Андрей Кураев - Буддизм и христианство (Сатанизм для интеллигенции, том 1 часть 4)
При этом надо не просто воображать себе эти части, напротив, зрительный образ должен уйти и остаться лишь чувство отвращения *. "В качестве иллюстрации можно привести такой пример: люди, которые испытывали недостаток воды, нашли в лесу источник. Они установили возле него некий знак, например, пальмовый лист, чтобы с помощью этого знака еще раз найти путь к месту купания и питья. Но, когда после неоднократных приходов и уходов, путь стал им ясен, они уже более не нуждались в знаке и просто приходили сюда в любое время, как обычно, умываться и пить. Так и начинающий, когда он сосредотачивает внимание на волосах на теле и т. д. как на представлениях, для него становится ясным (при правильном ходе медитации), что они на самом деле отвратительны. Позднее, однако, он должен превысить уровень представления "волосы на теле и т.д." и установить разум именно на их отвратительности". Этому может способствовать, например, такое упражнение: "Подобно грибам, появляющимся на навозной куче, волосы вырастают на куче из 31 части. И так как они растут в нечистом месте, они весьма отвратительны, подобно овощам, растущим на кладбищах или на навозных кучах, или подобно лилиям, которые растут в сточных канавах. Их отвратительность в данном случае связана с их месторасположением" (Конзе, с. 66).
----------* Конзе Э. Буддийская медитация, с. 65. Аналогичный результат достигался в гностицизме через несколько иные медитации. Усвоив принцип тождественности "макрокосма" и "микрокосма", адепт узнавал причину космического происхождения своего тела. Он узнает, что сын Софии, Ялдабаоф, при творении человека использовал низших ангелов - демонов. Один демон создает левый глаз, другой - правый, третий - голову и т. д. (см. сборник с заведомо ложным названием "Апокрифы древних христиан", - М., 1989, сс. 205-208). "Основная задача этого подробнейшего перечисления, которое завершается "отчетностью" отдельных демонов за отдельные части тела и страсти настроить адепта против собственного тела, всех душевных аффектов и внешнего мира" (Шохин В. К. Брахманистская философия, с. 315).
"Результат: если он направляет внимание во вне (на тела других существ), то люди, животные, и т. д., проходящие неподалеку, утрачивают для него вид живых существ, все их части тела становятся видимыми для него, и они предстают пред ним просто в виде многочисленных груд частей" (Конзе, с. 67).
Некоторые буддистские подвижники до того приобрели навык в превращении соблазнительного в претящее, что и в живом существе им постоянно чудился мертвец. Типичный ответ в этом смысле дан монахом Махатиссой мужу одной красавицы на вопрос - "не встречал ли он такой-то женщины на пути". "Мужчину ль, женщину ль я встретил на пути - не знаю. Одно могу тебе сказать: скелет здесь точно встретился со мною". Оказывается, женщина, проходя мимо отшельника, улыбнулась ему. "Он же, введя в поле зрения ее зубы (кости), овладел понятием отвратительного (нечистоты) и вследствие этого достиг архатства" *.
----------* Конзе Э. Буддийская медитация, с. 53. Для сравнения приведу случай со св. Нонном, еп. Илиопольским. По окончании местного архиерейского собора епископы вышли из храма. Блудница-язычница решила поиграть на нервах христианских пастырей и в полном боевом раскрасе прошествовала через городскую площадь как раз в момент когда на ней находились архиереи. Все потупились, за исключением Нонна, который пристально и долго смотрел на нее, пока не скрылась она из глаз, и потом, обратившись к епископам, сказал: "Разве не понравилась вам красота той женщины"? Они не отвечали. Плача, он снова спросил епископов: Разве не усладились вы видом красоты ее?" Они молчали. Нонн сказал: "поистине многому я научился от нее: ибо женщину сию Господь поставит на страшном суде и ею осудит нас. Смотрите, как она заботится о внешности, а мы не заботимся о нашем небесном Женихе. Господи! да не погибнет такая красота в разврате, но обрати ее!" Нонн затем разыскал эту блудницу, обратил и крестил ее. Сегодня она известна как св. Пелагия... (см. Четьи Минеи, 8 окт).
В буддистской литературе приводится и обратный случай: женщина-подвижница уговаривает молодого человека не испытывать к ней влечения. Сюжет преодоления юной монахиней искушения, конечно, интерконфессионален. Специфичны лишь мотивы и аргументы, которыми адепт защищает свой аскетический выбор. Из специфичности средств защиты веры, в свою очередь, видно и своеобразие самой веры. Итак, два рассказа, описывающих одну и ту же ситуацию.
В классической книге православной аскетики описывается некий инок, пытающийся соблазнить приютившую его хозяйку. Та уклоняется, ссылаясь на месячные. Увидев же, что инок успокоился, женщина говорит ему: "Вот видишь, если бы, послушавшись, я отдалась тебе, мы теперь сидели бы уже врозь, совершив грех" [769]*. Оказывается, грех не соединяет. Блуд разрушает единство людей. Блуда надо избегать как действия, смертоносного для любви...
А теперь аргументация женщины-буддистки: "Соблазняй другую, а знающую тебе завлечь не удастся! Я всегда спокойна, что ни случится. Знаю: составленное из частей дурно, и ни к чему мыслью не прилепляюсь. Я видела, помню, деревянную куклу, размалеванную пестро и ярко. Когда ее подергивали за нитки, она танцевала так забавно! Но попробуй вынуть из нее колья, развязать и выбросить все нитки, и она разлетится на кусочки! Что в ней тогда может пленить сердце? Таково же, по мне, и это тело. Ведь оно не живет без частей отдельных. А раз оно не живет без частей отдельных, что во мне, скажи, может пленить сердце? То, что кажется глазом, - лишь комочек, свалянный из слизи и выделений, темный в середине пузырь со слезами, с шаром, катающимся в дупле, схожий!" (Тхеригата 368-369) [770].
Такого рода аргументы способны убить не только нечистую любовь, но и всякое доброе отношение к человеку вообще... Эту аргументацию еще можно было бы понять и принять, если бы за указанием на нечистоту тела следовал призыв "полюби же душу!". Но буддистская аналитика, разобрав по частям тело, столь же скрупулезно вычищает и иллюзию о существовании души. В ней также нет ничего, кроме сцепления частей и частиц. "Человек невежественный думает: "Я иду вперед". Но свободный от заблуждения скажет: "Если в разуме возникает идея "я иду вперед", то тотчас же вместе с идеей появляется нервный импульс, источником которого является разум, и вызывает телесную реакцию". Таким образом, то, что эта куча костей, благовоспитанно именуемая "телом", движется вперед, является результатом распространения нервного импульса, вызванного разумом. Кто здесь тот, кто идет? К кому имеет отношение это хождение? В конечном счете это ходьба имперсональных физических элементов, и то же самое относится к стоянию, сидению, укладыванию" (Конзе, с. 42).
Итак, для погашения потока жизни, действия и причин "требуется интенсивное самоотрицание" (Конзе, с. 13). Нет ничего - "есть только скандхи, которые остаются на непродолжительное время, и нет ничего кроме них. Исчезновение скандх называют смертью. Бдительный взгляд гасит их. Так гаснет блеск бриллианта, когда стесывают его грани" (Конзе, с. 116). Александра Давид-Ноэль, начавшая свой путь с теософии, но затем все же научившаяся понимать собственный язык буддистской мысли, пишет, что именно "здесь мы вплотную подошли к сущности тибетского мистицизма, величайший принцип которого гласит: не надо ничего "создавать", надо "уничтожать созданное". Я уже упоминала, что созерцатели среди лам сравнивают духовный тренинг с процессом очищения или прополки" [771].
Считать, что существует некая целостность, привычно называемая "я", и желать ей продолжения существования это значит совершить величайший философский грех. Желающий нового существования получит его - а, значит, получит новую смерть *.
-----------* Среди 10 пут, которые препятствуют достижению освобождения, буддисты называют, в частности, "тягу к бытию в менее материальном мире, чем наш" (Дэвид-Неел А. Посвящение и посвященные в Тибете, с. 338).
Путь апофатической диалектики, развиваемый в христианстве в области богословия, при мышлении об Абсолютном Бытии, здесь применяется ко всему вообще. Христианские богословы предупреждают, что надо осторожно подбирать человеческие слова при речи о Боге. Буддистские философы полагают, что опасна речь вообще. Христианские богословы исходят из того, что человеческое слово может принизить полноту Божественного бытия. Буддисты опасаются того, что слово может наделить бытием то, чего вообще нет. Слова создают иллюзию целостности, иллюзию бытия чего бы то ни было. Для христианина "познать тайну слов" значит понять укорененность слова в Бытии. Для буддиста тайна слов в том, что они ткут иллюзию реальности над пустотной бездной.
А значит слово философа становится орудием борьбы речью простолюдина. "Поскольку нет ни движения, ни идущего по Пути, то "путь" - не более чем символическое выражение. Поскольку нет ни обетособлюдений, ни соблюдающих обеты, то эти выражения - не более чем символы. Поскольку нет от чего отрекаться и некому отрекаться, то "бытие в мире" - не более чем символическое выражение" [772]...
