Ириней Лионский - Творения
7. Такими словами и действиями они и в наших Ронских странах обольстили многих женщин, будучи сожжены в совести своей. Некоторые из них одни въявь исповедуются в этом, а другие по стыду не решались на это, и втайне, некоторым образом отчаявшись в жизни Божией, частью совсем отступили, а частью находятся в колеблющемся положении и испытывают то, о чем пословица говорит: ни туда, ни сюда, — вот плод их от семени чад знания.
Гл. XIV. Гипотезы Марка и других относительно букв и слогов
1. Этот же Марк, говоря о себе, что он исключительно один сделался ложеснами и приемником Колорвасова Молчания, как его единородный, породил вложенное в него семя как–то так: к нему низошла из невидимых и неименуемых мест сама всевысочайшая Четверица в виде женском (поелику, как говорит он, мужеского в ней мир не мог вынести), и раскрыла ему, что такое она сама, и изложила ему исключительно одному приведение в бытие всего, чего не открывала никогда никому ни из богов, ни из людей. Так сказала она: «и сперва, когда безначальный Отец, недомыслимый и непричастный сущности, ни мужеского пола, ни женского, восхотел, чтоб его неизреченное сделалось изреченным, и невидимое приняло образ, — отверз уста и испустил слово подобное ему самому, которое, представ, показало ему, что он был, потому что явилось образом невидимого. Изречение же имени происходило так: Отец изглаголал первое слово его имени, которое было началом всех остальных, и оно сложилось из четырех стихий; присовокупил второй слог, и он состоял из четырех стихий; потом изрек третий, который состоял из десяти стихий; изрек после сего и еще слог, который состоял из двенадцати стихий. Поэтому, изречение всего имени составилось из тридцати стихий и четырех слогов. Каждая же из сих стихий имеет свои буквы, свое начертание, свое произношение, свои виды и образы; и из них нет ни одной, которая бы имела в виду образ того, чья она стихия, и ни одна не знает его, даже не знает произношения ближайшей к ней стихии: напротив того изрекаемое ею почитает за целое имя, как бы она изрекала все. Ибо каждая стихия, хотя есть часть целого, свой собственный звук почитает за целое имя. И она не перестанут издавать свой звук, пока, издавая звук одна по одной, не дойдут до последней буквы последней стихии. Тогда–то, всего, когда все сойдется в одну букву, и произнесет один и тот же звук; подобие этого изречения, по мнению его, в том, когда мы вместе говорим: аминь. Звуки же составляют форму не имеющего сущности и нерожденного Эона; и это — суть образы, которых Господь назвал ангелами, непрестанно видящими лицо Отца.
2. Общими и употребительными именами для этих стихий он признавал эоны, слова, корни, семена, полноты и плоды; особенности же каждой из них в отдельности, говорил он, содержатся и подразумеваются под именем Церкви. Последняя буква последней из сих стихий издала свой голос, и происшедший от него звук породил по образу тех стихий свои собственные стихии, которыми, по словам Марка, как здешнее приведено в устройство, так и то, что прежде сего, приведено в бытие. Между тем, говорит Марк, самая буква, звук которой сопутствовал дольнему звуку, взята была своим слогом горе для пополнения целого; а звук, как бы изринутый вон, остался долу. А сама стихия, от которой буква с своим произношением снизошла долу, по словам его, состоит из тридцати букв, и каждая из сих тридцати букв содержит другие буквы, посредством которых выражается имя буквы. Да и эти другие опять именуются иными буквами, а сии — еще иными, так что множество букв простирается в беспредельность. Но яснее можешь понять сказанное из следующего. Стихия дельта заключает в себе пять букв: саму дельту (d), епсилон (e), ламвду (l), тав (t), и альфу (a); и эти буквы в свою очередь пишутся другими буквами, а те другие еще иными. Посему, если весь состав дельты простирается в бесконечность, так как от одних букв нарождаются другие, и одни непрерывно следуют за другими, то во сколько больше той стихии такое море букв? И если так беспредельна одна буква, то смотри, какая бездна букв всего имени, из которых состоит Первоотец, по учению Маркова Молчания. Посему–то и Отец, ведая Свою непостижимость, каждой из стихий, называемых также эонами, дал произносить свое собственное изречение, потому что одной нельзя изречь целого.
3. Объяснив это Марку, Четверица сказала: «хочу показать тебе и самую Истину, ибо я низвела ее из вышних жилищ, чтобы ты увидел ее нагую и узнал красоту ее, даже услышал ее речь и подивился мудрости ее. Итак смотри: вверху голова, это — буквы: a и w, выя (шея) - b и y, плечи с руками g и c, перси (руки) - d и f, чресла — e и u, чрево–z и t, тайные уды — h и s, бедра — q и r, колена–i и p, голени — c и o, глаза — l и x, ноги — m и n. Таково тело Истины, по учению этого чародее; таков вид стихии; таково очертание буквы. И сию самую стихию Марк называет Человеком и говорит, что она есть источник всякого слова, начало всякого звука, изречение всего неизреченного и уста безмолвствующего Молчания. И это — ее тело; а ты, возвысившись мыслию ума, услышь из уст Истины о Самородителе и Отцедателе — Слове».
4. Когда Четверица сказала это, Истина, взглянув на Марка, открыла уста, и сказала слово; это слово было имя, а это имя есть известное нам и употребляемого нами имя: Христос Иисус. Сказав это имя, — Истина тотчас умолкла. А когда Марк ожидал, что она будет, говорить что–нибудь еще, Четверица опять вышла на средину и сказала: «маловажным почел ты слово, которое слышал из уст Истины. То имя, которое ты знаешь и которым думаешь владеть, не есть древнее имя, ибо ты владеешь только звуком его, а силы не знаешь. Имя — Иисус есть имя знаменательное, состоящее из шести букв, известное всем чадам призвания. Но у эонов Плиромы оно многочастно и имеет другой образ и другой вид и оно знаемо тем, которые сродни Ему и величества которых всегда пред Ним.
5. Посему знай, что эти ваши двадцать четыре буквы суть изобразительные истечения трех сил, содержащих все число горних стихий. Представляй, что девять безгласных букв суть образы Отца и Истины, потому что и сии безгласны, то есть неизреченны и неизглаголанны; а полугласные, которых восемь, суть образы Слова и Жизни, потому что они суть как бы средние между безгласными и гласными и причастны природе высших и низших. Гласные же, которых семь, суть образы Человека и Церкви, потому что голос, происшедший от Человека, дал образование всему, ибо звук голоса придал всему образ. Итак букв Слова и Жизни — восемь, Человека и Церкви — семь, Отца и Истины — девять. Но по неравенству числа низшел один, пребывавший в Отце и ниспосланный к тому, от кого отделился, для исправления сделанного, чтоб единство плиром, имея равенство, развивало во всем одну силу, которая происходит от всех. И таким образом семичисленный отдел получил силу осмичисленного и три отдела сделались подобными по числу, т. е., осмерицами, которые, троекратно повторяясь, дают число двадцать четыре. Но между тем и три стихии (о которых Марк говорит, что они сопряжены с тремя силами, почему их шесть, и от них истекли двадцать четыре стихии), учетверенные по числу неизреченной Четверицы, составляют одно и тоже число с осмерицами, и о них Марк говорит, что они суть стихии Неименуемого. Они держатся, подобно невидимому, тремя силами. Образы образов сих стихий — наши двойные буквы, которые быв сложены с двадцатью четырьмя стихиями, по силе подобия составляют число тридцать.
6. Плодом сего численного отношения и расположения, говорит Марк, в подобии образа явился Тот, Который после шести дней взошел на гору сам — четвертый, и сделался сам — шестой, Который нисшел и удержан в Седмерице, тогда как Он — славная Осмерица, и имеет в Себе все число стихий. Это число обнаружено, при Его пришествии ко крещению, нисхождением голубя, который есть омега (w) и алфа (a); потому что число его восемьсот один. Поэтому и Моисей сказал, что человек приведен в бытие в день шестой. Да и по домостроительству, для возрождения первого человека явился последний Человек в шестой день, то есть, в пяток; и начало и конец сего домостроительства — шестой час, в который Он пригвожден к древу. Ибо совершенный Ум, зная, что число шесть имеет силу созидания и возрождения, открыл сынам света возрождение, совершенное Тем, Кто явился, знаменательным в отношении к сему числу. Посему, говорит Марк, и двойные буквы содержат себя шестеричное число. Присоединением этого знаменательного числа к двадцати четырем стихиям составляется тридцати буквенное имя.
7. Он, по словам Маркова Молчания, употребил, как орудие свое, силу семи чисел, для того, чтобы обнаружился плод самохотной воли. А о замечательном этом числе в настоящем случае, говорит Молчание, разумей, что это — Тот, Который получил образование по первоначальному шестеричному числу, и который как бы разделился на части, или раздвоился и остался вне, — тот, кто своею силою и мудростью посредством своего порождения одушевил этот мир, состоящий из семи сил по подобию Седьмерицы, и сделал его душою всего видимого. И сим делом, как произведенным по его собственной воле, он сам пользуется; а прочее, как подобия неподражаемому, служит Помышлению Матери. И первое небо произносит a (альфа),следующее за ним e (эпсилон), третье h (ита), четвертое и среднее из семи издает звук i (иоты), пятое o (омикрон), шестое u (ипсилон), седьмое и четвертое от среднего произносит стихию w (омега), как утверждает много пустословящее, но ничего истинного не говорящее, Марково Молчание. Эти силы, говорит оно, все вместе соединившись между собою, возглашают и прославляют того, кем они произведены; а слава сего возглашения препосылается к Первоотцу. Звук этого славословия, несясь на землю, говорит (Молчание), сделался образователем и родителем того, что на земле.
