Александр Мень - История религии (Том 5)
Я, Бог твой! Не за жертвы твои буду укорять тебя - всесожжения твои всегда предо Мною.
Не возьму из дома твоего и тельца, со дворов твоих козла,
Ибо Мои-все звери лесов, стад на горах тысячи.
Я владею всеми птицами гор, и звери полевые предо Мною.
Если бы алкал Я, не сказал бы тебе, ибо Моя вся Вселенная и все, что в ней.
Вкушаю ли Я тук тельцов, пью ли Я кровь козлов?
Жертва Богу - благодарение, и принеси Вышнему обеты твои...
Что ты говоришь об уставах Моих, и Завет Мой на устах твоих,
А сам ненавидишь заповеди и слова Мои попираешь?.. Этот псалом (послуживший основой для известного стихотворения Хомякова "По прочтении псалма"), кем бы ни был он написан, выражал кредо "бедняков Господних", их отношение к чисто обрядовой религии.
Проблема истинного благочестия волновала и пророка Михея, жившего в то время в Иерусалиме. Он не принадлежал к личным ученикам Исайи, но, несомненно, был к ним близок (6). У него мы находим столь же классическое определение благочестия, как и в 49-м псалме:
С чем предстану я перед Ягве, преклонюсь пред Богом Всевышним?
Приду ли я со всесожжениями, с годовалыми тельцами,
Угодны ли Ягве тысячи овнов, нескончаемые потоки елея? Быть может, всего этого недостаточно? Быть может, Бог требует больших жертв? Отдам ли первенца за грех мой, плод чрева моего за вину мою? Но и эта жертва, которая почиталась древним человеком самой действенной, не может быть угодной Богу. Пророк Михей провозглашает сущность благочестия в кратких словах, не уступающих по силе Моисееву Декалогу: Тебе сказано, человек, что есть добро и что Ягве требует от тебя:
ТОЛЬКО ПОСТУПАТЬ СПРАВЕДЛИВО, И ЛЮБИТЬ МИЛОСЕРДИЕ,
И В СМИРЕНИИ ХОДИТЬ ПЕРЕД БОГОМ ТВОИМ.
(Мих 6,8)
В этих словах Михей как бы суммировал проповедь Амоса, Осии и Исайи: правду, любовь и благоговение перед святостью Божией.
Однако не следует думать, будто храм был для Михея и для "бедняков Господних" чем-то ненужным, бессмысленным, полуязыческим; напротив, они искренне почитали святыню, в чем их поддерживал пророк Йсайя. Протестовали они лишь против превращения культа в самоцель, в нечто самодовлеющее, не зависящее от глубины веры и нравственного состояния людей. Поэтому мы ничего не слышим об антагонизме между духовенством храма и пророком Исайей. Верховный священник Урия был, по-видимому, его другом; более того, поборники истинного благочестия группировались теперь нередко вокруг храма. Это были и "бедняки Господни", и люди, которые называли себя анавим. Слово это буквально переводится тоже как "нищие", но по смыслу означает "кроткие" и "смиренные". "Кроткий" нередко употреблялось как синоним "бедняка Божия". Анавиты были представителями того же направления, что и "нестяжатели".
x x x
Почему они избрали для себя путь "кротости" и что это означало? Следует признать, что "кротость" и "смирение" - слова, сильно пострадавшие от неправильного употребления и ложных ассоциаций; смирение легко отождествлять теперь с ханжеской елейностью, низкопоклонством, унизительной покорностью. Между тем смирение в библейской и христианской традициях лучше всего может быть понято как духовная трезвость и доброта, противоположные опьянению гордыней. "Кроткие", как и "бедняки Господни", были замечательным явлением в духовной жизни дохристианского мира. Это становится особенно ясным, когда мы видим их на фоне эпохи. Ведь то было время могущества Ассирии, время изощренной жестокости и организованных массовых убийств. Могут, впрочем, возразить, что в наше "просвещенное" столетие человеческая злоба не смягчилась и зверств не стало меньше; но нельзя забывать о том, что есть тут и существенное различие. Если в XX веке тупое насилие и попрание человечности приобретает небывалый размах, то в глазах большинства людей это уже не является чем-то нормальным, на что можно смотреть спокойно. Чувство нравственного возмущения, которое вызывают любые акты бесчеловечности,вот что отличает нашу эпоху от прошлых веков. В ней уже действуют силы противоположные, сказывается влияние религиозно-нравственных идеалов, даже тогда, когда религия внешне отвергается. Именно поэтому ассурназирпалы современности вынуждены бывают прикрывать свои действия маской гуманности.
Иное дело эпоха пророков. Если ассирийский царь собственноручно выжигает пленным глаза, если Иегу мог любоваться на груду отрубленных голой у захваченного им дворца, а Менахем мог перебить, жителей города, включая беременных женщин, то все это в общем считалось в порядке вещей. Анналы тех времен с эпическим спокойствием и порой даже с одобрением повествуют о гнусных надругательствах над человеком.
Но именно в это самое время и пробудились в мире силы добра. Нашлись подлинно, мужественные люди, захотевшие противопоставить царству злобы и произвола свидетельство о правде и справедливости. В Греции это течение пошло преимущественно в русле социально-политических экспериментов, в Израиле же противники насилия не отделяли нравственную и общественную жизнь от религиозной.
"Кроткие" и "бедняки Господни" отвергали мир, упоенный тщеславием, построенный на крови. Псалмы свидетельствуют, что анавиты были люди здоровые нравственно, крепкие в вере, твердо державшиеся ее заповедей. Они не составляли политическую партию и не полагались на меч, но обладали доблестью, которой обычно лишены насильники. Ведь жестокость - сплошь и рядом проявление страха, болезненной трусости, которую тиран прячет под поступками с виду смелыми. История деспотизма-это история душевнобольных и маньяков, заражавших народные массы своим безумием. У диктаторов было немало средств оставить след в веках, они проходили по земле с шумом и грохотом, окруженные солдатами и рабами, шпионами и палачами. А между тем против них шла незаметная, но неустанная борьба носителей духа.
В эпоху Ветхого Завета к этим созидателям Царства Божия принадлежали анавим и эбионим, в которых Исайя. усмотрел святой Остаток. Вплоть до новозаветных времен будет явственно ощущаться это течение. Слова "анавим" и "эбионим" и в евангельские дни будут обозначать тех, кто сознательно вступил на путь добра и нестяжания, и именно поэтому через восемь веков после Исайи в Своей Нагорной проповеди Христос прежде всего обратится к "нищим", "кротким", гонимым и ищущим правды; и о Себе Он скажет: "научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим" (Мф 11, 29).
x x x
Анавиты образовали при храме нечто вроде свободной общины; здесь они присутствовали при богослужении, беседовали, сидя во дворе святилища, слагали псалмы и гимны. В этих песнопениях поэты, чьи имена остались неизвестными, провозглашали неотделимость добра от веры:
О, Ягве! Кто будет обитателем шатра Твоего? Кто будет жить на святой горе Твоей?
Тот, кто ходит в непорочности и творит правду, кто в сердце имеет истину и языком своим не клевещет,
Кто не делает другому зла, не злословит ближнего своего,
Кто презирает коварного, кто чтит богобоязненных,
Кто не нарушает клятвы своей, кто не дает серебра своего в рост и не дает подкупить себя против невинного.
Поступающий так неколебим будет вовеки.
(Пс 14)
Социальный состав этой общины определить довольно трудно. Среди них насчитывалось немало храмовых певцов, слагателей песен. Эти левиты часто были людьми, действительно жившими в скудности, на доброхотные даяния народа. В их среде сложился особый тип ветхозаветной религиозности, который отличался интимностью, теплотой, живым чувством богосыновства. Трудная жизнь "бедняков Господних" наложила на их молитвенную поэзию печать грусти, которая делала ее понятной во все века. Но чем глубже была их скорбь, тем сильнее звучал в псалмах мотив надежды и упования. Их авторы стали предшественниками Ефрема Сирина и Фомы Кемпийского. И сегодня, когда в храмах звучат их псалмы и гимны, то кажется, что они написаны для наших современников и выражают их чувства.
x x x
Такова была среда, оказавшая поддержку Исайе в начале его Пророческого служения. Подробности взаимоотношений между ним и "бедняками Господними" неясны из-за утери многих древних текстов. Но ряд намеков и случайно оброненных фраз указывает на то, что вокруг Исайи сплотились люди, которых он называл "учениками" и даже "детьми" (Ис 8, 16-18). Так как самому Исайе в это время было лет тридцать-сорок, то можно предполагать, что эти ученики были очень молоды. В кругу горячих, преданных юношей Исайя мог убедиться, что Сион воистину не погиб, что в нем есть силы, зреющие для Царства Ягве. Пусть этот кружок не был так организован и силен, как эфраимские Сыны Пророков, пусть "дети" Исайи не имели политического веса, были юны, беззащитны, а богаты лишь верой и своими песнями, сила их была именно в их внешней слабости. "Бедняки Господни", нищие поэты и мечтатели, гонимые правдолюбцы, вместе с их наставником были служителями грядущей Церкви.
