Андрей Кураев - КАК ОТНОСИТЬСЯ К ИСЛАМУ ПОСЛЕ БЕСЛАНА?
Мулла Омар (и не он один) поддержал теракт 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке. Другие мусульманские авторитеты осудили этот теракт. Неуютно, конечно, жить в мире, в котором о твоей жизни ведутся такие дискуссии, но еще хуже было бы, если б этих дискуссий вовсе не было бы и исламский мир сохранял бы средневековую монолитность мнений. А так мы можем находить определенное утешение в созерцании этих дискуссий.
Как, например, перевести 5 аят из 47 суры Корана - «Бог не допустит неудачи в делах тех, которые сражаются во славу Его»? Некоторые исследователи Корана предлагают вместо активной активной глагольной формы читать здесь пассивную форму: вместо каталю - читать кутилю, то есть вместо «те которые убивают» – «те кто были убиты». Аналогично и в суре 22 (аят 40) предлагается заменить активную форму на пассивную: юкаталюхум вместо юкаталюна; «утверждение дано тем, которые убиты» вместо «утверждение дано тем, кто убивает»[4]. До ХХ века большинство толкователей придерживались традиционного, активного чтения; Джелаль-уд-Дин вообще считал этот стих первым местом Корана, разрешающим джихад…[5]
Но должны ли мы быть просто зрителями этих дискуссий? Или же можем принять в них участие? Государство может это сделать весьма простым путем: создать такие условия, чтобы в российском информационном пространстве звучали голоса тех, кто дает исламу миролюбивое толкование, и ограничивать проповедь тех мусульман, которые настроены воинственно.
Как-то, желая сократить число своих «антиисламских фобий», я взял в руки брошюру с замечательным названием - “О свободе научных исследований в Коране”. Меня заинтриговало название этой книги, потому что оно трудно соотносилось с моим представлением об исламе. Книжка оказалась пропагандистской. Свобода исследований признавалась, но – только в рамках исследования Корана. Свобода дискуссий доказывалась там таким примером. В решающей битве последователей Магомета с арабами-язычниками несколько десятков «неверных» были захвачены в плен. На военном совете решался вопрос, что с ними делать. Одни предлагали пленных казнить. Другие продать в рабство или потребовать у их родных выкуп. Победила точка зрения, что их надо продать. Через пару дней один из сподвижников Магомета (Омар) увидел пророка Магомета плачущим. На вопрос, почему он плачет, пророк ответил: Всевышний ниспослал откровение: "Ни одному пророку не годилось иметь пленных, пока он не производил избиения неверных на земле» (Коран 8,67). Так что пленных надо было казнить. Далее автор брошюры комментирует этот эпизод: мол, раз пророк Магомет не наказал того генерала, который принял неправильное решение, то свобода дискуссий возможна...[6] Отчего-то этот пример меня убедил скорее в обратном.
Исламские лидеры России политкорректно считают, что терроризм от имени ислама есть прежде всего терроризм и потому по сути своей есть антимусульманская деятельность. Но есть и иная позиция: «Конкретно использование на российской территории женщин в качестве «шахидок» разрешили и даже рекомендовали религиозные авторитеты – ваххабитские улемы (ученые) из Саудовской Аравии, а на практике реализовал ваххабитский эмиссар – саудовский «амир» Абу-аль-Валид»[7]. А ваххабитский улем Салман аль-Ода, внедряющий через интернет идею о соответствии канонам ислама самоубийственных террористических актов в Чечне, являлся до недавнего времени деканом в саудовском исламском университета "Умм аль-Кура", расположенном в Мекке[8].
Хотя бы поэтому телеинъекции на тему «у терроризма нет национальности и религии», каждый раз с предсказумой очевидностью вспыхивающие после очередного теракта, просто глупы. Не инопланетяне же в конце концов взрывают наши самолеты и школы! С этим «политкорректным» тезисом можно было бы согласиться, если бы верующие мировых религий по очереди устраивали теракты. То буддисты захватят школу и расстреляют в ней детей… То даосы взорвут самолет… То христиане подорвут кинотеатр… Вот в этом случае можно было бы ограничиться повторением банальности о том, что у каждого народа есть право иметь своих подлецов… Но ведь все очевидно не так.
Может быть, терроризм – это следствие искаженного понимания Корана. Но ведь – именно Корана, а не книги о Винни-Пухе. И у истоков этого искажения стоят ученейшие исламские мужи (улемы), а не безграмотные арабские скинхеды. Исламский мир роднят с миром террора не плохие ученики, а отменные и популярные учителя! И если власти Саудовской Аравии только в мае 2003 года были вынуждены отстранить от должностей 1710 человек из духовенства – значит, проблема не в одиночках. При таких масштабах террористическая проповедь – это болезнь уже всего исламского сообщества. И отчего-то в России, Казахстане или Узбекистане обнаруживают центры подготовки террористов - то отчего-то эти центры чаще оказываются связанными с мечетями и медресе (мусульмаснкими семинариями), чем с клубами служебного собаководства.
У террористов нет религии? Но они несомненно и крепко верят в продолжение жизни после взрыва собственного тела. Они прославляют вполне определенного Бога (и это отнюдь не имя великого Вицли-Пуцли). А названия их организаций говорят о готовности воевать за ислам, а не за футбол.
Их можно считать плохими мусульманами. Но это именно мусульмане. Насколько я помню, чтобы стать мусульманином, достаточно произнести формулу «Нет Бога кроме Аллаха и Магомет пророк Его». Неужели эту формулу отрицали террористы в Беслане? Неужели Коран они не считали откровением Всевышнего?
Знаете, когда в западном мире несколько лет назад шел сексуальный скандал, то католикам и в голову не приходило говорить, будто у них в семинариях преподают гомосексуалисты, «у которых нет национальности и религии», а не католики. Католическая церковь оказалась достаточно честна и мужественна, чтобы в этих грешниках признать своих людей, а, значит, в их грехе увидеть и свою вину. Увидеть – чтобы преодолеть.
Ни Будда, ни Христос, ни Конфуций не брали в руки меч. Их аргументы были далеки от мира военных технологий. Но с оружием в руках прорубали пути своим народам Моисей и Магомет. Может быть, поэтому до сих пор иудеи и мусульмане выясняют свои отношения на языке бомб. Сам основатель ислама соединил слово веры и меч. Поэтому среди его учеников идет спор между теми, кто предпочитает одно другому.
И сам Коран разноречив, если не сказать – противоречив. Напомню, что Коран в мусульманском представлении – это собрание откровений, посылавшихся пророку Магомету в разные годы его жизни. Сам Магомет не записывал свои видения, а пересказывал. Сведение воедино разрозненных записей и мемуаров началось уже после его кончины, и лет через 20 после нее одна из этих коллекций – составленная юношей Заидом – была халифом Усманом провозглашена единственно верной. Все остальные записи (в том числе и хранившиеся у вдов пророка) были объявлены ложными и сожжены[9]. Суры (книги) Корана расположены без логической связи друг с другом. Кроме того, они расположены не в хронологическом порядке. То есть нельзя считать, что события, рассказанные в суре, расположенной в начале Корана, предшествовали событиям, о которых идет речь в суре, следующей за ней. И нельзя считать, что первая из этих сур была дана Магомету раньше, чем вторая. Принцип последования сур в Коране был избран подчеркнуто формальный: от самой длинной к более коротким (сура 2-я - «Корова» - насчитывает 286 стихов (аятов), а заключающая Коран сура 114-я - «Люди» насчитывает всего 6 стихов). Таким путем составители Корана старались подчеркнуть одинаковую значимость любого слова, сказанного Магометом.
Тем не менее, обычно в Коране выделяют два ряда сур: мекканские и мединские. Мекканские суры были получены Магометом в Мекке, которая еще была ему неподвластна, в период его собственных странствий и гонений. Мединские – уже после того, как он стал самовластным хозяином в Медине (ну, и затем, конечно, снова в уже покоренной Мекке).
Так вот, все те тексты, которые апологеты ислама приводят в подтверждение своей терпимости и отчужденности от террористов, относятся к мекканскому, раннему периоду жизни Магомета. Это, например, 29-я сура: «И не препирайтесь с обладателями книги (т.е. евреями и христианами), иначе как чем-нибудь лучшим, кроме тех из них, которые несправедливы, и говорите: "Мы уверовали в то, что ниспослано нам и ниспослано вам. И наш Бог и ваш Бог един, и мы Ему предаемся" (29,45). Пока Магомет был только проповедником, он говорил, что «в делах религии нет принуждения». Когда же под его властью оказалась армия, послышались совсем иные нотки.
Вот несколько «текстов меча»: «И сражайтесь на пути Аллаха с теми, кто сражается с вами, но не преступайте, - поистине, Аллах не любит преступающих! И убивайте их, где встретите, и изгоняйте их оттуда, откуда они изгнали вас: ведь соблазн - хуже, чем убиение! И не сражайтесь с ними у запретной мечети, пока они не станут сражаться там с вами. Если же они будут сражаться с вами, то убивайте их: таково воздаяние неверных» (2,186-187).
