Александр Фомин - Русская православная церковь в 1917 - 1927 годах
Среди работ советских историков можно назвать диссертацию Р.Ю. Плаксина «Церковная контрреволюция и борьба с ней», а так же написанную на том же материале монографию того же автора «Крах церковной контрреволюции». Обе работы охватывают период 1917–1923 годов. Более обобщенный взгляд на проблему можно найти в книге М.С. Корзуна «Русская православная церковь 1917–1945.» Все эти работы можно назвать типичными для советской историографии данного вопроса. Указанные авторы считают, что, будучи до революции верным союзником господствующих классов, Православная Церковь была изначально враждебна Советской власти и с первых дней ее существования вела с ней непримиримую борьбу, приняв активное участие в событиях гражданской войны. На территориях, занятых белыми армиями и интервентами, Церковь открыто их поддерживала, в тылу же большевиков борьба носила скрытый характер и выражалась главным образом в антисоветской агитации под прикрытием религиозных мероприятий (проповедей, крестных ходов и т. п.). Советская же власть по мнению этих авторов, отделив церковь от государства, была изначально нейтральна по отношению к религиозным вопросам и боролась лишь против «контрреволюции в рясах». Лишь победа большевиков в гражданской войне и «успехи строительства социализма», в которых принимали участие и верующие, заставили Церковь в лице Патриарха Тихона перейти в 1923 году на позиции лояльного отношения к Советской власти. Верные марксистской традиции, советские историки стараются во всех событиях найти их «классовую основу». Так например они нашли социальную базу для так называемого «обновленческого раскола», видя ее во всякого рода мелкобуржуазных элементах и нэпманах, в то время как на самом деле (что явствует из известных ныне документов) этот раскол был в очень значительной мере делом рук ГПУ. Ни о каком участии советских органов государственной безопасности в церковной политике государства и тем более во внутрицерковной жизни, советские историки, разумеется, не говорят.
Точка зрения «противоположной стороны» представлена в книге Протоиерея Владислава Цыпина «История Русской Православной Церкви 1917–1990». Эта книга издана по благословению Патриарха Алексия и представляет собой учебное пособие для православных духовных семинарий, поэтому ее со всеми основаниями можно считать выражением нынешней официальной позиции РПЦ. Автор исходит из того, что после Поместного Собора 1917–1918 годов Православная церковь сознательно самоустранилась от прямого участия в политике и с бурные годы гражданской войны выступала лишь как строгий, но беспристрастный нравственный судья, стоящий выше братоубийственной бойни. Переход Церкви на лояльные по отношению к большевикам позиции он объясняет именно этим самоустранением Церкви, которая способна уживаться с любой властью. Прот. В. Цыпин уделяет большое внимание церковно-канонической стороне описываемых им событий. Он горько сетует на репрессии, обрушившиеся на Церковь, считает их несправедливыми, но при этом различные внутрицерковные раскольнические группы вызывают у него значительно большее осуждение, чем Советская власть. Автор, как ни странно, тоже умалчивает об участии органов ГПУ в церковной жизни того времени. Позицию РПЦ отражает также и брошюра священника Георгия Митрофанова «Православная Церковь в России и эмиграции в 1920-е годы». Она посвящена в основном взаимоотношениям Русской Православной Церкви с церковной эмиграцией и историей «карловацкого раскола». Автор доказывает неканоничность деятельности эмигрантского церковного Синода и указывает на тот вред, который эта деятельность приносила «Матери-Церкви».
К позициям этих авторов близки и взгляды канадского историка русского происхождения Д.В. Поспеловского, автора книги «Русская Православная Церковь в ХХ веке». Он также абсолютно уверен в полном нейтралитете церкви в годы гражданской войны и считает Советскую власть «палачом», а церковь «жертвой». Но он, в отличие от В. Цыпина, показывает конкретные механизмы воздействия власти на Церковь, в частности роль во всем этом ГПУ и специальных отделов ЦК.
Более критичен по отношению к Церкви немецкий исследователь Г. Штиккер, автор исторических комментариев к упоминавшемуся уже сборнику документов «Русская Православная Церковь в советское время». Он придерживается сходных с Д.В. Поспеловским взглядов на роль Церкви и советского государства в те годы, однако он подчас упрекает церковное руководство в излишней уступчивости атеистическому государству, сознавая однако, что подобная уступчивость была вынужденной.
В целом говоря об историографии данного вопроса нельзя не заметить, что он, как и многие другие вопросы нашей новейшей истории по сей день остается сильно полонизированным. Оценки и взгляды историков на данную проблему в значительной степени зависят от политических и даже религиозных убеждений того или иного исследователя. Все они склонны акцентировать свое внимание на одних фактах и умалчивать о других. Кто знает, быть может должно пройти время, прежде чем появится действительно объективное исследование на эту тему. А пока всякий раз когда нам приходится сталкиваться с определенной оценкой тех событий, необходимо вспомнить знаменитое правило древних римлян: «пусть будет выслушана другая сторона».
РУССКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ НАКАНУНЕ РЕВОЛЮЦИИ
ПОМЕСТНЫЙ СОБОР
Православие было государственной религией Российской Империи. Российский император был православным, православным был практически весь управленческий аппарат государства. Православная церковь пользовалась в России значительными привилегиями по сравнению с другими исповеданиями, ее вероучение предавалось в школах и университетах, на ее содержание выделялись значительные средства из государственной казны. Вплоть до 1905 года государство пресекало попытки своих подданных уклониться из православия в другие исповедания и преследовало многие из них. В 1914 году в России было 117 млн. православных христиан. Страна делилась на 67 епархий, которыми управляли 130 епископов. Более 50 тыс. священников и диаконов служили в 48 тыс. приходских храмах. Существовало более тысячи монастырей с 95 тысячами монашествующих. Но наиболее ярко связь государства и Православной Церкви выражалась в так называемой «синодальной системе», введенной еще Петром I взамен упраздненного им патриаршества. Всеми церковными делами управлял Священный Синод, во главе которого стоял назначаемый императором обер-прокурор из светских лиц. Такое положение Церкви в Российской Империи дало повод многим советским историкам говорить о тесном союзе Церкви с эксплуататорским государством.
Однако более детальное рассмотрение этой ситуации позволяет увидеть, что Церковь при синодальной системе была не столько союзником государства, сколько его инструментом, «ведомством православного исповедания», своего рода идеологическим аппаратом. Обер-прокуроры, руководившие Синодом, беззастенчиво вмешивались во все церковные дела, подавляли всякую внутрицерковную инициативу, требовали от служителей Церкви беспрекословного подчинения интересам самодержавия. Религиозно-богословские дискуссии, как правило, не допускались, церковные приходы не имели никакой самостоятельности, полностью подчиняясь синодально-иерархической бюрократии. Особенно преуспел в насаждении самодержавного диктата в Церкви хорошо известный К. Победоносцев, бывший обер-прокурором Синода вплоть до революции 1905 года. Самое пагубное влияние на авторитет Церкви и состояние церковных дел оказала печально знаменитая «Распутинщина».
Нельзя сказать, чтобы Церковь была довольна таким положением. Недовольство высказывали и простые верующие, и белое приходское духовенство, и даже церковные иерархи. Приходское духовенство, большинство которого прозябало в жуткой бедности, было недовольно засильем черного епископата и требовало допуска женатых священнослужителей в церковную иерархию, миряне были недовольны своим бесправием в приходской жизни, иерархию раздражал постоянный контроль государства над деятельностью Церкви. Раздавались голоса за изменения в системе богословского образования, за большую свободу богословских дискуссий, за возрождение христианской проповеди как неотъемлемой части пастырского служения, которая в синодальный период находилась в полузабвении, и даже за перевод богослужения на понятный народу русский язык. Указывалось на формальное отношение большинства верующих к исполнению обрядов и таинств, на неспособность церкви адаптироваться к быстро меняющимся условиям. Всем, кто сочувственно относился тогда к делам Церкви было очевидно, что необходимы перемены. Часто раздавались голоса в пользу восстановления патриаршества, хотя у этой «монархической» идеи были и свои убежденные противники. Многие требовали восстановления древнего принципа выборности епископата. На возможное в скором времени возрождение Церкви указывало и обращение к православию многих представителей русской интеллигенции и среди них бывших марксистов П. Струве, Н. Бердяева, С. Булгакова.
