Джидду Кришнамурти - Комментарии к жизни. Книга вторая
«Как же осознать, как мы создаем условия?»
Это возможно только при понимании другого процесса — процесса возникновения привязанности. Если мы сможем понять, почему привязываемся, то, возможно, сможем осознать, как создаем условия для себя.
«Разве это не слишком длинный обходной путь, чтобы прийти к прямому вопросу?»
Разве? Просто попробуйте осознать, как вы порождаете условия. Вы сможете осознать это только косвенно, относительно чего-то еще. Вы не сможете осознать, как порождаете условия, как абстракцию, поскольку тогда это просто на словах, без особой значимости. Мы осознаем только конфликт. Конфликт существует, когда нет никакой интеграции между вызовом и откликом. Такой конфликт — результат создания нами условий. Создание условий — это возникновение привязанности: к работе, к традиции, к собственности, к людям, к идеям и так далее. Если бы не имелось никакой привязанности, возникали бы тогда условия? Конечно, нет. Так зачем мы привязываемся? Я привязываюсь к своей стране, потому что через отождествление с ней я становлюсь кем-то. Я отождествляю себя с моей работой, и работа становится важной для меня. Я — это моя семья, моя собственность, и я привязан к ним. Объект привязанности предлагает мне средство бегства от моей собственной пустоты. Привязанность — это бегство, которое усиливает порождение условий. Если я привязан к вам, то потому, что вы стали средством бегства от меня самого, таким образом вы чрезвычайно важны для меня, и я должен обладать вами, держаться за вас. Вы становитесь фактором возникновения условий, а бегство — это создание условий. Если мы сможем осознать наше бегство, то тогда сможем уловить факторы, влияния, которые приводят к возникновению условий.
«Неужели я убегаю от самого себя благодаря социальной работе?»
Вы привязаны к ней, связаны ею? Вы бы ощутили себя потерянным, опустошенным, тоскующим, если бы не занимались социальной работой?
«Я уверен, что было бы так».
Привязанность к вашему делу — это ваше бегство. Существуют бегства на всех уровнях нашего бытия. Вы убегаете через работу, другой через спиртные напитки, третий через религиозные обряды, четвертый через знания, пятый через бога, а еще кто-то зависим от развлечений. Любое бегство похоже одно на другое, нет никакого высшего или низшего бегства. Бог и выпивка находятся на одном и том же уровне, пока они являются бегством от того, кто мы есть. Только когда мы осознаем наше бегство, тогда мы сможем осознать, как создаем условия.
«Что же я буду делать, если я прекращу убегать через социальную работу? Могу ли я делать что-нибудь, при этом не убегая? Разве не всякое мое действие — форма бегства от того, кто я?»
Этот вопрос просто на словах, или он отражает действительность, реальность, которую вы переживаете? Если бы вы не убегали, что случилось бы? Вы когда-либо пробовали это?
«То, что вы говорите, настолько негативно, если я могу так выразиться. Вы не можете предложить какую-либо замену работе».
Разве не всякая замена — это лишь иная форма бегства? Когда одна специфическая форма деятельности не удовлетворительна или порождает дальнейшее противоречие, мы прибегаем к другой. Заменять одну деятельность другой без понимания самого факта бегства довольно-таки бесполезно, вам не кажется? Именно это бегство и наша привязанность к ним приводят к созданию условий. Создание условий порождает проблемы и конфликты. Именно создание условий мешает нашему пониманию вызова жизни, будучи обусловленным, наш отклик должен неизбежно создать конфликт.
«Как же можно освободиться от создания условий?»
Только благодаря пониманию, осознанию нашего бегства от реальности. Наша привязанность к человеку, к работе, к идеологии является фактором создания условий, это явление мы должны понять, а не искать лучшего или более интеллектуального бегства. Всякое бегство невежественно, поскольку оно неизбежно вызывает конфликт, привязанность к абстракции, к идеалу, называемому беспристрастностью. Идеал — это фантазия, созданная вашим эго, и становление идеалом — бегство от того, что есть. Понимание того, что есть, адекватное действие по отношению к тому, что есть, возникает только тогда, когда ум больше не ищет никакого бегства. Само размышление относительно того, что есть, — бегство от того, что есть. Размышление относительно проблемы — бегство от проблемы, поскольку размышление и есть проблема, причем единственная. Ум, не желая быть таким, каков он есть, боясь того, что есть, стремится к этим различным видам бегств, а путь бегства — это мысль. Пока есть размышление, будет и бегство, привязанности, которые только усиливают порождение условий.
Свобода от создания условий приходит со свободой от мышления. Когда ум совершенно спокоен, только тогда есть свобода для того, чтобы возникло реальное.
Страх внутреннего одиночества
Насколько это необходимо — умирать каждый день, умирать каждую минуту по отношению ко всему, ко всем прошедшим дням и по отношению к моменту, который только что прошел! Без смерти нет никакого возрождения, без смерти нет никакого творения. Бремя прошлого порождает его собственное продолжение, и тревога дня вчерашнего дает новую жизнь тревоге дня сегодняшнего. «Вчера» увековечивает «сегодня», а «завтра» — все еще остается «вчера». Нет никакого освобождения от этой непрерывности, кроме в смерти. В смерти есть радость. Это новое утро, свежее и ясное, свободно от света и темноты вчера, песню той птицы слышат впервые, а шум тех детей — не такой, как вчера. Мы несем память о вчерашнем дне, и она затемняет наше бытие. Пока ум является механическим устройством памяти, он не знает никакого отдыха, никакого спокойствия, никакой тишины, он вечно истощает себя. И тот, который все еще может повторно возродиться, является бесполезной вещью, которая в постоянной деятельности изнашивает себя. Источник начала находится в окончании, а смерть так же близка, как и жизнь.
Она сказала, что училась долгие годы с одним из известных психологов и он исследовал ее, что заняло значительное время. Хотя ее воспитывали как христианку, и она также изучала индусскую философию и ее преподавателей, она никогда не присоединилась к какой-либо специфической группе и не связала себя с какой-либо системой мышления. Как всегда, ее все еще что-то не удовлетворяло, и она даже отказалась от психоанализа. А теперь ее вовлекли в некую благотворительную деятельность. Она была замужем и познала все горести, а также радости семейной жизни. Она находила убежище различными способами: через престиж в обществе, работу, деньги, трогательное восхищение этой страной у синего моря. Печали умножились, что она еще могла перенести, но она никогда не была способна выйти за пределы некоторой глубины, и все это оказывалось не очень глубоким.
Почти все имеет поверхностный характер и вскоре заканчивается, только чтобы начаться снова с последующей поверхностности. Неистощимое нельзя обнаружить через какую-либо деятельность ума.
«Я перешла от одной деятельности на другую, от одной неудачи к другой, всегда ведомая и всегда преследующая. Теперь, когда я достигла конца одного убеждения, и прежде, чем я последую за другим, который будет вести меня в течение множества лет, на меня подействовал более сильный импульс, и вот здесь я. Моя жизнь хороша, весела и богата. Я заинтересовалась многими вещами и изучала некоторые предметы довольно-таки глубоко. Но так или иначе, спустя годы я все еще на поверхности явлений и кажусь неспособной проникнуть за пределы определенной точки. Но я хочу идти глубже, а не могу. Люди хорошо отзываются о том, что я делала, и именно это совершенство связывает меня. Моя зависимость от условия имеет вид благотворительности: делая добро другим, помогая нуждающимся, внимание, великодушие и так далее. Но это обязывает, подобно любому другому возникшему условию. Моя проблема состоит в том, чтобы освободиться не только от этого условия, но и всех созданных мною условий и выйти за их пределы. Это стало необходимой потребностью не только из-за того, что я услышала из разговора, но также из-за моего собственного наблюдения и опыта. Я в настоящее время отложила свою благотворительную деятельность, и вернусь к ней или нет, будет решено позже».
Почему вы раньше спрашивали себя о причине всех этих видов деятельности?
«Мне прежде никогда и в голову не приходило спросить себя, почему я занимаюсь социальной работой. Я всегда хотела помогать, делать добро, и это не было лишь пустой сентиментальностью. Я обнаружила, что люди, с которыми живу, не реальны — они лишь маски, только нуждающиеся в помощи являются реальными. Жить с масками бессмысленно и глупо, а жить с другими — это борьба, боль».
Почему вы занимаетесь благотворительностью или любым другим видом деятельности?
