Вашингтон Ирвинг - Жизнь Магомета. Путь человека и пророка
Получив теперь возможность открытого служения своей вере и проповедования своего учения, Магомет вздумал построить мечеть. Местом для нее выбрано было кладбище, или место погребения, притененное финиковыми пальмами. Говорят, что Магомет руководился в своем выборе хорошим предзнаменованием: как раз против этого места верблюд его стал на колени, когда он всенародно входил в город. Покойников переместили, а деревья срубили, чтобы освободить место для здания. Простота формы и постройки вполне соответствовала простоте религии, которую он проповедовал, и ограниченности средств, которыми располагали его последователи. Стены были из земли и кирпича, стволы только что срубленных деревьев послужили столбами, подпиравшими крышу, устроенную из пальмовых ветвей и покрытую пальмовыми листьями. Здание занимало около ста квадратных аршин и имело три двери: одну южную, где впоследствии была помещена кибла, другую, названную вратами Гавриила, и третью, названную вратами милосердия. Часть здания, названная «софрат», предназначалась для верующих, не имевших пристанища.
Магомет лично участвовал в постройке мечети. При всей своей проницательности он и не подозревал, что сооружает самому себе гробницу и памятник, что останкам его суждено лежать здесь. Позднее это здание неоднократно увеличивали и улучшали, но оно все еще сохраняет название Масджид ан-Наби (мечеть пророка), потому что было основано самим Магометом. Он недоумевал некоторое время, каким образом созывать верующих на молитву: трубным ли звуком, как у иудеев, зажиганием ли огней на возвышенных местах или игрой на тамбурине. Разрешил это затруднение Абдаллах, сын Зайда, подав ему мысль сзывать на богослужение громким выкрикиванием и объявив, что это было открыто ему в видении. Магомет тотчас же согласился, и таким образом было положено начало следующим призывам, которые с высоких минаретов и теперь раздаются по всему Востоку, приглашая мусульман на молитву: «Бог велик! Бог велик! Нет Бога, кроме Бога! Магомет – пророк Божий. Собирайтесь на молитву! Собирайтесь на молитву! Бог велик! Бог велик! Нет Бога, кроме Бога!». На рассвете же еще прибавляется увещевание: «Молитва лучше сна! Молитва лучше сна!».
Все в этой скромной мечети совершалось вначале крайне просто. Для освещения ее ночью служили пальмовые лучины, и прошло немало времени, прежде чем лампады и масло вошли в употребление. Пророк стоял на голой земле и проповедовал, прислонясь спиной к одному из стволов финиковых пальм, служивших столбами. Позднее он воздвиг трибуну, или кафедру, на которую всходил по трем ступеням, так что стоял выше присутствующих. Предание утверждает, что при первом его вступлении на кафедру покинутый им ствол пальмы издал стон; в утешение Магомет предоставил ему на выбор: быть перенесенным в сад и там снова зацвести или получить место в раю и в будущей жизни снабжать плодами своими истинно верующих. Финиковая пальма мудро выбрала последнее и была зарыта под кафедрой в ожидании блаженного воскресения.
Магомет проповедовал и молился на кафедре, иногда сидя, а иногда и стоя, опираясь на палку. Его проповеди в то время отличались миролюбием и милосердием и внушали благоговение к Богу и любовь к людям. По-видимому, он подражал одно время милосердию христианской веры. «Тот, кто не любит Божьих созданий и Его собственных сынов, – говаривал он, – не будет любим и Богом. Мусульманин, одевший нагого единоверца, будет одет Аллахом в зеленые райские одежды».
В одной из его обычных проповедей, по словам его учеников, находится следующее нравоучительное сказание о милосердии:
«Когда Бог сотворил землю, она колебалась и дрожала, пока не воздвигнуты были на ней горы, чтобы она стала непоколебимой. Тогда ангелы спросили:
– О Боже! Есть ли в Твоем творении что-нибудь крепче этих гор?
Бог отвечал:
– Железо крепче гор, так как оно разбивает их.
– А есть ли что-нибудь сильнее железа?
– Да; огонь сильнее железа, потому что он расплавляет его.
– А есть что-нибудь из созданного Тобою сильнее огня?
– Есть; вода, так как она тушит огонь.
– О Боже! Но есть ли что-нибудь сильнее воды?
– Да; ветер сильнее воды, так как он заставляет и ее двигаться.
– О Вседержитель наш! Есть ли что-нибудь из созданного Тобой сильнее ветра?
– Есть; добрый человек, подающий милостыню; если он скрывает от левой руки то, что подает правой, то он преодолевает все.
Его определение милосердия обнимает широкий круг любви. Каждый хороший поступок, по его словам, есть дело милосердия. Ваша улыбка брату есть милосердие; побуждение ближнего делать добро равно милостыни; указание путнику настоящей дороги есть милосердие; ваша помощь слепому – тоже милосердие; очищение дороги от камней, терний и другого сора – тоже милосердие; если вы подаете жаждущему напиться воду, то вы совершаете дело милосердия.
Истинное богатство человека в будущей жизни составляет то добро, которое он делает ближнему на земле. Когда он умрет, люди спросят: какое богатство оставил он после себя? Ангелы же, которые будут допрашивать его за гробом, спросят, какие добрые дела совершил он при жизни».
– О пророк! – сказал один из его учеников. – Моя мать, Омм-Сад, умерла; какую лучшую милостыню могу я подать для блага ее души?
– Воду! – отвечал Магомет, вспомнив об удручающем зное пустыни. – Выкопай ради нее колодец и достань воду жаждущим.
Человек вырыл колодец во имя матери и сказал: «Колодец этот вырыт ради моей матери; пусть и награда за него дойдет до ее души».
«Милосердие, выражаемое словами, – это наиболее важный и наименее развитый вид милосердия», – настойчиво проповедовал Магомет.
Абу Джарайя, житель Босры, явившись в Медину и уверовав в посланничество Магомета, просил его дать ему какое-нибудь великое жизненное правило. «Ни о ком не отзывайся дурно», – ответил пророк. «С тех пор, – говорил Абу Джарайя, – я никогда не оскорблял словом ни свободного человека, ни раба».
Ислам касался и правил житейской благовоспитанности. «Отдавай саламалок (приветствие) дому при входе и выходе. Отвечай на поклон друзей, знакомых и встречающихся на пути. Тот, кто едет, должен первым приветствовать того, кто идет, а кто идет, должен первый поклониться сидящему; небольшая кучка людей – большой; молодой человек – старику».
По прибытии Магомета в Медину некоторые из христиан, живших в городе, быстро перешли в его веру; они были, вероятно, из числа тех сектантов, которые признавали в Иисусе Христе человеческое естество и потому не находили ничего противоречивого в исламе, признававшем Иисуса Христа за величайшего из пророков. Остальные мединские христиане смотрели не очень враждебно на новую веру, ставя ее гораздо выше старого идолопоклонства. Действительно, расколы и жестокие несогласия между восточными христианами сильно унижали их веру, ослабляли их горячность и способствовали увлечению новыми учениями.
Богатые и влиятельные еврейские семьи, жившие в Медине и ее окрестностях, не обнаруживали подобного увлечения. Магомет заключил с некоторыми из них мирный договор, надеясь добиться того, что и они со временем признают его за обещанного Мессию или пророка. Имея это в виду, он, может быть бессознательно, придерживался в своем учении догматов их религии и соблюдал некоторые из их постов и обрядов. Тем же, которые приняли ислам, он позволил продолжать соблюдение субботы и многих других Моисеевых законов и обрядов. На Востоке вошло в обыкновение, чтобы каждая религия имела свою киблу, то есть такое священное место, к которому молящиеся должны были обращаться лицом. Сабеи обращаются к Полярной звезде; гебры – огнепоклонники – к востоку, месту восхода солнца; иудеи – к своему святому граду Иерусалиму. До сих пор Магомет не давал никаких предписаний подобного рода, но теперь из уважения к евреям он назначил киблой Иерусалим. К нему и мусульмане должны были обращаться лицом во время молитвы.
В то время как число новообращенных жителей Медины увеличивалось с каждым днем, среди пришельцев из Мекки появились болезни и недовольство. Они не приспособились к климату; многие страдали от лихорадки, и эти болезнь и слабость порождали в них тоску по родине, из которой они были изгнаны. Чтобы дать им новое отечество и установить тесную связь между ними и их новыми друзьями и союзниками, Магомет учредил братство, в которое вошли пятьдесят четыре пришельца и столько же из числа жителей Медины. Лица, связанные таким образом, были уверены, что постоят друг за друга и в горе, и в радости; взаимные интересы этого братства связывали даже теснее, чем узы родства, потому что члены союза наследовали друг после друга предпочтительнее, чем родственники по крови.
Учреждение это, основанное с целью опыта, продолжалось до тех пор, пока прибывшие из Мекки прочно не основались в Медине, и распространялось оно только на жителей Мекки, бежавших от преследования. В восьмой главе Корана есть намек на это в следующем стихе: «Уверовавшие и бежавшие из своей страны, посвятившие свое имущество и себя борьбе за веру, давшие пророку убежище и оказавшие ему помощь будут почитаться ближайшими родственниками друг друга».
