Кристина Рой - Работник
Однажды вечером Подгайский пришёл к Ондрачику с сапогами как раз в тот момент, когда Мефодий читал хозяевам вслух. Те радушно пригласили вошедшего сесть. Он был совершенно трезв.
Последнее время Мефодий уже не ходил более к сапожнику, а тот приходил к нему. Это было удобнее для всех. Так собиралась вместе вся компания.
Чуть только начинало темнеть, Мефодий шёл к Петрачам. Бабы уже давно разнесли по деревне, что Мефодий у Петрачей учит Самко грамоте.
Однажды Мефодий спросил свою хозяйку, нельзя ли будет ему привести с собою Петрачева сына.
— А почему же нет? — ответила хозяйка. — У бедняги скорее пройдёт время.
Так и стали все собираться вместе, и зимние вечера тут пролетали незаметно. Было ощипано много пера. Андрей уж не буянил более с парнями. Ондрачик не отправлялся более в кабак, а вырезывал поваренные ложки, чему выучил и Самко.
Когда они однажды сидели тесным кружком, Дорка сообщила, что старый Давид нездоров.
— Ему там будет холодно: вряд ли у него есть дрова затопить печь.
Мефодий ничего не сказал. Он как раз дочитывал книгу. Закончив чтение, он тотчас встал:
— Доброй ночи!
— Увидите, он пошёл к еврею, — сказал Андрей.
— О, он ходит туда часто, — вмешался Самко. — Я не раз видел, как он Давиду носил воду.
— Ну-ка, Андрей, погляди в окно, там ли он и что он там делает? — крикнула Дорка.
Андрей ушёл. Прошло немало времени, прежде чем он вернулся. ^
— Видел ли ты Мефодия?
— Да. Еврей лежит в постели, а он приготовил ему чай. Теперь он читает ему книгу.
— Что он может ему читать? Давид знает только немецкое и еврейское чтение, а понашему, по-словацки, не разумеет. Он сам мне говорил это, когда я его раз спрашивал, — удивился Самко.
Однако старый еврей слушал Мефодия с таким вниманием, что глаз с него не спускал.
— Удивительный человек! Ни от чего и ни от кого он не откажется! — невольно вырвалось у Подгайского про Мефодия.
— Действительно, удивительный! И слава Богу, что он у нас, — согласилась хозяйка. — С тех Пор, как он здесь, мы всегда знаем, как живётся нашим детям в Америке. Раньше мы по целым месяцам ничего не слыхали о них. Никто из нас не мог толком написать письмо, а он пишет всё точно так, как я ему скажу. И дети очень довольны. Только одного не исполняет Мефодий: когда я ему сказала, чтобы он написал что-нибудь также и про себя, он отказался.
— Чего обо мне рассказывать? — ответил он. Прошла зима, наступила весна, но жители деревни не узнали о Мефодии больше, чем они знали раньше.
Как-то раз в воскресенье Ондрачик стоял с Мефодием в саду. Перед ними лежало болото с небольшим пригорком, поросшим скудной травой и кустами.
— Послушайте, хозяин, — сказал Мефодий и указал рукой на болото, — это безобразит здесь всё ваше хозяйство. Вы должны его купить у общины.
— Я? Зачем? Что я стану с ним делать?
Крестьянин удивился, что его рассудительный работник может делать подобные предложения.
— Что делать? Пригорок можно снести: из глины выйдут хорошие кирпичи, а остальным грунтом можно засыпать болото.
— Кирпичей мне не надо. Полей у меня довольно. На что мне эта трясина?
— Знаете что? — не сдавался Мефодий. — Вы всё-таки купите это угодье у общины на ваше имя, а я потом перекуплю его у вас. Мне нравится здесь, в ваших местах. У меня есть две сотни гульденов, и я за два года постепенно выстрою хижину и стану вашим соседом.
Крестьянин смеялся над Мефодием, но работник не шутил. Мефодий не давал покоя, пока хозяин не купил болото и пригорок. Затем Ондрачик перепродал этот участок своему работнику.
Они условились, что Мефодий, пока не начнётся горячая пора, будет каждый день работать на своём участке три, а затем и два часа.
Когда кончился сев, Мефодий обратился к хозяину:
— Знаете что? Теперь у нас будут две или три недели посвободнее. Так вот: я обещаю вам служить без платы четверть года, если вы это время отпустите на мой участок вашего пастуха Андрея помочь мне. Согласны?
— Что касается моего согласия, — отвечал хозяин, — то я готов даже сам помогать тебе, если я только действительно увижу, что ты хочешь делать. Ведь если ты имеешь пару сотен гульденов, ты мог бы где-нибудь купить себе домик получше.
— Конечно. Но это был бы именно домик, а я хочу иметь настоящий дом, — засмеялся Мефодий. — Вы увидите: Бог, на Которого я надеюсь, поможет мне.
Хозяин дал согласие, и Мефодий начал свою работу. Соседи собрались наблюдать, как рождается чудо, которое затевал работник Ондрачика. На работу вышли нанятые Мефодием Подгайский и его мать, затем Андрей. Немного помогала и Дорка. Даже Ондрачик, и тот рылся на пригорке и засыпал болото. Все вместе они вывезли с пригорка столько глины, что не только сравняли участок, но даже подняли его выше улицы.
В школьном саду Мефодий купил деревца и посадил их в три ряда. Когда наступило лето, все деревца зазеленели. Получился красивый сад.
Тогда принялись за кирпичи, и когда страдная пора отозвала других, изготовление кирпича продолжали одни Подгайские, пока и они не ушли на жатву.
— Кто бы мог подумать, что работник Ондрачика даст нам такой прекрасный заработок?! — говорила жена Подгайского, благословляя Мефодия. — Сам Бог его нам прислал.
Мартын уже не пил более. Он глубоко раскаивался в прежней жизни и просил у Бога прощения былых безобразий.
Глава 2
Был прелестный летний день. Люди шли в поле посмотреть на урожай. Вслед за другими собрался и домохозяин Петрач. Он хотел было уже одеть сюртук, как вдруг в комнату вошёл Мефодий.
Гость был немаловажный, так как Петрач хорошо понимал, какое благодеяние оказал его сыну соседский работник тем, что обучил его довольно правильно соединять буквы и писать их.
Петрач был человеком самолюбивым, и ему было досадно, что его сын вынужден оставаться неучем. Поэтому посещение Мефодия было для него приятно. Петрач знал, что гость пришёл к сыну, но он давно уже сам хотел потолковать с ним. Он предложил ему место и сел с ним рядом.
— Самко сейчас придёт. Он вышел немного пройтись, но ты ведь сам знаешь, как много ему надо времени, чтобы вернуться домой.
— Хорошо и так, — улыбнулся Мефодий. — Я рад, что я встретил вас, сосед, и что сына вашего пока нет дома. Мне давно хочется сказать вам нечто очень важное.
Петрач удивился: что бы такое мог ему сказать Мефодий?
— Думали ли вы когда-нибудь о том, что будет дальше с вашим единственным сыном?
— Будет нищим! — сказал Петрач жёстко. — В чём я виноват? Свою часть он, конечно, получит, но что он будет с ней делать? Крестьянин из него не выйдет никоим образом...
— То же думаю и я. Я слышал недавно, что вы собираетесь принять зятя к себе в дом. Пока родители живы, Самко будет жить неплохо. Но когда вас не станет, что тогда? Он будет зависеть от милости или немилости других, а он ведь ваш единственный и первородный сын!
— К чему ты говоришь мне это? — сказал Петрач и опустил голову. — Я со скорбью смотрю на его будущее... Зачем он родился на свет?
— Это зависело не от его желания, — возразил тотчас парень. — И вы, дорогой сосед, как отец не должны так говорить. Если Господь дал вашему сыну жизнь. Он наметил для него и цель жизни, и вы также обязаны заботиться о нём.
— Тебе хорошо говорить, когда ты здоров, но как с ним быть?
— Если вы хотите что-нибудь сделать для вашего сына, я могу дать хороший совет.
— Ещё бы не хотеть! — воскликнул старик и взял Мефодия за руку.
— Вы живёте на главной улице. Народ из волостного правления проходит здесь мимо. Пристройте ему подле вашего жилья помещение и откройте там для него торговлю. Он станет продавать сало, муку и тому подобные товары. Вы часто бываете в городе и можете оттуда привозить ему всё, что понадобится. Затратя таким образом сотню-другую гульденов, вы верно обеспечите вашему сыну будущность. И пока вы будете живы, он будет содержаться на ваших хлебах, вы будете заботиться о нём. Впоследствии, когда он станет здоровым и видным мужчиной, он сможет даже жениться. За него любая порядочная девушка охотно пойдёт.
С Божьей помощью я уже научил Самко читать, — продолжал Мефодий, в то время как Петрач только кивал головой и смотрел на него с крайним удивлением. — Я говорил насчет него со старым Давидом, который согласен обучить его арифметике и дать нужные сведения о торговле. Вы ведь знаете, что в торговле никто не сравнится с евреем. Обсудите всё это, о чём мы с вами говорили с женой, а я тем временем с вашим сыном пойду немного в лес.
И не успел Петрач оглянуться, как он уже остался в комнате один. Он взглянул в окно и увидел, что Мефодий, оживлённо разговаривая, вёл с собою Самко.
— Что же это он мне тут наговорил? — думал оставшийся старик. — И как он рассуждает? Что твоя книга! Подумать только! Так же удивительно, как и с засыпкой болота... Самко правильно сказал, что Мефодий, должно быть, много ездил по белу свету и многое видел. Он в самом деле прав.
