Шервин Нуланд - Маймонид
А значит, вскоре всем евреям предстояло вернуться в Землю Израиля под предводительством потомка дома Давидова (каковым, кстати, считали и самого Маймонида). Этот человек, по мнению многих, будет мудрейшим из людей, живших на земле со времен великого пророка Моше рабейну. Поэтому еврейский народ нуждался в целом ряде предписаний — своего рода конституции, основанной на Торе. В ней следовало провозгласить принципы иудаизма, классифицировать и кодифицировать его законы — повторять же, как именно они возникли, необходимости не было. Такой конституцией должна была стать Мишне Тора.
Кроме того, данная книга должна была ответить на вопрос, который Маймонид четко сформулировал и ответ на который искал давно. Все меньше людей разбиралось в премудростях Закона; это знание исчезало среди широких масс еврейских общин не только арабских стран, но и Европы.
«Великие беды постигли наш народ в последнее время, и мудрецы наши утратили свою мудрость. И потому ответы на вопросы и комментарии к Талмуду, что вышли из-под пера гаонов и казались им самим совершенно ясными, сегодня способны понять лишь немногие... Поэтому я, Моше, сын Маймона- испанца, уповая на помощь Всевышнего, изучил все эти книги и счел нужным ясно и кратко изложить все законы, приведенные в них, однако без ссылок на рассуждения, что предшествуют вынесению этих законов — чтобы сделать изучение Ѓалахи доступным каждому»[55].
Более того, изучение еврейского Закона в те годы теряло цельность из-за соперничества разных и нередко противоречащих друг другу традиций, чья самостоятельная ценность была неясна.
Но проблема упадка еврейской учености была не единственной. Другой проблемой были тяжкие условия, в которых существовали угнетенные евреи тех времен. «Для нас настали тягостные и трудные дни, — пишет Маймонид в «Послании в Йемен», — мы устали, и нам не дают отдыха. Как же Ѓалаха будет ясна тому, кто скитается из города в город и из страны в страну?»
Но вместе с тем XII в. был во многом схож с той эпохой, когда рабби Йеѓуда ѓа-Наси составил Мишну, утверждает Маймонид в предисловии к Мишне Тора. Во времена рабби Йеѓуды ѓа-Наси «мудрецов Торы становилось все меньше и меньше, а еврейская община столкнулась с новыми заботами, поскольку Римская империя расширялась и крепла, и евреи были вынуждены скитаться из одного конца земли в другой». Вот почему составление Мишны было столь необходимо, говорит Маймонид.
Мишне Тора была названа также Яд ѓа-хазака («Сильная рука»), согласно последнему стиху Торы: «И по руке сильной, и по каждому диву великому, которые совершил Моше пред глазами всего Израиля» (Втор, 34:12). Это выражение намекает и на слова, провозглашаемые в синагоге после чтения последних слов Пятикнижия: «Хазак хазак ве-нитхазек!»(«Будь сильным, будь сильным, и да будем мы еще сильнее!») Поскольку у еврейских букв есть также числовое значение, слово яд (рука) можно рассматривать как эквивалент числа четырнадцать, а именно из такого числа книг состоит труд Маймонида (к тому же Маймонид родился 14 нисана).
В отличие от «Комментария к Мишне», написанного по-арабски, Мишне Тора написана целиком на иврите — языке, на котором составлена и Мишна рабби Йеѓуды ѓа-Наси. Поэтому труд Маймонида не нуждался в переводе — его могли прочесть евреи не только в арабских странах, но и во всем мире. То обстоятельство, что Маймонид решил написать книгу для всех евреев, свидетельствует, что он сознавал, как возросла его репутация, и, несомненно, был исполнен решимости еще больше распространить свое влияние. Пройдет несколько десятилетий, и имя автора Мишне Тора станет известно везде; Мишне Тора принесет ему признание и выдвинет на место ведущего религиозного авторитета евреев всего мира. Книга написана, как уже говорилось, легким разговорным языком и вместе с тем обладает той сжатостью, краткостью и точностью, которую лучше всего можно было бы проиллюстрировать словами самого Маймонида: «Если бы я мог вместить весь Устный Закон в одну главу, мне бы не понадобилась вторая».
«Наши труды мы тщательно очищаем от лишнего. Никогда в наши намерения не входило умножение страниц нашего сочинения... Если следует разъяснить какой-либо вопрос, мы объясняем лишь то, что необходимо объяснить... Помимо того, мы обычно ограничиваемся в нашей работе самым кратким изъяснением предмета»[56].
Можно было бы подумать, что ученому, обладающему столь глубокими и разносторонними знаниями, как Маймонид, сложно было достигать поставленной цели — краткости изложения. На самом же деле стремление к краткости только умножало литературную ценность его труда. Маймонид делал все возможное, чтобы добиться краткости, прямо излагая те законы, которые считал наиболее подходящими для каждого данного обстоятельства, и не отвлекаясь на излишние комментарии. Эти законы порой отличались от тех, которые можно было найти в трудах его предшественников. К тому же Маймонид не считал целесообразным перегружать текст упоминанием источников или подробным изложением мнений или рассуждений, связанных с тем или иным законом. В сущности, излагаемые суждения принадлежали ему самому и основывались не только на Устной Торе, но и в некоторых случаях на его глубоких познаниях в области философии, науки, торговли и социальных нужд того времени. Он без колебаний использовал свои знания светских наук, например геометрии или других разделов математики, астрономии, медицины и сочинений классических философов, по большой части Аристотеля. Это было для него совершенно естественно, особенно если учесть его убежденность в том, что вера и разум не только могут гармонично сосуществовать, но обязаны согласиться друг с другом, чтобы таким образом можно было прийти к универсальной истине. Более того, в отдельных случаях, когда талмудические предписания казались ему спорными и противоречащими науке или здравому смыслу, он отвергал их, если только они не были тесно связаны с основополагающими или широко известными концепциями.
Несмотря на сугубо личный характер этой книги, Мишне Тора была также непреложным указанием того, как должен жить каждый еврей и как он должен служить Всевышнему. Книга отличается четким языком и изящным стилем, что в немалой степени способствовало ее успеху в качестве не только теологического и ѓалахического, но также и литературного произведения, которое внесло значительный вклад в развитие иврита. Однако важнее всего было то, что эти четырнадцать томов оказали глубокое влияние на раввинистическую мысль и еврейскую жизнь нескольких последующих столетий. Среди других раввинистических сочинений Мишне Тора стала самым важным и наиболее влиятельным трудом (разумеется, после самого Талмуда), написанным после разрушения Второго Храма. Таковой она остается вплоть до сегодняшнего дня, хотя в качестве практического руководства на смену ей пришел ѓалахический кодекс Шульхан арух(«Накрытый стол»), составленный в XVI в. рабби Йосефом Каро. Впрочем, и на сочинение рабби Йосефа Каро оказал значительное влияние труд Маймонида.
Мишне Тора выполнила две задачи. Во-первых, она стала компиляцией и систематическим сводом всей Ѓалахи, а во-вторых, не только прояснила Закон, но и сделала его доступным для практического применения. Более того, она послужила ответом на многие вопросы тех лет, став при этом путеводителем по еврейской жизни на все грядущие времена. Вот почему Мишне Торасчитается трудом, который возвысился над временем. Вся эта работа была проделана Маймонидом в рамках принципиально новой системы рубрикации Ѓалахи, настолько оригинальной и неповторимой, что авторы последующих канонических кодексов — Яаков бен Ашер, Йосеф Каро и Моше Иссерлис — ею не воспользовались.
Многие страницы Мишне Тора сохраняют актуальность и для современного читателя, ибо отвечают на многие социальные, экономические и теологические вопросы, тревожащие нас и сегодня. Если отвлечься от законов сугубо ритуального характера, Мишне Тора — это трактат об этике, который задуман человеком, глубоко осведомленным в проблематике религиозного закона, классической философии, врачевания души и тела, и приверженным идеалам личного нравственного поведения. Этот труд исполнен сострадания, в котором отражена заповедь цдака, милосердия в самом широком смысле этого слова, то есть как благодеяние другим людям.
Этими «другими» были не только евреи. Маймонид однозначно утверждает, что следует заботиться о всяком нуждающемся, независимо от того, какую религию он исповедует, даже о язычниках; всех нуждающихся нужно утешать в скорби и бедствиях, их покойников необходимо погребать. Позднее Маймониду зададут вопрос, есть ли, по его мнению, у язычников место в Грядущем мире. В ответном послании Маймонид выразит мнение, во многом сообразное со смыслом Мишне Тора: «Знайте, что Господь взирает на сердце человека и что намерения человеческого сердца являются мерой всего. Поэтому мудрецы говорят: "Благочестивый язычник будет иметь долю в Грядущем мире"».
