Генри Ли - Возникновение и устройство инквизиции
Ковентрийский епископ имел обыкновение раздавать церкви детям, не достигшим еще десятилетнего возраста; он ограничивался лишь предписанием, чтобы в этих случаях приходы поручались викариям, пока назначенное лицо не достигнет четырнадцати лет.
Что касается злоупотребления при раздаче духовных должностей, то нельзя было ожидать, чтобы Римская курия положила этому предел, так как она сама в самых широких масштабах злоупотребляла подобными делами. Целая армия прихлебателей и дармоедов, жившая под ее кровом, зорко наблюдала за богатыми бенефициями по всей Европе, и папы беспрестанно писали епископам и капитулам, испрашивая места для своих друзей. Бенефиция, купленная за деньги, являлась простым и спокойным местом, из которого следовало извлекать как можно больше доходов, не стесняясь ни лихоимства, ни всевозможных происков; прямые же обязанности христианского пастыря сводились до минимума.
Вошло в норму, чтобы каждый шаг священника приносил ему определенный доход. Нередко священник отказывался венчать или хоронить, требуя уплаты денег вперед. Кроме того, многие священники преступали правило, по которому, за исключением особых случаев, нельзя было служить более одной обедни в день; желавшие соблюсти внешнюю благопристойность прибегали к остроумной выдумке: они разделяли одну обедню на целых шесть часов и получали за каждую из них соответствующую плату.
Даже труп христианина представлял известную ценность. Часто священник отказывал умирающему в последнем напутствии, от которого зависело спасение его души, если ему не давали за это что-либо из вещей умирающего, хотя бы, например, простыни с его постели. Еще более распространен был обычай пугать умирающих муками вечного огня, если они не оставляли своего состояния на благотворительные цели. Значительная часть церковного имущества была собрана именно таким путем.
Даже и после смерти человека церковь не упускала из виду его душу и извлекала из нее выгоды. Повсеместно существовал обычай оставлять значительные суммы, чтобы церковь своими молитвами смягчала муки чистилища. Даже само предание тел земле было для духовенства крупным источником дохода. В конце концов приходские церкви объявили, что тело всякого прихожанина составляет их неотъемлемую собственность и что никто не имеет права избирать себе по своему усмотрению место погребения.
В 1160 году тамплиеры жаловались Александру III, что все их труды в интересах Святой земли сводятся на нет страшным лихоимством папских легатов и нунциев, которые не довольствуются домами и содержанием, выделяемым им по праву, а вымогают еще и деньги. Папа милостиво предоставил тамплиерам право сокращать аппетиты своих послов — за исключением тех случаев, когда ими были кардиналы.
Еще хуже обстояло дело, когда приезжал сам папа. Избранный папой в Лионе Климент V отправился оттуда в Рим через Бордо. По дороге он и его свита так беззастенчиво грабили приходы, что после их отъезда из Буржа архиепископ Эгидий оказался совершенно разоренным. Пребывание папы в богатом приорстве Граммон настолько разорило монастырь, что приор, отчаявшись поправить дела, удалился на покой, а его преемник был вынужден обложить огромными налогами все приписные монастыри.
Англия — после изъявления королем Иоанном покорности папе — была особенно изнурена папскими поборами. Все богатые бенефиции были розданы иностранцам, которые и не думали жить в них, а между тем суммы, собираемые ими ежегодно с острова, достигали весьма солидной цифры.
Всякий протест, всякое сопротивление подавлялись отлучением от церкви. Если какой-нибудь несчастный отказывался подчиниться незаконному требованию, его немедленно отлучали от церкви, после чего он должен был уплатить не только то, что с него раньше незаконно требовали, но еще и за снятие отлучения.
Продажность многих епископских судов была существенной причиной бедствий народа. О характере судебных прений и о характере защиты в этих судах можно составить себе достаточно ясное представление на основании изучения реформы, предпринятой в 1231 году на Руанском соборе. На этом соборе было решено требовать от адвокатов клятву, что они не будут выкрадывать бумаги противника, предъявлять фальшивые документы и выставлять лжесвидетелей. Не лучше адвокатов выглядели судьи. Они не останавливались ни перед каким вымогательством, чтобы очистить карманы тяжущихся до последнего гроша.
Другой род гнета вытекал из побуждений более возвышенных, но народу от этого легче не было. Примерно в это время вошло в обычай сооружать церкви, украшенные расписными стеклами и пышной отделкой, на что требовались серьезные средства. Несомненно, эти здания были выразителями горячей веры, но еще в большей степени свидетельствовали они о тщеславии прелатов, которые руководили их постройкой.
Особенно щекотливы были отношения между духовенством и мирянами в вопросах нравственного порядка. Жестоко ошиблись те, кто, вводя целибат, рассчитывал через это сделать духовенство целомудренным. Лишенный семейной обстановки священник вместо законной жены заводил себе наложницу или сразу несколько любовниц. Обязанности священника и исповедника предоставляли ему в этом отношении особые преимущества. Мужчины, каясь на исповеди в незаконной связи, не решались назвать имени своей возлюбленной, боясь, чтобы священник не отбил ее.
Следствием обязательного безбрачия духовенства явилось ложное представление о нравственности, что было великим злом как для светского общества, так и для церкви. Раз священник не нарушал открыто церковных канонов и не вступал в законный брак, то ему все было простительно. В 1064 году один священник в Оранже был уличен в прелюбодеянии с женой своего отца, и папа Александр II, который много потрудился над введением целибата, решил, что его не следует лишать права совершать таинства, чтобы он не впал в отчаяние; этому священнику сохранили сан и лишь перевели его на худшее место. Два года спустя тот же папа милостиво сложил епитимию, наложенную на одного падуанского священника, обвиненного в кровосмешении со своей матерью; вопрос же о том, оставить или нет этого священника в духовном звании, папа передал на усмотрение местного епископа. Не трудно представить, как развращающе действовали подобные примеры на народные массы.
Но самой главной причиной деморализации духовенства и возникновения противоречий между ним и мирянами была неподсудность лиц духовного звания светскому суду. Относительная безнаказанность привлекала в число служителей церкви людей испорченных и порочных; не бросая своих мирских привычек, они занимали низшие духовные должности и широко пользовались своей неприкосновенностью, подрывая этим всякое уважение к духовному званию и ко всему, с ним связанному.
Монашеские ордены, в свою очередь, добились неподсудности епископскому суду и отдачи их под непосредственный контроль Рима, и это было одной из главных причин нравственного падения монастырей. В огромном большинстве случаев монастыри сделались очагами разврата и мятежей; женские монастыри походили на публичные дома, а мужские монастыри превратились в феодальные замки; причем монахи воевали против своих соседей не менее свирепо, чем самые буйные бароны. Смерть настоятеля, власть которого, само собой разумеется, не была наследственной, часто вызывала между претендентами споры, междоусобные войны и, бывало, приводила к вмешательству извне.
Правда, не все монастыри забыли, что их богатства создались от щедрот верующих и что это накладывает на них известные обязанности. Во время голода 1197 года аббат Гебгардт, хотя Гайстербахский монастырь и не был тогда богат, кормил иногда до 1500 человек в день; еще щедрее оказался главный Геменродский монастырь, который кормил на свой счет до самой уборки хлеба всех бедняков округи; в это же время один цистерцианский монастырь в Вестфалии пожертвовал все свои стада и заложил все до последней книги и церковные сосуды, чтобы кормить голодных, толпами стоявших у его ворот. Справедливости ради следует сказать, что все крупные издержки, производимые монастырями в подобных случаях, всегда возмещались новыми приношениями верующих. Этими примерами обыкновенно пользуются, чтобы до известной степени поднять уважение к монастырям.
Тем не менее нельзя не признать, что под монастырской сенью укрывалось очень много дурного. В этом нет ничего удивительного, если принять во внимание, кто давал монашеские обеты. Признается непреложным фактом, что худшие монахи выходили из молодых людей, воспитанных в монастырях, и что именно они чаще всего оказывались вероотступниками. Что же касается людей, вступивших в монастырь в более зрелом возрасте, то разнообразные мотивы, побуждавшие их отречься от мира, всегда были эгоистичны — в лучшем случае это были страх смерти, боязнь ада и искание рая. Часто, вступая в монастыри, избегали заслуженного наказания преступники. Один барон, приговоренный в 1209 году к смерти, был принят аббатом Шонауского монастыря Даниилом в цистерцианский орден и тем самым спасен, поскольку выпал из юрисдикции светского суда. Собор, бывший в 1129 году в испанской Паленсии, постановил, что всякий, кто обольстит женщину или ограбит священника, монаха, богомольца, путника или купца, должен быть изгнан или заключен в монастырь.
