Евсевий Памфил - Жизнь Константина
ГЛАВА 9. О том, что он был сыном благочестивого василевса и оставил власть царственным сыновьям
Впрочем, совершая это на словах, он не медлил и самыми делами. Преуспевая во всякой добродетели, он изобиловал и плодами благочестия: ближних привязывал к себе великодушно оказанными благодеяниями, других ограждал законами человеколюбия, и свою власть для всех подданных сделал легкой и вожделенной. Наконец, создав три колена потомков, долженствовавших быть преемниками его в царской власти, и видя, что долголетние подвиги на общественном поприще утомили его, Бог, которого он чтил, восхотел даровать ему в награду бессмертие и из царства смертного переселил его в жизнь нескончаемую, уготованную святым душам. Таким образом царский престол, полученный им от отца, по закону природы, перешел к его сыновьям и их детям, и навсегда сделался достоянием наследственным[38]. Возвеличив блаженнейшего сего государя, еще среди нас, высочайшими почестями и украсив уже при смерти особенными своими дарами, бог сам сделался его биографом, потому что подвиги великих его дел запечатлел на скрижалях небесных.
ГЛАВА 10. О том, что повествование о нем и нужно, и душеполезно
Говорить об этом блаженнейшем муже, соответственно его достоинству, для меня, конечно, трудно, гораздо безопаснее и надежнее было бы молчать о нем, но чтобы отклонить от себя упрек в лености и нерадении[39], я признал необходимым, подражая памятникам смертной живописи, начертать для потомства словесный образ этого боголюбивого государя. Мне стыдно было бы перед самим собой о василевсе, который чтил Бога с величайшим благоговением, не сказать по силам хотя бы чего-нибудь малого и слабого. Я думаю даже, что это сочинение, описывающее дела великого государя, благоугодные Всецарю — Богу, будет и для жизни вообще полезно, и для меня нужно. Если нашлись ревностные писатели, изобразившие прекрасным языком дурные поступки и во многих книгах изложившие историю Нерона[40] и других, еще гораздо худших, нечестивых, и безбожных тиранов, то не стыдно ли было бы молчать нам, коим сам Бог благоволил даровать такого василевса, о каком не возвещала история, видеть его, знать и беседовать с ним?
ГЛАВА 11. О том, что Евсевий будет повествовать только о богоугодных делах Константина
Итак, если кому, то именно нам следует проповедовать о великой славе добродетелей и возвестить о них всем тем, в ком через подражание прекрасным подвигам возбуждается жажда божественной любви. Иные, руководствуясь чувством благорасположения или ненависти, а нередко подстрекаемые просто желанием показать свою ученость, пышно и высокопарно, хотя совсем без нужды, излагают повествования о делах постыдных, описывают жизнь мужей, не заслуживающих уважения, и поступки, для улучшения нравов бесполезные, через что в отношении к людям, по милости Божьей, еще не испытавшим зла, становятся учителями дел не только не добрых, но стоящих того, чтобы оставлять их в забвении и мраке. Напротив, моя речь, для описания великих событий, конечно слабая, будет однако же украшаться даже и сухим рассказом о добрых делах, — тем более, что припоминание богоугодных подвигов на души хорошо настроенные производит не бесполезное, а весьма благотворное влияние[41]. Итак, я думаю умолчать о весьма многих государственных распоряжениях блаженнейшего василевса, например, о его войнах и сражениях с врагами, о его мужестве, победах, трофеях[42] и торжествах над ними, о его постановлениях в пользу частных лиц, о его законодательстве ко благу общественной жизни подданных, и о других бесчисленных его подвигах на поприще государственного управления, о которых все помнят. Сообразно с предположенной целью сего сочинения мы будем говорить и писать только то, что относится к жизни богоугодной. А поелику и таких предметов представляется великое множество, то, из всех дошедших до нас выбрав наиболее приличные и достойные нашего воспоминания, я изложу сказание о них с возможной краткостью. Теперь уже самое время позволяет прославлять поистине блаженного василевса различными родами речи, потому что делать это прежде было невозможно, — не велено ублажать человека до его смерти, ибо неизвестно, каким превратностям подвергнется жизнь его[43]. Призовем же на помощь Бога, да вдохновится в нас содействующее намерению нашему Небесное Слово, и мы начнем таким образом описывать мужа с самого раннего его возраста.
ГЛАВА 12. О том, что Константин, подобно Моисею, воспитан при дворе тиранов
Есть древнее сказание, что еврейский народ страдал под жестокой династией тиранов, и что Бог, удостоив страдальцев своего благоволения, через действие промысла, дал случай пророку Моисею[44], бывшему еще младенцем, получить воспитание в самых чертогах, на груди тиранов, и научиться у них мудрости. Когда с течением времени он достиг мужского возраста и небесный суд потребовал от притеснителей отчета в их неправдах, тогда пророк Божий, выйдя из дома тиранов, сделался служителем воли Высочайшего и, отказавшись словом и делом от воспитателей, признал близкими истинных своих братьев и сродников. После того Бог поставил его вождем всего народа, и евреев освободил от рабского служения врагам, а на поколение тиранов навел через него посланные свыше казни. Это древнее сказание, передаваемое многими в виде поучительного рассказа, дошло до слуха всех. Но ныне тот же Бог даровал и нам осязательное для чистых очей и вернейшее всякого слуха зрелище гораздо больших чудес, чем те о которых повествуется в сказаниях. Тираны, восстававшие на нас воздвигали войну против Бога и подвергали мучениям его Церковь[45]. А между тем среди них был уже Константин, впоследствии бич тиранов, но тогда еще юноша ранних лет, нежный, украшенный едва пробивавшейся бородой. Подобно тому слуге Божьему он сидел во внутренних, принадлежавших тиранам, покоях[46], и, однако же, несмотря на свою молодость, не унаследовал ничего свойственного нравам этих безбожников. Добрая природа, силой Духа Божьего, и в то уже время влекла его к благочестивой и богоугодной жизни, да и само соревнование с отцом призывало сына к подражанию ему в доблестях, потому что отец Константина (при настоящем случае нельзя не воскресить его в памяти), Констанций[47] был одним из славнейших наших автократоров. Мы считаем нужным кратко сказать о нем все то, что относится к похвале его сыну.
ГЛАВА 13. О том, что отец его Констанций не хотел преследовать христиан как было при Диоклетиане[48], Максимиане[49] и Максенции[50]
Когда самодержавная власть над Римом разделена была между четырьмя лицами, — один только Констанций чуждался безнравственной жизни своих товарищей[51], и стремился выражать любовь к Богу всяческих. Те нападали на церкви Божьи и разрушали их с верху до низу[52], а дома молитвы истребляли до самого основания, напротив, он сохранил свои руки чистыми от такого гибельного нечестия и никогда ни в чем не уподоблялся им. Те осквернили подчиненные себе области домашними убийствами благочестивых мужей и жен[53], а он соблюл свою душу не запятнанной таким преступлением. Те, вдавшись во всякое зло беззаконного идолослужения, поработили коварству лукавых демонов сперва самих себя, а потом и всех подданных, напротив он, блюститель совершеннейшего мира между своими подданными, предоставил им безбедно исповедовать веру в Бога. Другие, стесняя всех людей самыми тяжкими обстоятельствами, делали их жизнь трудной, хуже смерти[54], один только Констанций умел в своей власти явить подданным источник безопасности и спокойствия, потому что заботливость его о них ни в чем не уступала отеческому попечению. Впрочем, так как добродетелей этого мужа бесчисленное множество, и их все прославляют, то, приведя на память один или другой его подвиг, в смысле основания для заключения к тем, о которых умолчу, я перехожу к предполагаемой цели своего сочинения.
ГЛАВА 14. О том, как отец его Констанций, выслушав от Диоклетиана упрек в бедности, наполнил свои сокровищницы и потом возвратил деньги людям, которые принесли их
Когда разнеслась громкая молва о кротости, доброте, боголюбивых качествах сего василевса, и о том, что, до крайности щадя подданных, он даже не собирает денег в казнохранилища, другой василевс[55], занимавший тогда первую степень власти, через своих послов укорял его в небрежении в делах общественных и упрекал бедностью, подтверждая свои слова тем, что в его казнохранилищах ничего нет. Констанций попросил пришедших от василевса погостить у себя, а между тем из всех подвластных себе народов созвав людей, владевших огромным богатством, объявил им, что он имеет нужду в деньгах, и что теперь представился случай, в котором каждый из них должен доказать свободную преданность василевсу. Слышавшие уже давно желали этого, чтобы выразить доброе свое усердие, и потому скоро и живо наполнили царские казнохранилища золотом, серебром и другими драгоценностями, стараясь превзойти друг друга в своих пожертвованиях и делая это с веселыми и улыбающимися лицами. Как скоро все было кончено, Констанций попросил послов великого василевса лично взглянуть на его богатство, и о том, что они увидят, приказал донести василевсу. "Все это собрал я теперь к себе — говорил он, — а прежде хранил деньги у их владельцев, как у верных казначеев". Такое дивное дело поразило зрителей. По отъезде их, человеколюбивейший василевс, говорят, призвал владельцев собранных денег и, похвалив их за доверие и доброе к себе расположение, приказал взять обратно каждому свое и возвратиться домой. Один уже этот поступок служит доказательством его человеколюбия, но мы приведем и другой, ясно свидетельствующий о его набожности.
