилило активность участников патарского движения, а с другой стороны, способствовало тому, что даже часть купцов, испугавшаяся агитации против богатства и роскоши, в которой жило не только духовенство, но и многие купцы, объединилась со знатью и выступила единым фронтом против "отребья", поддерживаемого папой. "Наступили,- пишет летописец,- черные дни: все было объявлено зараженным симонией, и хождение в церковь сопровождалось опасностью для жизни". То был голос симонистского духовенства, материально зависевшего от феодалов и всячески поддерживаемого ими.
В марте 1058 г. умер Стефан X, и предстояли выборы нового папы. Итальянская знать и симонистское духовенство провели в папы своего сторонника Бенедикта X, потребовав от него в самой категорической форме искоренить патарскую "ересь", ибо эта ересь своим острием была направлена против симонистского духовенства, а также против тех богатейших представителей церкви, которые чувствовали себя почти независимыми государями и не желали допускать вмешательства папства в свою жизнь.
Против Бенедикта выступили реформисты, требовавшие преобразования церкви. Они использовали при этом лозунги в духе патариев.
Главой реформистов стал Гильдебранд. Вначале он имел мало сторонников, ибо церковная верхушка была насквозь пропитана симонистским духом и состояла в значительной части из "свободолюбивых" честолюбцев, не допускавших и мысли о вмешательстве папы либо его представителя в их церковные дела. Но Гильдебранда поддерживала партия императора, стремившегося опереться в борьбе со светскими крупными феодалами на ту часть духовенства, которая не была симонистской, и на главу церкви. Императорские "антисимонисты" избрали своего папу Николая II в противовес ставленнику феодалов Бенедикту X. Сила оружия должна была решить, который из двух пап останется у власти. Это была борьба, поставившая на карту серьезные интересы: папе и императору, на этот раз объединившимся перед лицом феодалов, соперничавших со светской властью и не желавших признать над собой власти папы, важно было вырвать из рук крупнейших земельных владык фактическую власть над огромным церковным аппаратом. Перед лицом общего врага папа и император не стали пока делить между собой плодов ожидаемой победы. В острой борьбе победили реформисты, а с ними в Милане и в ряде городов Северной Италии считали себя победителями и патарии, которые бурно торжествовали по поводу избрания в папы Николая II (1059-1061).
В глазах патариев папа Николай II был символом борьбы с симонией, с продажностью духовенства и, как им казалось, с эксплуатацией масс. Патарии вкладывали в "реформу" свое демократическое понимание и были уверены, что торжество Николая будет и торжеством их чаяний.
Стремление папы Николая ударить по симонии, т. е. по худшим представителям церковного феодализма, патарии толковали в смысле сочувствия папы демократическому движению. Союз между папством и патариями мог, хотя бы на один момент, состояться только потому, что "демократия" в то время была очень разнородна по своему социальному составу и не имела определенной политической линии.
